своем докладе государю вы назвали его проказой, поразившей кости
государства!
Господин Даттам! Вы самый богатый человек империи! Надо ли напоминать
вам, что в империи чиновник дает богачу обрасти жирком только для того,
чтоб затем ловчее отобрать отобранное?
Араван замолчал и оглядел собравшихся.
Некогда огромные зеленые глаза Рехетты совершенно утонули в красных
шелушащихся веках, двойной подбородок заплыл кружевами. Скосив глазки,
бывший пророк глядел в витражные раздвинутые двери. За витражами шла
вокруг третьего этажа управы мраморная галерея, полукругом охватывая
внешний двор. Там, в центре двора, стоял жертвенник со статуей Иршахчана,
и плечи государя были вровень с галереей. Мальчишка-скоморох, взобравшись
по уступам, дергал государя с головой мангусты за каменные кисточки на
ушах. Снизу бойко гоготали всадники из стражи аравана Баршарга: карнавал
сегодня перехлестнулся через каменные стены управы.
Настоятель храма сидел неподвижно, спиной к раскрытым витражам, и не
обращал внимания на хохот телохранителей. "Ничего, - подумал Баршарг, -
теперь у меня найдется управа на храм и его огненное зелье."
Арфарра, тощий и бледный, полузакрыл глаза, и на лбу у него выступили
крошечные капельки крови, как всегда, когда он волновался.
Господин Даттам тоже сидел не шевелясь, и, верно, в последний раз
подсчитывал: сколько он выиграет на том, чтоб не кормить дворцовую свору,
сколько проиграет, - потеряв кое-какие торговые связи.
Араван сожалел, что не смог переговорить с этими двумя раньше.
Возможно, он мог бы незаметно расспросить их о чужеземцах. Люди со звезд
могли утаить от Арфарры свое происхождение, но не свои убеждения.
В конце концов, ничто, кроме здравого смысла, не мешало словам
человека со звезд быть правдой. Араван Баршарг не имел пока права
поступить так, как если бы слова были правдой - но надеяться-то он на это
мог.
- Законы империи, - продолжал араван, - натравливали бедняков на
богачей, чтоб богачи не отобрали власть у чиновников. Теперь бедняка и
богача должна объединить ненависть к прежним законам. Принципы управления
заставляли местных чиновников шпионить друг за другом. Теперь у нас общий
враг - чиновник столицы. Между нами и империей не может быть мира. Это
все.
Араван сел. Секретарь в углу доскрипел пером и замер. Порыв ветра
донес заливистый хохот стражников, и запах жареного жертвенного мяса
смешался с ароматом "мира и спокойствия". Настоятель недовольно потянул за
кисточку, створки витража схлопнулись и засияли заколдованными
хрустальными цветами. С высоких мраморных стен на аравана укоризненно
глянули мудрые чиновники. Чиновники в малахитовых кафтанах мерили зерно,
которое несли им в кувшинах улыбающиеся крестьяне, и выдавали взамен без
меры справедливость и спокойствие. Всякий горазд сменять кувшин - на
кафтан, но только чиновник умеет сменять кувшин - на справедливость.
Улыбающиеся крестьяне водили хороводы средь праземовых и яшмовых полей.
Золотое зеркальное солнце, ощетинившись лучами, катилось по потолку с
улыбкой Иршахчана.
Розовый, тонкий, как девушка, секретарь скользнул к Даттаму и тихо
зашептал ему что-то на ухо. До аравана долетело: "Требует, чтоб вы
вышли... сию же минуту". Глаза Даттама бешено сузились, и он что-то
прошипел секретарю. Тот испуганно сгинул.
Наместник Рехетта грузно заворочался в кресле, но так и не встал, а
только выудил из рукава платочек и промокнул широкий лоб. Зеленые его
глазки забегали по сторонам и наконец уперлись в жертвенник судье Бужве.
Отдуваясь, Рехетта заговорил:
- Здесь много было сказано о выгоде и мало - о справедливости.
Двенадцать лет назад мы поднялись, чтобы уничтожить слово "выгода". Я
старый человек. Я скоро умру, и когда я предстану перед судьей Бужвой, он
накажет меня, если я не успею сделать то, что начал двенадцать лет назад.
Два месяца назад экзарх Харсома велел схватить моего секретаря. Харсома
решил, что мой секретарь - шпион государыни Касии, что это он передал
инспектору из столицы документы о моей якобы провокаторской роли в
восстании. Харсома ошибался. Документы были переданы по моему приказу.
Харсома думал устроиться так, чтобы каждый был злобен и корыстен, а
государство процветало. Этого никогда не выйдет! По крайней мере, до тех
пор, пока люди способны быть людьми, а значит - поступать бескорыстно, как
велят законы Иршахчана и указы государыни Касии. Я - за то, чтобы
примириться с законным правительством.
Рехетта умолк.
- Я - только бедный монах, - сказал настоятель-шакуник. - Не мое
дело, - судить о законах ойкумены, мое дело судить о Небе и Храме. Голова
храма - в Варнарайне, члены его - по всей империи. Нам жалуются отовсюду:
в столичном храме Шакуника - стражники на постое, медные рудники Шукки -
окружены войсками. Зачем мясо, если не на чем жарить, зачем товар, если
негде продавать? Что мы будем делать с храмовыми мастерскими, если рынок
империи для нас будет закрыт? Я - за то, чтобы примириться с законной
государыней.
Арфарра был краток:
- Господин Баршарг! В справедливом государстве не должно быть трех
родов преступников, как-то: взяточников, землевладельцев, и торговцев.
Оставив в живых богачей, вы лишили себя уважения народа, попытавшись
отделиться от империи, вы посягнули на целостность государства!
Араван Баршарг, скрестив руки, рассеянно глядел на стену, где над
нефритовыми кустами и бирюзовыми полями вставало золотое солнце. От
выпуклого ока Иршахчана ничего не могло укрыться. Если приглядеться, то
было видно, как, забавно растянувшись и вверх ногами, желтые стражники
проходят за спиной Баршарга в плоскую галерею наверху и неслышно
натягивают арбалеты.
Араван перевел глаза на Даттама. Храмовый торговец сидел совершенно
белый, и глаза его были безумны.
- Отзовите вашего сына из войска, - сказал Даттам, - и подайте
просьбу об отставке. Вы избавите провинцию от ужасов войны, которую не
выиграете.
Баршарг поглядел ему в глаза. Он вспомнил: ночью, пока он допрашивал
чужеземца, приезжал человек в капюшоне, сказал: "От Даттама", просил
встречи. Ему отказали. Баршарг понял: "Приезжал сам Даттам, и решил, что я
не прощу ему смерти брата". Секретарь услужливо подоткнул ближе тушечницу,
Баршарг взялся за протянутое перо и, сощурившись, глянул в золотой лик
Иршахчана.
Двери распахнулись, и в залу вбежал человек в шелковой храмовой
куртке.
- Господа члены совета! - громко закричал он.
Перевернутые арбалетчики растерялись и расплылись.
Баршарг вскочил на стол, оттолкнулся и прыгнул прямо в заколдованные
цветы на витраже. Крашеное стекло со звоном посыпалось вниз, и Баршарг
вывалился на широкий, устланный мрамором балкон. Ослепительно ударило в
глаза солнце, заплескались шитые значки и знамена верного войска Баршарга,
пальцы на мгновение пронзила острая боль от осколков стекла...
Внизу, в колодце двора, "парчовые куртки" повскакивали с мест, увидев
своего командира. Баршарг перекинулся через узорную решетку, полетел вниз,
цепляясь за виноградные плети, перекувырнулся и вскочил на ноги.
- Измена, - хрипло закричал Баршарг, подхватывая брошенный ему меч, -
рубите членов совета!
Тут, однако, рогатая стрела с желтой полосой попала в спину, араван
хотел крикнуть еще, подавился словами и упал ничком на мраморные плиты,
прямо у подножия гигантского жертвенника государю с головой мангусты.
- Кто вас сюда пустил?! - орал Даттам.
Ванвейлен, кланяясь, ответил так:
- Мои товарищи схвачены по приказанию господина Баршарга и исчезли в
его управе.
Даттам, не слыша ничего, глядел в разбитые витражи. Вдруг он
встрепенулся:
- В его управе? Быстро, быстро.
И он поволок за собой из зала растерявшегося Ванвейлена. Тому
показалось, будто торговец сошел с ума.
Есть сказка: когда злой Аш замыслил мятеж против Иршахчана в Небесной
Управе, он наделал деревянных кукол, привязал их к нитям из солнечных
лучей и намотал нити на свои пальцы. Все чиновники управы перепугались,
увидев воинов, но тут молния испепелила Аша, золотое кольцо упало на
землю, и деревянные куклы праздно замерли.
Араван Баршарг лежал ничком на каменных плитах, и его стражники
застыли, как деревянные куклы.
Господин Арфарра шагнул вниз со ступеней управы.
- Араван Баршарг, - сказал он, - отрешен от должности десять дней
назад. Указом государыни Касии я назначен на его место. Слава законному
государю!
Молодой сотник выскочил вперед: коротким движением выбросил меч из
ножен.
- Слава законному государю! Слава государыне Касии! - закричал он.
Желтые куртки подхватили крик: сначала неуверенно, потом стройнее и
стройнее. Солнце выскочило из-за туч, золотые нити лучей оплели мраморную
статую Иршахчана. Золотое кольцо вернулось к законному владельцу.
Арфарра махнул рукой молодому сотнику и взбежал вместо с ним в
главную залу. Ванвейлена в ней уже не было.
- Где чужеземец? - закричал Арфарра.
Секретарь наместника Рехетты вынырнул откуда-то слева:
- Он явился, видите ли, с жалобой, что преступник Баршарг арестовал
товарищей, увидел, что произошло, и побежал в араванову управу.
- Слышали? - повернулся араван Арфарра к молодому сотнику. Догнать и
арестовать.
Сотник сказал несмело:
- Мне неизвестно, кто такие эти чужеземцы, но...
- Зато мне известно, - перебил Арфарра.
Секретарь Рехетты плотоядно сощурился.
Сотник бросился из зала. Это был его миг. Первый приказ нового
аравана: завтра он будет темником, послезавтра - начальником стражи...
Бредшо отставил тушечницу и стал править написанное. В коридоре
послышались шаги, заверещали запоры. Бредшо откинулся, улыбаясь, к стене.
На пороге возник взъерошенный Ванвейлен. Он молча подхватил исписанные
Бредшо листки, глянул в них, сунул себе в карман и так же молча,
осклабясь, ударил Бредшо по щеке. Бредшо вскочил.
- Где остальное? - заорал Ванвейлен по-английски.
- В сейфе, наверно. В кабинете аравана.
Ванвейлен схватил его за руку и напористо поволок наверх. Двери
кабинета были распахнуты, ящики стола вывернуты наружу, в камине полыхал
огонь. Даттам сидел в кресле, уронив голову в руки, и смотрел, как курочат
сейф. Золоченая крышка наконец подалась, Даттам бросился выгребать
содержимое. На пол вылетел лазер, из которого давеча стрелял араван.
Даттам лихорадочно просматривал бумаги.
Ванвейлен невозмутимо нагнулся и положил лазер за пазуху. Даттам даже
не оглянулся. Он наконец нашел то, что искал, и со вздохом облегчения
сунул письмо в камин. Ванвейлен вытряхнул туда же листки, исписанные
Бредшо.
"Так вот зачем ты побежал в араванову управу", - думал он, глядя на
разбросанные бумаги.
И тут из глубины сейфа Даттам вытащил еще и кожаный мешок, при
взгляде на который Ванвейлен буквально окаменел: из неплотно стянутого
мешка высовывался кончик кожаного чека с красной каймой. Ого-го! Если все
чеки в мешке с красной каймой, так это сколько же этот мешочек стоит?
Даттам быстро запихал мешок в седельную сумку, бывшую у него в руках.
- А что с араваном Баршаргом? - громко спросил Бредшо.
- Убит. Государственный преступник Баршарг убит, - ответил Даттам и
истерически засмеялся.
В дверном проеме показался Стависски. Он щурился и потирал занемевшие
от веревок руки.
- Да, - сказал Стависски по-английски, - а нас уверяли, что в империи
никогда ничего не происходит.
- А что, собственно, произошло? - зло возразил Ванвейлен. - Очередной
переворот. Одна акула скушала другую. Смею вас уверить - это не нанесло
ущерба экологическому равновесию. Этот строй не способен развиваться, он
способен только гнить.
- Быстро, быстро, - торопил Даттам.
На дворе уже была ночь.
В распахнутых воротах управы стоял отряд стражников с обнаженными
мечами. Молодой сотник выехал вперед и спешился.
- В чем дело? - грозно спросил Даттам.
Сотник переливисто свистнул. Стража вбросила мечи в ножны и
расступилась, пропуская Даттама и его спутников.
Даттам молча скакал по ночным улицам, разукрашенным праздничными
фонарями. На площади правосудия перед главной управой он спешился. С
полукруглой галереи третьего этажа, окруженный факелами и значками,
наместник Рехетта читал народу указ государыни.
"...Богачи наживались, а народ нищал, - и все оттого, что у кормила
правления были поставлены неспособные и продажные чиновники. Нынче древние
законы восстановлены во всей нерушимости, зависть и злоба исчезают из
империи, земля даст обильные урожаи, бескорыстие порождает согласие, и по
всей земле нет ни "твоего" ни "моего"."
- А вы, Даттам, - громко сказал Ванвейлен, - нас уверяли, что в
империи давно уже не трогают богачей.
- Это все словоблудие, - резко ответил Даттам. - Сведут счеты со
взяточниками из партии Баршарга, - и все.
Ванвейлен внимательно поглядел на белые трясущиеся губы миллионера и
не стал ему возражать.
Араван Арфарра сидел посреди разгромленного кабинета, задумчиво глядя
на пустую полку с духами-хранителями. Была уже полночь. Молодой десятник,
почтительно склонившись, оправдывался в том, что не арестовал чужеземцев:
- Секретарь господина наместника умолчал, что чужеземец явился в
управу вместе с господином Даттамом. Я отправил людей проследить за
чужеземцами. Арестовать их никогда не поздно, но арест их в тот миг
поставил бы в неудобное положение господина Даттама и навлек бы на вас
недовольство храма. Я решил, что то, что приятно наместнику - будет
неприятно вам.
Арфарра усмехнулся. Фигуры меняются, правила - нет. Новое лицо
становится араваном, принцип вражды аравана и наместника нерушим, как
принцип наименьшего действия.
Знающий законы природы не пытается придать телам новый вес или
превратить золото в серебро: знающий не переделывает законы, а пользуется
ими.
Всю ночь новый араван отдавал приказы, разбирал бумаги и беседовал с
подчиненными. К народу он не вышел: только приказал раздавать еду, да
выпустить арестованных за слова в пользу государыни Касии.
Всю ночь окна кабинета стояли открытыми, чтобы выветрить траурные
благовония, и, несмотря на жаровню с углями, на рассвете аравана охватил
легкий озноб.
Белый шелк был содран со стен и сожжен под окнами во дворе, - Арфарре
вовсе не хотелось, чтоб стража утаила запретную ткань от огня и сбыла ее
потом на свадебные наряды в Нижнем городе.
Арфарра, зябко кутаясь, подошел к полке с духами-хранителями и
поглядел в глаза новому Парчовому Старцу: прежнего разбил давеча
преступник Баршарг, допрашивая чужеземца. Преступление варвара, который
разбивает старого идола, дабы оправдаться перед новым. Преступление
бессмысленное, не против каменных поделок, - против символов и имущества
государства.
По исполнении неотложного было время подумать: что за причины были у
Баршарга для столь тщательного и быстрого ареста чужеземцев? Арфарра еще
раз перечел официальную запись. Основания: бродяжничество,
негосударственное колдовство, черные амулеты. Доказательства: показания
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг