из оникса. Но всех удивительней была одна вещь, которую Андарз хранил в
тройном сундуке: круглый венец, весь из золота, усыпанный драгоценными
камнями, и в середине венца торчал острым шипом вверх небольшой кремень, -
наконечник того самого копья, которым король ласов Лахар Сурок поразил
одного речного бога, вздумавшего томить ласов засухой. Это была знаменитая
кремневая корона ласов, и Андарз снял ее с последнего ласского короля
Аракки вместе с головой. Король так и впился глазами в кремневую корону.
- Можете просить у меня любого подарка, - сказал Андарз будущему зятю
и его отцу.
После третьей перемены блюд господин Андарз вышел из-за стола, и,
отозвав Нана, попросил его съездить обратно в город за одной из шкатулок
невесты, забытой им впопыхах, и дал ему письмо к эконому Дие. Нан уже
выезжал со двора, когда вдруг вспомнил, что Андарз не приложил к письму
печать, - а Дия ведь человек вздорный. Нан спрыгнул с лошади и прошел по
наружной галерее. Вдруг он остановился: Андарз еще не вернулся в общую
залу, он стоял у распахнутого окна кабинета, рядом с ним стоял старый
король, и они спорили, что лучше: дать запаренной лошади покататься в
песке, или обтереть пот ветошкой. На оконной раме сверкала корона Аракки.
Вдруг свежий порыв ветра ворвался в кабинет, занавес вздыбился и хлопнул о
раму, корона стала падать, Андарз и король подскочили, чтоб ее поймать.
Андарз схватился за корону слева, король - справа.
- Что вы мне дадите, - тихо спросил варвар, - если отомщу за смерть
вашего брата?
- Корону Аракки, - сказал Андарз.
- Я хочу корону империи - ответил варвар.
- Лучше ваше владычество, чем владычество Нарая, - сказал Андарз.
За окном, едва дыша, Нан запрокинул голову и вжался в стену.
Через час Нан вручил Дие письмо, и, попросив его позаботится о
шкатулке, ушел в управу советника Нарая.
Пир кончился намного после полуночи, и секретарь Андарза, Теннак,
отправился спать во двор, среди соплеменников. На рассвете он проснулся от
холода, и заметил в окне кабинета господина Андарза свет. Теннак поднялся
в кабинет и увидел, что императорский наставник сидит в спальной рубахе, а
поверх него накинут тяжелый плащ, и на столе перед ним догорает свеча.
- Что случилось, - спросил Теннак.
Андарз поднял голову.
- Сегодня, - сказал он, - я предал государя.
Теннак оглянулся и заметил:
- Не стоит говорить об этом так громко.
Андарз подергал губами.
- Господин, - сказал Теннак, - вот уже полтора месяца, как вы ходите
сам не свой. Это началось с тех пор, как убили того чиновника, Ахсая. Вы
избегаете меня и Иммани, и вот теперь вы говорите такое!
- Да, - сказал Андарз, - все началось именно тогда. Дело в том, что
убитый имел при себе лазоревое письмо к советнику Нараю, и этот чиновник,
Нан, убедил меня, что письмо осталось в руках одного из моих близких: Дии,
Иммани, или твоих. От этого с ума можно было сойти.
- И что же, - сказал Теннак, - он нашел, у кого письмо?
- Нет, этого письма больше нет. И я думаю, что если бы он нашел это
письмо, он отнес бы его Нараю.
Тут свечка вспыхнула и догорела, и Андарз увидел, что за окном
крадется рассвет, серый, как полевая мышь, и что перед ним на столе лежит
маленькая книжечка, а в ней - его собственные стихи, которые когда-то
переписал для своего наставника девятилетний мальчик Варназд.
- Отведи меня в спальню, - сказал Андарз.
Теннак отвел его в спальню, раздел и уложил, и он долго сидел у
двери, боясь, как бы его хозяин не сделал с собой чего.
Потом он ушел к себе в кабинет, вынул чистый лист бумаги и стал
писать. То, что он написал, было адресовано господину Нараю.
На следующий день государь, подозвав Нарая, передал ему лист:
- Я назначаю Андарза главнокомандующим в войне с ласскими варварами.
Потрудитесь озаботиться мобилизацией!
- Государь, - сказал Нарай, - нельзя доверять этому человеку! Мне
стало доподлинно известно, что в его доме живет мальчик, ростом и обликом
напоминающий Минну! Андарз выдает мальчишку за раба, однако он наряжает
его в платье Минны, отрядил своего лучшего секретаря для занятий с
мальчиком, то прячет, то показывает гостям! Многие слышали, будто он
творит с ним блуд! Если человек держит в доме отпрыска императорского
дома, публично признаваясь в его убийстве, - зачем, как не затем, чтобы
возвести его на трон вместо вас?
Государь молчал. Вдруг мелькнула мысль: "Вот и предлог казнить
Андарза! Никто тогда не узнает..." Взглянул на Нарая: старик стоял, словно
готовый слизнуть слова с государевых губ.
- Нарай, - сказал государь, - этого не может быть! Это я убил
Минну... Случайно.
Старик в ужасе отпрянул, кляня себя за ошибку. И, не колеблясь ни
мгновения:
- Ваша вечность! Но Андарз исподволь распространяет слухи о том, что
этот мальчик - Минна! Следовательно, пользуясь вашим молчанием и виной, он
намерен посадить на престол самозванца!
Глаза государя стали большие, как блюдца, от горя и тоски.
- Боже мой, зачем вы меня так мучаете! - воскликнул он. - Разве под
силу одному человеку во всем этом разобраться! - зарыдал и бросился вон из
комнаты.
Многие из тех, кто знали Андарза в пору его юности, были поражены
произошедшими в нем переменами. Андарз побледнел, осунулся: белая кожа его
теперь напоминался пленку на молоке, и глаза пребывали вечно тусклыми,
словно светильник, в котором невзначай повредили фитиль. Он настолько
перестал следить за собой, что порой брался за перо, не вымыв руки.
Каждый день жизни был для него пыткой: мог ли он, переживший
государыню Касию и министра Руша, думать, как будет терзать его сердце его
воспитанник, государь Варназд?
Раньше Андарз больше думал о законах стихосложения, нежели о законах
государства. В жизни своей он добивался славы, заботился о собственном
благе, и всегда смутно верил, что то, что хорошо для Андарза, неплохо для
народа. Разве его война с Араккой не принесла империи чести и выгоды?
Разве торговля с Осуей кому-то мешает?
Но, когда около ушей государя оказался господин Нарай, Андарзу было
нечем возразить старому чиновнику, кроме колкостей и шуток. С ужасом и
интересом Андарз стал искать рассуждений о том, почему действия Нарая
гибельны для государства - и не находил их.
Как-то раз они беседовали с Наном, и молодой чиновник сказал:
- Боюсь, что из-за Нарая у государя исчезнет всякая власть.
Андарз удивился:
- Как это человек, который хочет собрать всю власть в руках
государства, вдруг сделает государство слабым?
- Видите ли, - сказал Нан, - господин Нарай полагает, что власть, -
это что-то вроде постоянной суммы, и если в одном месте власть убавляется,
то в другом она непременно возрастает. А между тем власть - это скорее
способность общества достигать стоящие перед ним цели, и количество этой
власти не постоянно, а возрастает при добровольном сотрудничестве всего
общества. И если этого добровольного сотрудничества нет, то никакой власти
в государстве тоже нет. Я за сильную власть, - закончил Нан, - а чем
больше Нарай издает законов, тем меньше у государя власти.
Это рассуждение чиновника, хотя и не столь оригинальное, вдруг
поразило Андарза: он стал доверять Нану больше, чем то было позволительно.
И в самом деле: ведь Андарз знал, что чиновник - свой человек в управе
Нарая, и что указ о непризнании осуйского долга был написан Наном, - а
все-таки находил утешение в беседах с этим человеком, который ни
возрастом, ни происхождением, ни характером, так не походил на него,
Андарза, и в нехороших карих глазах которого Андарзу было нетрудно уловить
тот же огонь, что и в глазах Нарая, - огонь жажды власти в стремлении с
жаждой государственного блага. В один из таких вечеров Андарз вынул и
отдал Нану компрометирующие того бумаги. Сказал: "Вдруг, под влиянием
момента или под пытками, мне захочется погубить вас? Возьмите это".
Андарз жил в отчаянии, как в черной комнате: только одна любовь к
госпоже Линне поддерживала его, да еще временами нежность к сыну первой
жены. Все чаще и чаще затворялся он в женских покоях, осыпал женщину
дорогими подарками, дрожал от ее нахмуренных бровок: кто бы мог подумать,
что в последние недели своей жизни государев наставник только и будет
заботиться, что о дочке мелкого лесного чиновника, с которой он случайно
переспал в лесу, застигнутый грозой!
Если бы не женщина, Андарз давно бы покончил с собой: но мысль о ее
страданиях после его смерти была невыносима.
Впрочем, Андарз знал: даже если случится чудо, если государь прогонит
Нарая, - между наставником и воспитанником больше никогда не будет тех
отношений, какие царили между ними тогда, когда Андарз тайком приносил ему
сладости, а молодой государь, смеясь, переписывал его стихи.
11
На следующий день после пира Шаваш играл в кабинете Андарза:
императорский наставник был видимо рад, что варвары отпустили маленького
раба, часто брал его в кабинет и на женскую половину. Многие слуги страшно
завидовали Шавашу, но, так как он не ябедничал наверху и не задирал носа
внизу, эта прихоть Андарза пока сходила Шавашу с рук. Итак, Шаваш играл в
кабинете, когда с докладом вошел секретарь Иммани. Шаваш поклонился и
вышел из кабинета, но далеко не пошел, а, став за дверью, вытаращил глазок
и стал смотреть в щелочку.
- В нижний двор прибыл посланец от государя, - доложил Иммани.
- Помогите мне одеться, Иммани, - сказал Андарз.
Андарз встал, и Иммани помог ему застегнуть верхний плащ, малинового
цвета, с вышивкой, описание которой занимает в ткацком статуте шесть
страниц. На поясе у Андарза висела связка ключей, и среди них - этакий
серебряный ключик с агатовой головкой. Плащ зацепился за связку, Иммани
завозился, оправляя ключи. Улучив момент, он вытащил из кармана кусочек
мятной мастики и прижал его к серебряному ключу. Положил мастику в карман
и заботливо разгладил плащ.
Шаваш, за дверью, все видел.
Андарз сошел вниз, поцеловал императорское письмо: в нем было
пожелание увидеться.
После церемонии встречи письма Иммани направился вглубь сада, и Шаваш
последовал за ним. Секретарь зашел в свой флигель, но пробыл там недолго:
вскоре он засеменил по дорожке к желтым воротам. На нем был серый кафтан и
красные штаны, - одежда людей, не любящих выделяться. Под мышкой он нес
свернутый непромокаемый плащ, сделанный из просмоленной травы.
В доме уже суетились: по верхнему этажу несли парадное платье
императорского наставника, и старший садовник, бешено бранясь, требовал
три охапки лилий, которыми полагалось осыпать паланкин в начале
официальной поездки.
Иммани направился к главной гавани. В гавани теснились черные галеры
с красными парусами, на носах их развевались значки, обозначавшие
ведомства и провинции, которым принадлежали галеры. На одной из круглых
галер вдалеке развевалось семиконечное знамя, с надписью "Дань из Осуи".
Прямо за галерой выгнулся, как исполинский кот, каменный мост, столь
высокий, что до него не доставали даже мачты осуйских судов.
Перейдя мост, Иммани натянул на себя плащ, и сделался совершенно
неотличимым от зажиточных жителей гавани.
Иммани шмыгнул к первому же ключарю, над лавкой которого не было
листа с государственной лицензией. Ключарь сидел в окошечке лавки и пил
чай с мухами. Иммани попросил его сделать по слепку ключ, и ключарь,
напевая, принялся за работу. От волнения Иммани забыл спросить, во сколько
ключ ему обойдется. Ключарь показал ему ключ и назвал цену. Иммани разинул
рот. Ключарь сказал, что, если цена ему не нравится, он может позвать
ярыжек и оспорить цену, а предъявить ярыжкам ларчик, которым отпирается
ключ. Иммани заплатил деньги и ушел.
К изумлению Шаваша, даже потеря денег, и та не расстроила Иммани.
Секретарь пустился вниз по улице, размахивая ключом и припевая. Можно было
подумать, что это ключ от рая, а не от сундука.
На речном рынке Иммани купил половинку маринованного гуся, немного
зелени, коробочки со сластями, и, сложив все это в корзинку, направился к
небольшой, но уютной гостинице, с башенкой, похожей на кукурузный початок,
с зеленой шелковой занавесью у входа и с надписью: "Золотой Трилистник".
Иммани спросил ключ от пятого номера и велел принести горячей воды.
Едва он поднялся наверх, в харчевню вошел Шаваш. Он вытащил золотой и,
подав его хозяйке, сказал, что один господин велел ему идти в гостиницу и
ждать его в верхних комнатах, а сам господин явится попозднее. Хозяйка
попробовала на зуб монетку, и, покачав головой, дала Шавашу ключ. Комната
Шаваша располагалась через две комнаты от той, что отвели Иммани.
Вскоре Шаваш услышал тяжелые шаги на лестнице и скрип двери: это
служанка тащила в комнату Иммани два ведра горячей воды. Шаваш выждал
немного, шмыгнул в коридор и приоткрыл дверь в комнату Иммани.
Посереди чистенькой комнаты стояла широкая кровать с одеялом, вышитым
утками и павлинами. Возле кровати стоял светильник в форме бронзового
листа на бронзовом пруте. Под потолком качался шар из бумажных цветов.
Правый угол был отгорожен плотной ширмой, за ширмой фыркал и плескался
Иммани. Одежда его лежала на кровати, и там же лежал ключ. Шаваш вынул из
кармана кусочек воровской мастики, сделал с ключика отпечаток,
подумал-подумал, - и нырнул под кровать.
Через пять минут Иммани вылез из-за ширмы и сел на кровать. Он воздел
перед собой медный ключ с дырочкой на конце, и стал тереть его руками и
целовать дырочку. Шаваш никогда не видел человека, так влюбленного в
прибыль.
Вскоре на лестнице послышались осторожные шаги, дверь комнаты
раскрылась, и в ней показалась Линна, молодая жена Андарза. Женщина была
одета в зеленую шелковую юбку и распашную кофту, отороченную белым мехом.
Под мышкой она держала лаковый короб с конфетами.
- Принес, - сказала женщина.
- Принес, - ответил секретарь и высоко воздел ключ.
Женщина взвизгнула от радости и поспешно стянула с себя юбку. Шаваш,
лежавший под кроватью, вытаращил глазок: под юбкой на женщине был надет
серебряный пояс целомудрия. Секретарь, дрожа от нетерпения, вставил в
замок на поясе свой ключик, пояс расцепился и упал на пол.
Тут женщина повалилась с ним на кровать, и они подняли такую возню,
словно торговец, поймавший воришку.
Наконец они решили передохнуть. Женщина присела на кровать, раскрыла
лаковый короб, который она принесла с собой, вынула из него круглую белую
конфету и стала кормить секретаря конфетой. У Шаваша изо рта потекли
слюнки.
- Это что за конфеты, - удивился секретарь.
- Это государь император, - сказала женщина, - прислал моему мужу со
своего стола, посмотрев на них благосклонным взором. Говорят, эти конфеты
повышают мужскую силу: я изловчилась и сберегла их для тебя.
- Или я тебе плох, что меня надо кормить конфетами, - возмутился
секретарь.
- Что ты, - встревожилась женщина, - я просто думала, что тебе будет
приятно.
- Пусть эти конфеты, - сказал секретарь, - ест сам государь, может,
сделает себе сына.
Но все-таки секретарь был явно доволен, что женщина пошла ради него
на такое дело. Он съел конфеты и запил их вином. После этого они опять
повалились ни постель, и подняли такую возню, что опрокинули на пол
тарелку с конфетами, и она закатилась под кровать, туда, где лежал Шаваш.
Женщина услышала, как тарелка упала, и встревожилась:
- Пусти! Я подберу конфеты.
"Ой, что сейчас будет", - подумал Шаваш.
Но куда там! Господин секретарь уже ничего не говорил и не слушал, а
только урчал.
Когда они заснули, Шаваш тихонечко выбрался из-под кровати, нашарил
несколько конфет, положил их за пазуху и был таков.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг