Василий ЗВЯГИНЦЕВ
БУЛЬДОГИ ПОД КОВРОМ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КУЛЬТПОХОД В ТЕАТР АБСУРДА
Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен...
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Н.Гумилев
ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА
"...И мы вышли на Столешников, в черноту сырого, слякотного, с косо
летящим снегом, зимнего вечера. Не скрою, вышли с некоторой внутренней
дрожью, вызванной полной неопределенностью того, что ждет нас "за бортом"
конспиративной квартиры, о которой писал в своем мемуаре Берестин. Которая
и не квартира вовсе, а московская оперативная база аггров в предыдущей
реальности, она же - "застрявший между этажами лет лифт", кое-как, ценой
серьезных для всех нас неприятностей, отремонтированный Берестиным же.
База, существующая в той же точке пространства, что и жилплощадь, реально
существующая, но с неуловимым сдвигом по времени, отчего в ней, не путаясь
под ногами друг у друга, живут нормальные советские люди и вершат свои
темные дела пресловутые, в зубах навязшие и в печенках засевшие
инопланетяне, век бы о них не слышать..."
А неуверенность в момент выхода на улицу проистекала от высказанного
Олегом сомнения как в том, что налаженный им канал выведет нас куда надо,
так и в том, что по нему удастся благополучно вернуться. Не впрямую он это
сказал, но я-то понял...
Такие вот у нас после внезапного исчезновения Антона начались игры.
Рулетка, одно слово, дал бы бог, чтоб не русской она оказалась...
Однако в ту сторону проход открылся нормально, и все датчики
показывали правильные параметры. Но Ирину я, тем не менее, брать с собой
не хотел, на такие дела и проще и надежнее с Сашкой ходить, но она меня
уговорила. Как умела это делать почти всегда и почти в любом вопросе.
При первом взгляде в окно я убедился, что по месту мы угадали точно,
и внизу все же Москва, а не мезозойские, к примеру, ландшафты, хотя
плавный полет снежинок разочаровал. Искомого августа не получилось, и если
здесь не крутая атмосферная аномалия, то промах по цели. И, как минимум,
четыре месяца в любую сторону.
- Что же ты так, братец? - мягко попрекнул я Левашова, который с
прикушенной губой вертел не то верньеры, не то вариометры своего пульта по
ту сторону разделяющего нас межвременного проема. Он ответил в меру
сдержанно, но все равно неубедительно.
Оттого, что на его циферблатах и осциллографах все выходило, как
надо, и обозначался именно "август-84", ни тепла на улице, ни спокойствия
в душе не прибавилось. Пожалуй, даже напротив!
Правильнее всего было бы полностью сбросить поле и попробовать еще
раз, но что-то меня по-глупому заело. Захотелось, раз уж так вышло,
посмотреть на город за окном вблизи. Как иногда вдруг хочется выйти и
побродить по перрону неведомого полустанка на пути из Владивостока в
Москву же. В надежде... Да кто ж его знает, в надежде на что? А то и без
всякой надежды, просто ноги размять и вдохнуть воздуха, иного, чем в
надоевшем за неделю вагоне...
И мы с Ириной, которая испытывала примерно похожие, но, подозреваю,
более сильные чувства, переглянулись, заговорщицки друг другу кивнули,
наказали Олегу удерживать канал и побежали переодеться. По сезону и так,
чтобы выглядеть неброско почти в любом послевоенном году. С Ирининой
экипировкой проблем почти не возникло, да и я быстро сориентировался. Не
знаю, как кому, а на мой взгляд, трудно придумать экспромтом что-то
универсальней и неприметнее для нашей страны, чем военная форма без погон,
особливо зимой. Кожаная летная куртка, офицерская шапка, бриджи п/ш,
хромовые сапоги. Во внутренний карман - ставший уже необходимо-привычным
Вальтер-ПП, в брючный - пачку четвертных, наиболее подходящих на любой
случай купюр. И - вперед!
Под ногами захлюпала снеговая каша, когда мы, открыв массивную дверь
и чуть задержавшись на распутьи (сиречь на пороге), свернули вправо и
пошли вверх, к улице Горького.
На первый взгляд, попали мы все же домой. В смысле времени. Не в
царские, допустим, времена, и не в эпоху победившего коммунизма, а в свое,
родное, узнаваемое.
Однако сразу же, совсем немного осмотревшись, я ощутил неопределенный
пока, но отчетливый дискомфорт. Грязно было слишком в знакомом переулке.
Не по-московски грязно. Глубокая траншея, причем, по всему видно, давно
заброшенная, с перекинутым через нее скособоченным мостиком, пересекала
путь. В августе ее здесь точно не было.
И вот еще - впереди, от углового винного магазина, загибаясь на
Пушкинскую, протянулась пугающая очередь. Как у Булгакова: "...не
чрезмерная, человек на полтораста". Вот уж чего-чего... Последний раз
такую, да нет, поменьше все-таки, я видел 30 апреля 1970-го, накануне
двойного повышения цен на импортные коньяки.
Только люди в той, давней очереди стояли совсем другие. Из того
весьма ограниченного контингента, который кровно задевал факт, что
"Наполеон" и "Камю" будут отныне стоить аж двадцать сорок. Даже я,
помнится, не счел нужным к ним присоединиться. Потому как ты или сноб, или
жмот, а чтобы и то, и другое сразу...
Эта же очередь вдруг напомнила кадры из ленинградской блокадной
кинохроники.
Ирина тоже, кажется, ощутила тревогу и сильнее сжала мой локоть.
Поравнявшись с магазином, я заглянул внутрь. Весь, обычно пустынный,
объем зала был туго набит людьми. Настолько, что не разглядеть прилавков.
Так что не полтораста, а с полтысячи человек давились здесь непонятно за
чем. И два сержанта в нормальной серой форме, но с длинными черными
дубинками, сдерживали натиск трудящихся у огороженного красными
первомайскими барьерами входа.
От очереди исходил нестройный, но зловещий гул. Особенно от ее
головы, сжатой между барьерами и напирающей извне толпой неорганизованной,
зато весьма агрессивной публики.
Поскольку изъяснялась толпа все же по-русски, и облик ее, кроме
эмоционального фона, мало отличался от привычного, я рискнул.
- Чего дают, мужики?
Из ближнего к дверям десятка не ответил никто. Слишком они были
напряжены предстоящим. "Как перед ночным прыжком с парашютом" - если
использовать берестинский образ. А вот успевший уже употребить в другом
месте гражданин пенсионного возраста, в натянутой на уши вязаной шапке,
информацией поделился охотно.
- Пшеничную. В "чебурашках"...
Вторая половина сообщения прозвучала загадочно. Но тут, отчаянно
работая плечами и локтями, из дверей вывалился распаренный и расхристанный
парень с зажатыми между пальцами правой руки тремя бутылками из-под
пепси-колы, но с водочными наклейками. Я понял.
- Эй, земляк, а с винтом берут? - окликнул его кто-то из очереди.
- Берут, только кольцо не забудь сорвать... - переводя дух и
рассовывая "чебурашки" по карманам, ответил парень.
Задавать еще какие-то вопросы я посчитал неуместным, хотя и сама
ситуация, и милитаристский оттенок здешнего жаргона крайне меня
заинтересовал.
Ирина потянула меня за руку и, огибая все расширяющуюся к хвосту
колонну жаждущих, мы отправились дальше.
- Куда мы, Андрей, попали? - недоуменно-испуганно спросила Ирина,
миновав такую же, ну, может, чуть-чуть короче, очередь в пивбар "Ладья" на
противоположном углу.
- Кабы знала я, кабы ведала... - пришли на ум слова не то старинной
песни, не то присловья. - Если верить литературе, такое было только в
войну. У Кондратьева в книжке "Отпуск по ранению" весьма похожие водочные
очереди описаны. Но на войну не похоже. Посмотрим, что дальше будет...
Хотя в любом случае столь агрессивная и массовая тяга к алкоголю
представляется странной.
Поток машин по Пушкинской выглядел обычно, и все марки, за
исключением немногих, были мне знакомы.
Черт его знает, может, просто обычные временные трудности и до
столицы докатились? Как недавно с мылом в провинции. Завод водочный,
скажем, недавно сгорел, или фонды за квартал кончились. А завтра праздник,
седьмое ноября или Новый год... Хотя иллюминация не горит и вид у народа
не праздничный...
Но с моментом все равно определиться надо, а поскольку на улице
спрашивать не будешь, я решил играть наверняка. Центральный телеграф
рядом, там на стене календарь, вот все и выясним.
Однако главное потрясение пришлось пережить гораздо раньше. Не доходя
до дверей "Арагви", я вдруг поднял голову. И увидел... Над фронтоном
Моссовета, словно так ему и положено, трепетал... ТРЕХЦВЕТНЫЙ ЦАРСКИЙ
ФЛАГ!!!
И первой моей мыслью при виде этого абсурда было совсем не то, что
пришло бы в голову нормальному человеку. А воспоминание о моем юношеском
еще, неоконченном, как и многие другие, романе, где так же развевались
трехцветные флаги и по улицам Москвы, по этой вот самой улице Горького
неторопливо двигались от Белорусского вокзала озаряемые вспышками дульного
пламени башенных пулеметов угловатые низкие БРДМы. ...И главный герой, мой
"альтер эго", лежал с автоматом в разбитой витрине Елисеевского
гастронома, за баррикадой из мешков с сахаром, ящиков с консервами и
копченой колбасой, стрелял короткими очередями по перебегающим фигурам в
черных кожанках и, в отличие от меня сейчас, отчетливо понимал, что в
стране происходит контрреволюционный переворот по типу будапештского, 1956
года.
Почему, отчего я тогда писал о событиях, которым сам не мог придумать
разумного обоснования? Подсознательно не верил в прочность советской
власти? Еще до Праги-68 предвидел закономерность подобных мятежей? Просто
жаждал сильных ощущений, угнетенный монотонностью послехрущевской жизни?
Бог его знает, но вот сейчас я видел именно материализованную сценку из
своего романа. Только пока (или уже?) без уличных боев. И, значит, мог
считать себя, пусть и с натяжкой, провидцем...
Впрочем, тут же, сделав волевое усилие, я отбросил никчемные сейчас
воспоминания, осмотрелся, увидел, кстати, табличку с надписью "ул.
Тверская" и стал размышлять реально. Что же здесь все-таки могло
произойти? На самом деле контрреволюция? Реставрация монархии?
Если да - то как, отчего, какими силами? Всего несколько лет назад (я
решил, что находимся мы все же в будущем по отношению к восемьдесят
четвертому, а не в прошлом, судя по виду автомобилей хотя бы) невозможно
было даже в виде интеллектуальной игры спрогнозировать подобное.
Ну вот попробуем, не торопясь. Реставрация возможна:
а) в результате проигранной Союзом войны. Кому? Американцам,
китайцам? Война в принципе возможна, как развитие афганской, скажем, но
тогда уж термоядерная, и сейчас мы бы шли по радиоактивной пустыне. И даже
в таком варианте - зачем победителям именно монархию у нас вводить? Не
Испания, чай.
б) очередной Генсек, Черненко, или кто там за ним на подходе,
окончательно съехал с нарезки и объявил себя царем? Тоже бред, но
объясняет, по крайней мере, отсутствие радиоактивной пустыни и признаков
иноземной оккупации.
в) монархия тут всегда была, и мы, значит, просто в другой
реальности. Но с семнадцатого года, не ставшего почему-то революционным,
линия развития уклонилась бы настолько, что ни милицейской формы, ни
водочных наклеек, ни "Жигулей" и "Волг" мы бы здесь не увидели... Да и
самое главное - те же учреждения и магазины располагаются в тех же самых
зданиях, что и у нас. Достаточно? Тогда выходит, что если развилка и
случилась, то буквально вот-вот, год-два назад. И привели к ней какие-то
совершенно непредсказуемые из восемьдесят четвертого года факторы...
За этими рассуждениями, частично мысленными, частично высказанными
вслух, мы дошли до телеграфа и окончательно убедились в своих
предположениях. Да, будущее, 15 декабря 1991 года. Что подтвердило мою
проницательность, но никак не прояснило остального.
Больше всего мне сейчас хотелось свежих газет. Уж из них бы я все
узнал сразу, хотя бы и между строк. Но два попавшихся по пути киоска были
закрыты, специально искать действующие не было смысла. Гораздо проще и
вернее побродить по улицам и попытаться что-то понять "путем осмотра места
происшествия", выражаясь юридическим языком. Да и интереснее, надо
сказать.
Следующий час принес новые доказательства того, что изменившие ход
истории события произошли сравнительно недавно.
Одно - надпись красной краской на стене: "Смерть КПСС", второе -
торчащий, как сломанный зуб, постамент памятника Дзержинскому на
одноименной площади. От последней картины стало не по себе - все же к
Железному Феликсу я относился с пиететом, считая его одной из наиболее
уважаемых фигур в нашей истории.
Были и еще приметы, но уже не столь наглядные.
Итак - переворот, недавний и, безусловно, антикоммунистический. Да
вдобавок и бескровный, пожалуй. Никаких следов уличных боев или чего-то
подобного, та же военная форма на офицерах, тот же общий облик прохожих...
Но! Меня ведь хорошо учили истмату - необходимо прежде всего выяснить:
каковы движущие силы этого переворота, какова в нем роль масс, что за
партия еще более нового типа свергла власть предыдущей? Ничего подобного
не было в этой стране, когда я ее покинул, и не могло за минувшие семь лет
откуда-то беспричинно взяться. Разве что диссиденты? Ну, это несерьезно,
по долгу службы я знал о них достаточно...
Повинуясь естественному чувству, я повлек Ирину вправо, по улице
Двадцать пятого Октября, или как я, фрондируя, обычно называл ее -
Никольской. Где, кстати, тотчас же увидел вывеску магазина - "На
Никольской"...
Напротив ГУМа, справа, возвышалась новенькая деревянная часовня,
перед ней прозрачный плексигласовый ящик с кучей денег внутри -
"Пожертвования на восстановление храма Казанской Божьей матери". Это
нормально, в логике ситуации. А вот прямо - картина уже абсолютно
кафкианская! Мавзолей, надпись "Ленин" где положено. Почетный караул в
гэбэшной форме и с неизменными СКС у ноги - и все это осеняется тем же
трехцветным флагом на куполе Верховного Совета. Бред, между нами говоря!
Часы на башне показывали двадцать минут десятого. Не поздно еще. Я
поставил свои часы по-кремлевским. В запасе у нас с Ириной чистых полсуток
без какой-то мелочи.
- А вот давай, Ир, сходим сейчас к тебе, на Рождественский, поглядим,
что и как? Или по телефону обзвоним друзей и знакомых...
- Ой, Андрей, не надо лучше. Мне и так жутковато. Но сейчас мы с
тобой вроде как посторонние здесь, и мир этот словно бы призрачный, а -
нет, я понимаю, что ерунду говорю, но вдруг - стоит нам себя в нем
как-нибудь проявить, и мы уже включимся с него, и не вырваться...
Самое смешное, что я сразу ее понял, примерно такое чувство и во мне
шевелилось. То есть - пока я в это не верю я здесь ни при чем, а вот если
поверю... Одним словом - "Я твоего имени не называл..."
- Ну а если по науке? - спросил я. - В принципе возможно что-то
подобное, фиксация псевдореальности в результате нашего в нее включения?
Алексей вон в шестьдесят шестом что хотел, то и делал, а ничего не
произошло...
- Если не считать попадания в развилку, из которой вы с Олегом еле
меня вытащили... А честно сказать - ничего я теперь не знаю и не понимаю.
Слишком много произошло такого, что в рамки известных мне теорий не
укладывается совершенно. Я ж ведь далеко не хронофизик по образованию, и о
форзейлях до встречи с Антоном ничего не знала. Лучше всего нам с тобой
поскорее возвращаться на Столешников и изо всех сил надеяться, что Олег
нас сумеет отсюда выпустить.
- Успеем, - сказал я с положенной мне по роли и должности беззаботной
лихостью, - в Олега я верю, как и в то, что если мы пойдем и посидим пару
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг