- А зачем? - спросил Шаваш.
- А зачем рубят кур? - изумилась девица. - Чтобы делать золото. Он
завел себе целую мастерскую, а потом Иммани донес на него, и выяснилось,
что на всю эту алхимию Теннак потратил больше десяти тысяч, которые украл
у хозяина. Андарз приказал ему выбросить все эти горшки.
- И что ж? Выбросил?
- Выбросил, и три дня плакал. А теперь он нашел в Белой Слободе
какого-то чародея, и ходит к нему.
Девица вдруг сняла с себя сережку.
- Видишь, сережка? Этот чародей сделал ему серебро, а Теннак подарил
кусочек мне.
"Гм, - подумал Шаваш, - если Теннак умеет делать серебро и золото,
вряд ли он станет красть у Андарза шестьсот тысяч". А девица между тем
продолжала:
- Эти опыты пока очень дорогие. Теннак мне однажды пожаловался, что
покамест это серебро обошлось ему пятеро больше против рыночной цены.
По возвращении в управу Нан получил бумагу из канцелярии Нарая:
господин Нарай посылал его инспектором в Аракку и просил явиться в свой
кабинет завтра утром, в шестом часу утра.
После этого господин Нан отправился в архив, где его уже дожидались
заказанные им сведения о сыне Андарза, Астаке, и троих его секретарях.
Астаку было шестнадцать лет, и о нем Нан нашел только то, что тот
учился в лицее Белого Бужвы, но был исключен за то, что поймал и распял
кошку. Кошка принадлежала учителю математики: Астак не согласился с ним во
взглядах. Разумеется, сына императорского наставника никто бы не исключил
за такие пустяки, но Андарз сам ужасно рассердился и настоял, чтобы все
было по закону. Андарз сказал, что тот, кто повздорил с человеком, должен
распять человека, а не его кошку.
Теннак был варваром и в списках уроженцев ойкумены не значился.
Отыскав в списках имя эконома Дии, Нан, спустя несколько страниц, с
изумлением убедился, что список подложный.
Зато дело секретаря Иммани насчитывало десять страниц.
Секретарь Иммани трудился в верхнем Чахаре. Он подружился с
некоторыми людьми, подозреваемыми в богатстве, и они устроились так:
Иммани требовал с горожан налоги раньше срока, и те, чтобы уплатить
налоги, продавали имущество за полцены. А друзья Иммани покупали имущество
за полцены и платили ему десять процентов с каждой покупки. Также господин
Иммани завел себе два размера для корзин: один, побольше, для измерения
налога, собираемого с населения, а другой, поменьше, для измерения налога,
отправляемого в столицу. Разницу между двумя корзинами Иммани продавал
через осуйских купцов.
Во время голода, присваивая казенное зерно, ссужал его крестьянам под
десятикратные проценты; пользуясь наличием в своем районе какой-то
безвредной секты, выдумал бунт и умиротворил район до полного запустения;
выстроив на морском берегу виллу с башней, зажигал в башне ложный маяк и
грабил разбившиеся корабли, а капитанов их ссылал в каменоломни за
управление казенным кораблем в пьяном виде; и он попался на том, что ради
любовницы проел имущество отлучившегося друга, а потом оклеветал его. Изо
всего этого даже не очень прозорливый человек мог заключить, что Иммани
был дрянь, каких мало, и совесть у него была меньше мышиного хвостика. Нан
подумал, что на месте Андарза он не стал бы держать при себе такого
человека. Безопаснее было бы поступить с ним так, как сын Андарза поступил
с кошкой своего наставника.
Да, что касается матери Астака, - Андарз утопил женщину шесть лет
назад, застав на ней какого-то свечного чиновника. Чиновнику же лично
отрезал его кукурузину, отчего тот через неделю помер.
Вечером Шаваш, словно лисенок, скользнул в ворота усадьбы господина
Андарза. Он хотел пробраться в людскую, но на садовой дорожке, рядом с
беседкой, похожей на розовый бутон, его застукал секретарь Иммани.
- Негодяй! - сказал секретарь, взяв Шаваша за ухо. - Ты куда сбежал?
Шаваш пискнул.
Занавесь беседки раздвинулась, из нее показалась голова эконома Дии.
- Это что там такое, - раздался из глубины беседки голос
императорского наставника.
- Да ничего. Это два раба дерутся, - громко ответил эконом.
Секретарь страшно побелел и выпустил ухо Шаваша. Вдруг он сжал виски
руками и бросился вниз, по садовой дорожке.
Эконом, прикрывая окошко, сказал:
- Нельзя держать рабов просто для роскоши! Надобно извлекать из них
выгоду. А то вот, этот мальчишка: кто может поручиться, что он сегодня не
воровал на рынке?
Шаваш дождался, пока эконом вышел из беседки, и нахально скользнул
внутрь.
Императорский наставник оторвался от бумаг.
- Ах ты дрянь, - сказал Андарз, - ты куда сбежал от господина Иммани?
Тот совсем заблудился, вымок в канаве!
- Я никуда не сбежал, - сказал Шаваш, - я остался.
- Пожалуй, - проговорил Андарз, - я все-таки пошлю тебя в мастерскую.
Как можно: сбежать от чиновника, посланного утешить убитую горем вдову!
- Не очень-то она убита горем, - возразил Шаваш.
Андарз только молча всплеснул рукавами от такой наглости.
- У господина Ахсая, - сказал Шаваш, - была лавка в столице, в Осуе и
в Аракке. Он боялся завести себе приказчика, из скупости и из опасения,
что тот донесет на него властям. Поэтому он купил себе трех жен, по одной
в каждую лавку. Ведь жена не имеет права давать показаний против мужа.
Сначала все шло хорошо, но потом жена из столицы спуталась с красильщиком
по имени Дануш, а по прозвищу Моховик. Она влюбилась в него и стала
требовать развода, а Ахсай не давал ей развода, потому что она вела все
дела в его отсутствие и слишком много знала. Позавчера Дануш Моховик
услышал, что Ахсай вернулся и ночует в веселом месте. Он пошел в это
веселое место поговорить с Ахсаем. Сказал: "Если он не даст тебе развода,
я его убью". Но сегодня, когда они ругались с женщиной, он сказал, что не
видел Ахсая.
Андарз посмотрел на мальчика внимательно и удивленно. Про лавку в
столице и лавку в Осуе он, конечно, знал, а вот семейные дела покойника
были для него новостью.
- Как называется веселое место?
- Не упоминали, господин.
- О чем они говорили еще?
- Дануш Моховик требовал, чтобы женщина переехала к нему, а та
возражала, что если это сделать, то она потеряет обещанный вами домик и
много денег, а до вас дойдет слух, что дело нечисто.
- А как ты это выяснил, - спросил Андарз.
Шаваш вынул из-за пазухи крупное яблоко.
- У безутешной вдовы в саду, - сказал Шаваш, - растут дивные яблоки.
Я подумал: "Все равно, когда она уедет, эти яблоки оборвут всякие негодяи.
Справедливей, чтобы они достались мне, нежели чтобы послужили пищей
кому-нибудь другому." Вот я полез в сад и все слышал.
- Гм, - сказал Андарз, - и если бы тебя поймали, то оказалось бы, что
ты полез за яблоками.
Шаваш стал на колени и поцеловал мягкие сапожки хозяина.
- Я бы, - сказал Шаваш, мечтательно поднимая голову, - еще раз сбегал
бы туда за яблоками.
Андарз взял из рук Шаваша яблоко, очистил ножичком кожуру, надкусил.
Потом выудил из кармана золотой и вложил его в ручонку Шаваша.
- Хорошее яблоко, - сказал императорский наставник. - И за каждое
яблоко, которое ты мне принесешь, ты получишь по золотому. Но если ты
спрячешь от меня хоть одно яблоко...
Когда Нан вернулся в управу у Белых Ворот, был уже вечер. На его
столе лежали список заведений, посещавшихся покойным Ахсаем и такой же
список, касавшийся секретаря Иммани, и копия отчета об ограблении
господина Иммани в Козьем лесу. Пять названий в списке были общими.
Господин Нан изучил отчет, пожал плечами, и отправился в дом к
господину Андарзу. Господин Андарз принял его в своем садовом кабинете.
Стены кабинета, из розового дерева, были украшены золотой резьбой. На
стенах висело несколько рисунков с подписью императора. Рамки их были
обиты мехом горностая. Из окна кабинета до самой земли свисала веревка для
жалоб: государь Иршахчан распорядился, дабы в управах и усадьбах висели
такие веревки, привязанные к колокольчикам, и чтобы за них мог дернуть
любой человек. Чтобы веревка не мешала Андарзу сочинять стихи, он обрезал
колокольчик и поставил его на стол, а веревку приторочил к оконной
решетке.
Господин Андарз сухо поздравил Нана с утренним происшествием. Будучи
человеком деликатным, он не стал напоминать чиновнику о имеющихся у него
бумагах касательно налогов с храма Исии-ратуфы, каковые бумаги совершенно
бы уничтожили Нана в глазах Нарая, но ему было вдвойне приятно, что он
имеет эти бумаги.
Вместо этого господин Андарз прочитал Нану свое стихотворение и со
злорадством заметил, как чиновник беспокойно заворочался в кресле. Еще
пять лет назад господин Андарз выделил экзаменационное стихотворение Нана,
как самую блестящую имитацию хорошего стихотворения при самом полном
отсутствии чувства стиха.
- Господин Андарз, - сказал Нан, - я по-прежнему убежден, что письмо
находится у кого-то из близких вам людей, и что этот человек не осмелится
передать его Нараю, опасаясь погибнуть вместе с вами. Найти этого человека
можно двумя способами. Можно выяснить, в какой из харчевен и с кем
собирался встретиться убитый, потому что, как я уже сказал, большая часть
сделок такого рода совершается в безопасных от убийства местах. Можно
также попытаться выяснить, кто ограбил три месяца назад секретаря Иммани,
если его кто-нибудь ограбил вообще. Признаться, то, что я слышал о
господине Иммани, не внушает мне радости: верности в этом человеке не
больше, чем воды в треснутом кувшине, и нет такой вещи, которой он не
способен совершить. Правда ли, что во время осады Иммы он, будучи
интендантом, конфисковал всех лошадей для армии, а потом сдавал их за
пятикратные деньги беженцам под перевозку имущества, так что ваше
собственное войско осталось без провианта и только ваш военный талант
чудом предотвратил поражение?
Андарз с грустью подумал, что штуки, которые вытворяла мелочь вроде
Иммани, были просто пустяками по сравнению со штуками, которые вытворяла с
войском государыня.
- Я люблю совершать чудеса, - улыбнулся Андарз, - и Иммани мне сильно
помог.
Нан закусил губу. По кампаниям Андарза вообще было заметно, что тот в
войне, как в стихах, более всего ценит парадоксы.
- Подъезжая к столице, - терпеливо сказал Нан, - господин Иммани
отпустил вперед охрану и поехал один. Это в высшей степени подозрительно.
В копии отчета о разбойном акте, направленном в столицу, Иммани
утверждает, что на него напал десяток разбойников, а чиновник, выехавший
на место происшествия, пишет, что, судя по следам, разбойник был один.
Зачем Иммани поехал один, как не затем, чтоб инсценировать это нападение?
Как вы можете доверять негодяю?
- Мало ли кто мог ограбить Иммани, - возмутился Андарз, - что вы так
прицепились к этому человеку?
- Я просмотрел в Небесной Книги документы, касающиеся ваших близких,
и нашел документы только об Иммани, - пояснил Нан. - Я не знаю ничего ни
об экономе Дие, ни о другом секретаре, Теннаке, кроме того, что он варвар
и что тринадцать лет назад он зарезал вашего брата. Если бы я знал больше
о Дие и Теннаке, возможно, я бы подозревал их, а не Иммани.
- Господин Нан, - сказал Андарз, - вас должно интересовать лазоревое
письмо, а не прошлое моих секретарей.
- Почему? Потому что в прошлом каждого найдется что-нибудь, что я не
должен знать? Тогда арестуйте всех троих: кто-нибудь из них да виновен.
- Господин Нан, - улыбнулся Андарз, - кто-нибудь из троих виновен, но
два - невиновны. У меня нет власти сделать так, чтобы по всей стране не
хватали невинных людей, но я не потерплю, чтобы в пределах моего дома
сыщик арестовывал человека потому, что так легче для сыщика.
"Он уже не доверяет мне!" - подумал Нан.
- Тогда расскажите мне об этих людях.
Андарз оглядел молодого чиновника.
- Господин Нан, - вкрадчиво спросил он, - сегодня вы получили от
Нарая синий конверт назначения. Что там было?
- Господин Нарай предложил мне отправиться инспектором в Аракку.
Наместником Аракки был младший брат Андарза, господин Хамавн.
Полномочный инспектор - это была невероятная карьера для господина Нана.
"На его месте я бы почел это за счастье, - рассеянно подумал Андарз. В уме
вдруг промелькнула строка из Веспшанки: "Конечно, позор вступить на путь
предательства первым, но когда все вокруг следуют этим путем - глупо
отставать от других" Андарз закрыл лицо руками и сказал глухо:
- Поздравляю вас, господин Нан. У меня больше нет власти послать вас
ни в Аракку, ни куда бы то ни было.
- Я не собираюсь выполнять распоряжения господина Нарая, - сказал
Нан.
- Почему?
- Они несут гибель стране.
Андарз изумленно посмотрел на молодого чиновника и захихикал. Он
хихикал все больше и больше. Лицо его перекосилось. С императорским
наставником началась истерика.
Секретарь Теннак, извиняясь за спешку, с поклоном проводил Нана по
дорожкам ночного сада. Он хотел узнать, что так расстроило господина
наставника.
- Господин наставник думает лишь о благе государства, совсем не
заботится о здоровье, - отвечал Нан. - Прошу вас беречь его!
Нан откланялся и покинул дворец наставника через белые ворота,
предназначенные для средних чиновников. Перед табличкой слоновой кости,
укрепленной на воротах, пылали красные факелы, разгоняя ночной мрак.
Чуть поодаль от ворот стоял квадратный каменный столб для государевых
указов. Все четыре стороны столба были выкрашены в разные цвета. Нан
подошел к столбу и задрал голову. Высоко над ним висел желтый фонарь, а
между чиновником и фонарем висел новый указ господина Нарая,
предписывающий всем неучтенным фокусникам, торговцам, и бродягам столицы
явиться к третьей управе на предмет отправки в Иниссу для освоения
целинных земель.
Господин Нан был смертельно оскорблен. Он опять подумал о том, что
императорский наставник Андарз никогда не станет читать его указов.
В это самое время Шаваш постучался в двери плохонького заведения.
Хозяйка всплеснула руками, увидев разодетого в шелк мальчишку.
- А где Тася, - спросил Шаваш.
- Тася уехала с гостями кататься по Левому Каналу, - ответила
хозяйка.
- Я ее подожду, - ответил Шаваш и поскакал на верхний этаж в комнатку
девицы.
- А я и не знала, что вы брат и сестра, - сказала с подозрением
хозяйка, - пока она тебя не продала.
- Нынче оно так, - согласился мальчишка, - и не знаешь, кто твой
родственник, пока он тебя не продаст.
Ему очень не понравилось, что, видно, Тася хвасталась деньгами.
В комнате девицы Таси Шаваш затеплил свечку и вынул из корзинки
дневник и документы. Шаваш боялся, что Андарз спросит о документах, и у
него был готов ответ: "Разве я могу отнять такие документы у разбойника
силой? Он же мне откусит голову и не заметит!" Но Андарз ничего не спросил
про документы, и даже дал Шавашу золотой.
Золотой - это, конечно, очень много: но вдруг среди документов есть
лазоревое письмо, или в дневнике - указание на продавца письма? Шаваш
чувствовал, что несправедливо было бы ему получить золотой за то самое
дело, за которое Ахсай должен был получить шестьсот тысяч золотых.
Стиль господина Ахсая, как и стиль многих, кто любит прибыль,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг