В кабинете Арфарры толпились монахи и верные. Верные, которые из
аломов, уже приплясывали, снаружи стоял сильный крик. Эконом Шавия
закрутился возле учителя, искательно глядя в лицо:
- Будьте осторожны, - лепетал он. - Там, внизу, у каждого оружие.
Здесь ведь как? Если убили, так и неправ. Божий суд, особенно на глазах у
короля. Отчего зимой Марбод Белый Кречет зарубил Ферла Зимородка прямо у
ступеней трона?
Арфарра погладил мангусту и сказал:
- Меня бы давно убили, да только мертвый колдун сильнее живого. Нет,
сегодня убьют другого.
Шавия затрясся, как корзинка, в которой веют рис:
- Кого?
Арфарра, не отвечая, выпустил мангусту из рук. Умный зверек побежал
вниз, в серединную залу.
В серединной зале Неревен недолго выбирал, за кем ему ходить, за
чужеземцами или Даттамом. Он видел, что Даттам идет на женскую половину, и
прилепился к нему, как минога.
Там уже сидел эконом Шавия. Даттам поцеловал подол старой женщины,
вдовствующей королевы, и попросил принять его после молебна.
Королевская сестра, прекрасная Айлиль, увидела Неревена и велела ему
явиться завтра вечером и лютню с собой взять. Тут Неревен улыбнулся,
впервые за два дня, и небо ему стало мило и земля хороша.
Серединную залу после штурма замка восстанавливали три раза, и все
три раза не могли свести купол. Теперь зала была почти такой же, как в
настоящих управах, и небо на куполе было настоящее, а не голубое, видимое:
яшма, серебро, каменная кисея; чертоги Ста Полей, Облачная Зала. Колонны
Облачной залы были яблонями Небесного Сада. Сад был также Океаном, а края
у Океана заворачивались, как у шелкового свитка с указом, и люди видели
все мироздание целиком и тут же видели, что оно безгранично.
Неревен сам помогал расписывать купол, и один раз, казалось, потонул
в Небесном Океане, но ухватился за ветку в Саду и выплыл.
Неревен подумал, что учитель никогда в Небесном Океане не утонет,
потому что купол он приказал расписывать по традиции, а сам считал, что
небо - черное, безумное и пустое, и боги перед числами бессильнее, чем
перед шаманами... Неревен подумал, что Сад и Океан живут дружно, как при
Иршахчане крестьяне, связанные порукой, и не мешают друг другу, и
умножение символов способствует полноте толкования, потому что каждый
значит не себя, а что-то иное. Числа, однако, ничего, кроме себя, не
значат и сражаются за место в уме, как сеньоры, растаскивают мироздание на
части: "Я прав!" - "Нет, я прав!" Нехороший мир.
Пол был разделен на сто полей, и у стен из сочленений плит к потолку
поднимались мраморные полуколонны, а в промежутках полуколонн - зеркала,
увенчанные этакой разбросанной листвой. Неревен всегда завидовал зеркалам
за умение рисовать, а сейчас глядел через них за людьми.
Людей в зале было, как мальков в верше. Знатные были одеты пестро, а
горожане в черных костюмах. Неревен прислушался: знатные возбужденно
шушукались. Откуда-то пошел слух, что господин Даттам уговорил
Арфарру-советника примириться с Кукушонком. Добрый знак, - значит,
господин Даттам сильнее беженца из империи, а знать, видать, сильнее
Даттама, что он на ее стороне!
Арфарра спускался вслед за королем, в золотом паллии, за его спиной
несли треножники в форме крыльев, из треножников шел голубой дым, перед
Арфаррой бежала белая мангуста.
Горожане закричали, увидев Арфарру, а одному из горожан сел на плечи
щекотунчик, и тот заплясал совсем хорошо. Неревену тоже хотелось поглядеть
щекотунчика, однако учитель велел ему смотреть за всеми приглашенными,
особенно за Марбодом Кукушонком, а для этого нужны совсем другие глаза,
чем те, которыми видят щекотунчиков.
Соседи горожанина, однако, щекотунчика увидели и засуетились руками и
ногами.
Неревен заметил, что чужеземцы, Ванвейлен и Бредшо, не суетились
ничуть, а брезгливо, как Даттам, поджимали губы. Многие на них
оборачивались. Тут за спинами чужеземцев подошли и встали четыре стражника
в зеленых с серебром кафтанах, с красными пальмовыми луками и секирами за
поясом. В руках они держали короткие стрелы-громотушки. На стрелах было
королевское оперение, белое с двумя черными перьями, такие стрелы страшно
визжали в воздухе, распугивая духов, а еще их можно было использовать
вместо кинжалов.
Надо сказать, что стражники тоже слегка подскакивали.
Итак, Неревен смотрел на Кукушонка и на всех остальных, а королевская
сестра глядела только на Кукушонка.
- Ах, как он красив, - сказала она. - Кафтан на нем белее снега,
ворот оплетен серебряным шнуром с жемчугами, и в распахнутом плаще видны
жемчужные грозди на подоле. Даже Белый Эльсил рядом с ним - как луна рядом
с солнцем и мне жалко, что этот малиновый плащ скрывает его стан и меч
Остролист, так что мне не виден цвет сапог, видно только, что каблуки
красные и высокие.
Неревен покраснел и поглядел на свои башмаки: на них-то были не
высокие каблуки, чтоб удобнее вдевать ногу в стремя, а высокие подошвы,
чтоб сподручней ступать по грязи...
Неревен глядел на свои башмаки и ничего не видел сквозь слезы, и
думал: "Неужели она любит Кукушонка?" И решил, что не любит, потому что
совсем не ревнует к Белому Эльсилу. Это, вообще, удивительно, что такие
вещи здесь не оскорбляли ни богов, ни людей. А в империи такие вещи
оскорбляют богов страшно, потому что когда государь Иршахчан
восстанавливал справедливость, стоило одного боевого друга казнить за
непочтительность, как другой непременно покушался на государя, и стало
ясно, что такая вещь противоестественна.
Размышления его прервал общий крик: Неревен очнулся и увидел в
зеркале: белая мангуста мечется по яшмовому квадрату, а над ней,
неизвестно откуда, белый кречет. Вцепился в загривок, замотал головой,
мангуста закричала и забила лапкой, - а родовая птица Белых Кречетов уже
летела вверх, вверх, в Облачную Залу. Щекотунчик совсем насел на
горожанина, тот сомлел и свалился вниз. Все оцепенели. Чужеземец,
Ванвейлен, обернулся, выхватил у стражника за спиной лук, наложил стрелу и
выстрелил. Стрела заорала диким голосом, заспешила за кречетом, кречет
нанизался на нее и упал.
Не так трудно было подстрелить птицу; кто, однако, будет ввязываться
в божьи распри?
Мангуста на полу затихла и вывалила язычок наружу. Все немножко
окаменели. Паж протянул стрелу с убитой птицей королю.
- Кто стрелял? - спросил король.
Чужеземец, Ванвейлен, вышел к королю, стал перед ним на одно колено.
Под мышкой у него все еще торчал красный лаковый лук стражника.
- Как же ты не побоялся? - спросил король Алом с восхищением.
Чужеземец улыбнулся нагло:
- Я решил, что если это божий вестник, с ним все равно ничего не
случится, а если кречета науськал человек - боги не допустят, чтобы он
улетел живым.
Король улыбнулся.
- Это ваш корабль, - сказал он, - пришел из Западной Земли? Я приму
вас завтра в полдень.
Король снял с правой руки золотое запястье, чужеземец поклонился и
принял подарок.
Арфарра стоял рядом с королем, в золотом паллии и накидке из перьев,
и лицо его было совершенно бесстрастно. Он только чуть повернул голову к
Хаммару Кобчику и сложил руку на руку: "Не надо".
И тут Марбод вышел вперед и сказал:
- Дрянь из-за моря! Кто ты такой, чтобы вмешиваться в распри богов?
Даттам тихо охнул, - теперь о примирении не могло быть и речи.
А чужеземец поднял убитого кречета за лапку и сказал:
- Ваше величество! Разрешите, я скормлю этого волосатого бога своей
кошке?
Двое товарищей схватили побелевшего Марбода, а тот стал пускать
пузыри и рыть сапогом пол.
- А чужеземец, - сказала рядом прекрасная Айлиль, - тоже достойно
одет и отважен. Если бы он промахнулся на глазах короля, - что б ему
оставалось, как не покончить с собой от стыда?
Сердце у Неревена застучало, как тогда, когда он глядел на башмаки.
"Святотатец он, вот кто! Чужие боги ему не страшны, зато он понял, что
учитель - первый человек в королевстве, и решил оказать ему услугу."
- Давеча, - сказал Неревен вслух, - городской совет обидел его
товары. А потом его надоумили искать защиты у короля. Вот алчность и
сделала торговца храбрым!
- Ах, нет, - возразила королевская дочь. - Никакие эти люди не
торговцы. И держится он свободно, и стреляет дивно.
Эконом Шавия оправил паллий и сказал:
- И сами они торговцы, и страна у них - страна торговцев. Выборный от
ювелирного цеха назначил ему цену за камни ниже, чем вода в пересохшем
колодце, и пригрозил арестовать судно, если он будет торговать камнями
помимо цеха. Если б вы видели, прекрасная госпожа, как он обиделся!
Выборный ему говорит: "Ламасса - свободный торговый город, вы здесь не в
империи, где всякий чиновник цехом помыкает, у нас цех сам следит за
справедливой ценой". А тот в ответ: "А у нас, говорит, в городе есть такое
место, где сходятся покупатели и продавцы, так что на одного продавца -
сто покупателей, и на одного покупателя - сто продавцов. И тогда товар
назначает себе цену сам, без чиновников и выборных. Вот такая цена,
говорит, - справедливая... И если бы вы видели, госпожа, как гордо он
говорил и как всем кругом было неловко.
Глаза королевской дочери потухли, и она уже не так внимательно
глядела на чужеземца.
- Однако, - сказала она, - я тоже хочу видеть его завтра у себя.
- Да, забавно он говорил, - механически сказал Даттам. - И притом
заметьте, госпожа, если утром в таком месте купить по низкой цене, а
вечером продать по высокой... Или заплатить за товар, которого еще нет, а
который будет через три месяца, когда цена не него возрастет. Деньги в
таком месте можно делать прямо из воздуха. Кто ж такое допустит...
По правде говоря, Даттаму было сейчас не до торговли, но он изо всех
сил старался показать, что происшедшее его не расстроило.
- Вот-вот... - поддакнул эконом Шавия. - И причем же тут справедливая
цена? Разве количество труда, вложенного в вещь, через три месяца
изменится?
Меж тем не все в зале были так спокойны, как женщины за занавеской и
люди из империи. Горожане плакали над убитой мангустой, потому что она
была удачей Арфарры, а многие в пестром усмехались.
Арфарра подобрал мангусту на руки и подошел с ней к алтарю. Монахи
запели на языке богов, из курильниц пошел дым, дым стал тучами, а тучи -
Облачной Залой. Тут многие увидели щекотунчиков и страшных тварей там, где
их не было, и золотые сады.
Неревен увидел, как Арфарра идет переходами облачного дворца, и
дворец был, действительно, устроен совершенно так, как нарисовал его
Неревен. Стражники в парчовых куртках стали бить и колоть всякую нечисть,
а, пока Небесному Государю передавали доклад об убитой мангусте, старец
Бужва, бог в парчовой куртке, мстительно улыбаясь, поманил учителя пальцем
и ткнул вниз, в Неревена. Лицо у Бужвы было в точности как у того монаха,
что приехал с Даттамом, проговорил с учителем, а после этого учитель стал
рассеян с Неревеном.
Тут Неревен так ужаснулся, что колонны небесного зала присели и
рассыпались, а Арфарра выступил из дыма вновь. Вместо золотых узоров по
платью ходили языки пламени, перья накидки превратились в голубые мечи,
заплясали в воздухе, а с плеча Арфарры спрыгнула и побежала живая
мангуста.
Перья вновь стали перьями, люди ловили их по всей зале, и даже
знатные кричали так, как девки в весеннюю Дикую ночь, а король упал к
ногам Арфарры.
Айлиль рядом лежала без сознания, Даттам тер слезящиеся глаза и
ругался сквозь зубы, а чужеземец рядом с королем таращил глаза, и судя по
виду, тоже ругался.
Даттам ругался потому, что увиденное в дыму бывает ложью, и даже на
этом основании заключал, что богов нет. Очень глупо: люди лгут еще чаще,
чем предсказания, но никто ж отсюда не выводит, что людей нет?
Арфарра поднял руки вверх и закричал, что триста лет как длятся здесь
преступления, и он, Арфарра, человек с мангустой, приказывает покойникам
убираться вон из залы, вон из дворца, вон из города.
Раскрыли двери, все стали гнать духов вениками, рукавами и полами и
выбегать во двор. Церемония кончалась.
Неревен увидел: у курильницы с ушком стояли чужеземцы. Ванвейлен
скребся пальцем о курильницу, а младший то ли ругал Ванвейлена за то, что
тот подстрелил кречета, то ли доказывал ему, что тот не так видел облачный
дворец.
Неревен заторопился к ним: это очень важно - узнать, как человек
видел облачный дворец. Это очень много говорит о человеке. А потом будет
поздно, потому что окажется, что все видели одно и то же.
Чья-то рука коснулась плеча Неревена, и тихий-тихий голос произнес:
- Передайте Арфарре, что эконом Шавия - шпион государыни.
- Учителю известно, - шепнул Неревен в спину одного из прибывших с
Даттамом монахов.
А когда Неревен повернулся, чужеземцы уже вышли из залы. Неревен
бросился за ними вслед.
Бредшо скакнул куда-то в сторону, а Клайд Ванвейлен тоже выбежал во
двор. Там стояли люди с котлами и жаровнями, готовили четыре вида злаков и
пятый - бобы, на кожаных блюдах лежало все, что бегает, прыгает, летает и
плавает, и знатные садились уже вперемешку со слугами и даже с горожанами
на циновки и к кострам.
В горле у Ванвейлена першило, глаза вздулись. То ли наркотик,
пущенный из курильниц Арфаррой - а Ванвейлен не сомневался, что речь шла о
каком-то галлюциногене, - действовал на него по-другому, чем на тутошнее
население, то ли он не разделял местных воззрений на устройство
мироздания, - а только никаких небесных садов он не видел.
- Эй!
Ванвейлен оглянулся. Перед ним стоял Марбод. Красивого парня было
трудно узнать: глаза Марбода страшно вытаращились и налились красным. Он
шатался.
- Ты зачем, утиное отродье, суешься в божьи распри?
Ванвейлен с трудом выпрямился:
- Во-первых, - уточнил он, - я родился не от утки и даже не от
кречета, как ваш прадедушка. А во-вторых, я не люблю, когда кто-то
пытается превратить страну во что-то приличное, а профессиональные бандиты
ищут волшебных мечей и...
Марбод молча и быстро бросился на Ванвейлена с мечом. Ванвейлен
отступил и потащил свой собственный меч, от волнения ухватившись за
рубчатый его эфес, как баба - за хвостик морковки, которую тащат из
грядки. Сверкающая полоса описала круг над головой Ванвейлена. Ванвейлен
прыгнул в сторону. Марбод промахнулся, сделал еще шажок, и залетел мечом в
каменное перильце, украшенное резьбой из морских волн с завитками и
рыбками. Перильце взвизгнуло, каменные осколки так и брызнули во все
стороны. Марбод пошатнулся, нехорошо крякнул и сверзился вниз по лестнице.
Вокруг набежали дружинники и горожане, - Марбод стоял на коленях под
лестницей и блевал. Тут только Ванвейлен сообразил, что, как ни плохо ему
после галлюциногена, - Марбоду, видно, еще хуже. Ванвейлен стоял,
растерянно сжимая меч, который зацепился гардой за пояс и так и не вылез
наружу. Кто-то схватил Ванвейлена за плечо, - это был начальник тайной
стражи, Хаммар Кобчик:
- Ну, чего вы стоите? - сказал Кобчик. - Мало вам будет славы, если
вы убьете человека в таком состоянии.
Ванвейлен изумился и поскорей отошел.
Даттам выскочил из залы, совершенно взбешенный. Он ни минуты не
сомневался, что вся проделка с кречетом принадлежала Арфарре от начала и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг