озаботится приспособить архимедов винт для подъема руды.
На следующее утро Бредшо справился, чем кончилась ссора Даттама и
графа.
- Я думаю, - сказала служанка, - что ссора кончилась миром, потому
что ночью у бога Шакуника в графской горнице срослись ключица и ребро.
- Я думаю, - возразила другая, - что ссора кончилась миром, потому
что поздно вечером прискакали два гонца из страны Великого Света и,
наверное, много важного рассказали.
Бредшо вздрогнул и подумал: уж не рассказали ли, в числе прочего, об
упавшем с неба корабле?
В это время принесли богатые подарки от Даттама, а в полдень явился
он сам, в бархатном кафтане и с ларцом под мышкой.
- Я хотел бы, чтобы мы остались друзьями, - сказал Даттам.
- Остались друзьями! - взвился Бредшо, - да как вы смеете, Даттам! Вы
меня надули на триста тысяч ишевиков! Опоили снотворным! Повесили
человека, которого мне подарили! Сделали фальшивомонетчиком!
- Еще нет, - возразил Даттам. - Фальшивомонетчиком вы станете, только
если из этой платины будут изготовлены монеты. Покамест вы не
фальшивомонетчик, а владелец глупого серебра, которое, кстати, вообще
ничего не стоит. Кстати, как вы догадались о платине?
- Так уж догадался, - буркнул Бредшо. - Раньше надо было
догадываться. Надо было спросить себя: а какого черта Даттам везет серебро
туда, где оно дешевле, чем здесь?
И махнул рукой.
- Но неужели граф ничего не знает?
Даттам усмехнулся:
- Граф алчен и суеверен. Граф думал, что я подделываю серебро. А
серебром и медью расплачиваются простолюдины, серебро называют "перьями
пестрой дрофы". Это - металл ночи, женщины и торговли. Золото же приносит
не прибыль, а удачу. Это металл солнца и сокровище вождей. Его зарывают в
землю и раздают дружине. Граф не позволил бы мне подделывать золото, как
не позволил бы спать со своей женой, прибыльно ли это или нет. Граф, -
добавил Даттам, - возмутился святотатством, а не правонарушением.
- В теперь?
- Золото - не свобода. Попробовал - не отвыкнешь...
Даттам усмехнулся, вспомнив, как кричал и бился вчера граф. Кончилось
все кубками, выпитыми рука в руку, и еще граф потребовал от храма сундучок
с фальшивой монетой, расплачиваться с недругами.
- А чиновники империи, - спросил Бредшо, - тоже, в случае чего,
обидятся лишь за оскорбленное мироздание?
Даттам постоял, усмехаясь.
- Или ты не понял, Сайлас, что в империи правят не чиновники, а мы?
Видел, что было с чернью, которая на нас напала? С законом, который нас не
устроил? Ты ехал сквозь земли королевства, - и половина из них принадлежит
храму. Ты думаешь, в империи по-другому? Император стар и слаб, а
наследник престола, экзарх Варнарайна, - про него в народе говорят, что
его душа в хрустальном кувшине, а кувшин в храме Шакуника. Нам ведомы духи
разрушения и духи созидания, мы знаем имена звезд, неизвестных никому в
империи, и знание превращает наше золото в новое знание. Что с тобой? Тебе
плохо?
Бредшо и в самом деле побледнел, запрокинул голову.
- Ничего, - сказал Бредшо.
Он глядел на Даттама с ужасом. Он вдруг понял, почему химическое
оружие - есть, а огнестрельного - нет. Потому что выстрелившая пушка - это
оружие, а взорванная гора - это чудо. Он подумал: "Науки в империи
все-таки нет. Как звать оксиды - мертвыми металлами или еще как - это
неважно. Важно, что люди действуют не как ученые, а как колдуны. Не
публикуют результаты экспериментов, а морочат головы. У них одна область
применения открытий - шарлатанство. Все, что не является общедоступным -
есть магия, на какие бы принципы оно ни опиралось. Бедняжка Белый Ключник
был прав: какое же это колдовство, если оно известно всем? Стало быть,
динамитом распоряжается не империя, а один лишь храм. Чиновники - любители
справедливости, и монахи - любители чудес. И кто из них и на что употребит
упавший с неба корабль?
- Это красивые слова для фальшивомонетчика, - сказал Бредшо. - Но я
не думаю, что души чиновников империи сидят у вас в стеклянных кувшинах.
Во всяком случае, господина Арфарру вам вряд ли удастся посадить в
кувшин... И неужели вы не боитесь, что я расскажу в империи о глупом
серебре?
- Но это же ваше серебро, Бредшо, а не мое. Расскажете - так не
получите за него ни гроша.
Бредшо - уже в который раз - представил себе реакцию Ванвейлена на
его покупку.
- Однако слова о всемогуществе храма несколько противоречат принятым
вами предосторожностям.
Даттам усмехнулся и встал.
- У храма есть враги и есть завистники, но я вам не советую, Бредшо,
становиться на их сторону. Для них вы останетесь человеком храма, а для
нас станете предателем. К тому же они ненавидят чужеземцев... Вам придется
во всем слушаться меня, Бредшо, иначе вы вообще не попадете в империю, для
чего бы вам ни было нужно туда попасть, - заморский торговец!
И с этими словами Даттам повернулся и исчез в двери.
Бредшо встал и выглянул в окно: там, во дворе, перешучивались с
бабами двое вчерашних гонцов из империи. Вот так. "Для чего бы вам ни было
нужно туда попасть..." Что привезли эти гонцы? Известия о врагах храма?
Известия о скорой смуте? Или известия о том, что, да, шлепнулся с неба
стальной бочонок без людей, и не видели ли вы, господин Даттам, странных
людей, которые отчего-либо хотят в империю? Ибо много замечательного есть
в этом бочонке, и всего нашим инженерам и алхимикам не понять, но вот если
заполучить его экипаж и подвесить к потолочной балке, то, может статься,
нашего ума как раз достанет разобраться в бочонке. И тогда мы станем
такими колдунами, такими колдунами, что куда вам шуточки с динамитом или
отравляющим газом! Звезды посадим в хрустальный кувшин, всю империю
поставим на колени, из государственного социализма сделаем государственную
теократию!
Вы ведь это умеете, господин Даттам, подвесить людей к балке...
ПОВЕСТЬ О ЗОЛОТОМ ГОСУДАРЕ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Когда умер основатель династии Амар, наследник по наущению других
распорядился: слуг и женщин из дворца не прогонять, захоронить вместе с
покойным. Сделали в Яшмовой Горе дворец, оставили там государя и свиту.
Мастеров тоже замуровали. Вскоре столицу перенесли, Варнарайн стал
провинцией, а наследник запретил варварский язык и прическу, возродил
законы Иршахчана и принял его имя.
Через год, однако, наместнику Варнарайна доложили: на рынках торгуют
вещами из государевой усыпальницы. Схватили одного человека, другого. Те,
как по волшебству, исчезали. В народе стали поговаривать недоброе.
Однажды арестовали человека, продававшего яшмовое ожерелье. Наместник
лично распорядился привести негодяя для допроса в сад под дуб. Взглянул -
и обомлел: вылитый покойный император. Наместник помолчал и сказал:
- Не было случая, чтоб боги торговали на рынке.
И велел принести тиски. Принесли тиски, зажали, - преступник
улыбнулся, а наместник закричал от боли.
- Э, - сказал покойник, - ты меня не узнал, а ведь раньше в одной
палатке спали! Скоро встретимся.
Арестованный встряхнулся, обломил с дуба ветку, та превратилась в
меч. Взмахнул мечом - сделалось темно, запрыгали голубые молнии, листья
посыпались вниз. Арестант исчез. Присутствующие очнулись, смотрят: на всех
дубовых листьях мечом вырезано государево имя.
Наместник велел выпустить всех, задержанных по подозрению в
осквернении могилы. Понял, что это слуги и наложницы государя. Много
молился. Впрочем, некоторые не верили всей этой чертовщине и считали, что
все это были проделки обыкновенного колдуна.
Вскоре новый государь под каким-то предлогом отозвал наместника в
столицу и казнил. Потом покончил с родом. Потом заменил всех варваров,
пришедших с отцом, справедливыми чиновниками. Потом рынки запретили, и
покойники больше не торговали.
Из этой истории следует, что усопшие государи могут вернуться на
землю в неподобающем обличье и даже иногда принуждены продавать свое
имущество скупщикам краденого. Рассказываю я это к тому, что в народе
много странного болтали о Рехетте и Даттаме, и даже поговаривали, что в
их-де облике на землю возвратились древние государи. На священных
треножниках высечено: "Народ всегда прав".
О, не сомнительно ли это?
В 2167 году царствования государя Иршахчана в провинции Варнарайн
объявился кафтан. Никто не знал, что такое, а только по вечерам сядут во
дворе чай пить: влетит, руками машет, лепешки ворует. Народ волновался и
ругал из-за этого государя. Начальство приказало произвести расследование:
слухи о кафтане прекратились совершенно.
Одна женщина из цеха оружейников, однако, проснулась ночью,
чувствует: она в кафтане. Тот копошится так рукавами, старается. Женщина
потихоньку схватила со стола булавку и воткнула ее в обшлаг. Кафтан
пискнул и пропал. На следующее утро пошла искать: у камня для стирки белья
лежит непонятно что: не то еж, не то ихневмон, иголка в боку, глаза
золотые, мертвые.
Через девять месяцев у женщины родился мальчик. Назвали Даттамом.
Мальчик рос здоровым, очень умным. Хорошо дрался. Мать его, однако,
боялась: глаза у него были совсем как у ихневмона, золотые и мертвые.
Тогда еще люди из цехов жили только в казенных шестидворках: шесть
домов, седьмой сад. Заработки на стороне имели редко. Ворота между
кварталами ночью закрывались, так что мальчишки меж собой по ночам не
дрались. Каждый сезон государь дарил цеху двух баранов.
Оружейников в Анхеле, столице провинции, боялись, как людей пришлых и
колдунов. К тому же считают, что колдун должен держать своих, так сказать
"маленьких человечков", всегда занятыми, а то они начнут безобразничать. А
у оружейников "маленькие человечки" остались без работы.
При начале династии община оружейников жила в Голубых Горах, у
рудников. Когда приемный сын государя Иршахчана, государь Меенун,
искоренил войско, цеху запретили делать мечи и копья. Чтобы удобней было
соблюдать запрет, общину перевели в столицу провинции, Анхель. Однако не
распустили, чтоб не оставить народ без работы. Потом испортились сами
рудники: не иссякли, а именно кто-то навел порчу на людей, и люди стали
непочтительны к правительству. Справились по книгам и узнали, что такая
порча была уже в конце прошлой династии: горнорабочие мерли в шахтах, а
потом мертвецы ночью душили чиновников, а живые кричали: "Нету правды, как
ног у змеи." - восстали и дошли с варварами до столицы. Государь Иршахчан,
впрочем, впоследствии казнил рудознатца Шехеда по делу "о серебре и яшме."
Поэтому, когда в 2103 царствования государя Иршахчана неглубокие
выработки кончились, из столицы распорядились: переселить людей на
равнину, возвести между Орхом и Дивом дамбы и обучить рисоводству.
Выделили ссуды и семена, предписали чиновникам наблюдать за посевами и
церемониями.
Когда переселялись, начальнику округа попался человек верхом на
лошади, половина золотая, половина - пепел, и не уступил чиновникам
дорогу. На него набросились с бранью, он вскричал:
- Эгей!
Чиновники узнали Ишевика, Золотого Государя, который правил
Варнарайном пятьсот лет назад, когда ойкумена простиралась за моря.
Золотой Государь указал на пепельную половину и молвил:
- После смерти я был пожалован на должность бога-хранителя
Варнарайна. Теперь, после завоевания, провинция распалась на две части. И
пока Верхний Варнарайн и Нижний Варнарайн будут раздельно, у всех моих
подчиненных будет скверный характер. И горные боги будут людям вредить, и
речные.
Начальник округа протер глаза, смотрит - посреди торной дороги вырос
трехсотлетний ясень, одна половина зеленая, другая засохла...
Как и обещал бог-хранитель, из переселения рудокопов проку не вышло.
Каждый год плотины приходилось обновлять: подмоет и снесет, подмоет и
снесет, гибли и люди, и скот. Говорили, что это от казнокрадства на
строительстве.
А цеху оружейников стали поставлять сырье из соседней провинции.
Утвердили новые образцы и расценки: тот теперь занимался тонкой работой
для храмов и управ.
В городе была шайка скобяных торговцев, портили цену, промышляли
схожим товаром, продавали его по цене ниже справедливой. Никак не могли
вывести их на чистую воду - те давали большие взятки городскому судье.
Рехетта, староста цеха, от этого ужасно горевал.
Городской судья, человек легкомысленный, однажды на казенном
празднике стал смеяться над старостой цеха Рехеттой.
- Говорят, вы колдун. Покажите свое умение.
Тот, сорвав листок с грецкого ореха, протянул оный судье. Судья
поглядел, - а это не листок, а список всей воровской шайки, на
разноцветной бумаге, с золотой кистью.
- Ну и что, - говорит судья, - эти имена даже мне известны... При чем
тут колдовство?
И порвал список.
Ночью судья умер. Прибежали бесы, выволокли душу серебряным крюком,
подхватили под мышки и швырнули перед Парчовым Старцем. Парчовый Старец
произвел дознание: все взятки до гроша подсчитали. Развели большой костер,
стали лить золото прямо в глотку. Сначала сожгли рот, потом стало вариться
в животе. Раньше чиновник радовался, если получал не бумажными деньгами, а
золотом - а теперь так скорбел!
Вдруг вбегает порученец.
- Вы кого взяли, - кричит. - Судья, да не тот! Опять этот Рехетта
подкупил приказных, чтобы напутали в списках!
Судью прогнали, утром он ожил. Встает: а сожженный список лежит на
столе. Судья испугался, дал делу ход: преступники все отправились в
каменоломни. С тех пор оружейников-кузнецов в городе еще больше боялись, а
те, кто покупал у злоумышленников дешевый товар, их прямо-таки
возненавидели.
Многие смеются над суевериями. Думается, однако - если не знамения и
не приметы, что ограничивало бы произвол иных чиновников и даже, увы,
Того, кто выше?
Даттам рос мальчиком сообразительным. Вышел императорский указ о том,
чтоб заводить при городских управах часы, чиновники стали тоже заказывать
себе часы. Вот Даттам и сделал баловство: часы размером с голубиное яйцо.
Посмеялись. Потому что время вещь общая, как язык или земля, зачем она
одному человеку? Цех подарил часы своему епарху.
Даттам был племянником Рехетты, старосты цеха и сына Небесного
Кузнеца. Как известно, существует два рода колдунов - черные и белые.
Белые колдуны - те, что значатся в государственных списках, а черные - те,
что не значатся. Ремесло кузнеца тысячи лет окружено тайной, и Рехетта,
староста цеха, значился белым кузнецом.
Для чего это делалось? А вот для чего: когда в управах составляют
справедливые цены, исходят из количества труда, нужного для изготовления
вещи. При этом в графу "труд священнодействия" смело ставят любую цифру, и
поэтому ремесла, связанные с колдовством, не в пример выгоднее прочим.
Однажды, говорят, даже столичные золотари сложились на взятку городскому
чиновнику, чтобы тот разрешил завести им колдуна, но тут уж чиновник
осерчал и воскликнул: "Не раньше, чем ваш колдун превратит при мне дерьмо
в соловья, и не меньше, чем за двести тысяч!"
Когда Даттаму исполнилось пятнадцать лет, Рехетта повез его в горы, в
заброшенный храм Небесного Кузнеца. Крыша обвалилась, поросла травой,
смотришь вверх, как из могилы. А на стенах роспись: колонны, залы, Золотой
Государь, волосы девушек полны жемчугами и бирюзой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг