- Не надо, - качнула головой Карми. - Не стоит. У тебя хватит
расходов и помимо этого. Но... Красту пришел?
- Да, госпожа моя.
- Зови, - приказала Карми. И когда вошел говорливый толстячок Красту,
она отдала ему потрепанный Смиролов костюм, велев его подлатать. - К
следующей ночи справишься? - спросила она. - Мне не к спеху, но все равно
хочется быстрее.
- К следующей ночи я новый успею сшить, ясная моя госпожа, -
улыбнулся Красту.
- Новый? Но мне совсем не нужен костюм новый, с иголочки. Он должен
быть старым.
- Пошью новый, как старый, - заверил Красту. - Будет в меру
поношенный, как Стенхе любил.
- И к следующей ночи? - усомнилась Карми.
- Постараемся, - сказал Красту с улыбкой.
- Ах, - вспомнила Карми, - о сапожнике-то я забыла!
- Не беспокойся, ласковая госпожа, - поклонился Красту. - Я отнесу. Я
знаю, кому отдать. Не беспокойся, госпожа. Все будет сделано.
Он сложил пыльное хокарэмское тряпье в узел и поспешил в свою
мастерскую, чтобы побыстрее взяться за работу.
- Вот и еще один расход для твоей казны, - сказала Карми, обернувшись
к Малтэру. - Я собираюсь ее хорошенько потрясти.
- Сургара принадлежит тебе, государыня, - отозвался Малтэр. - Правда,
сейчас это не очень завидное владение. Зато у Павутро из Интави на твоем
счету записано достаточно, чтобы ты могла безбедно жить всю свою жизнь. Не
на широкую ногу, как ты привыкла раньше, но тоже вполне достойно.
- Ты меня успокоил, Малтэр. Но не пошлет ли Павутро меня к черту? И
до него могли дойти слухи о моей смерти.
- Дошли, - кивнул Малтэр. - Он недавно присылал ко мне узнать, как
относиться к этим известиям.
- И ты?
- Я ответил, что, пока не увижу тебя мертвой, буду считать, что, ты
жива. Ты хэйми, а хэйми так просто не умирают.
Карми вздохнула, не желая опять ввязываться в споры.
- Ладно, - мрачно проговорила она. - Займемся делами. Закажи
восемнадцать поминальных колокольцев для погибших в лагере Праери.
- Какие имена на них выгравировать? - без удивления спросил Малтэр.
Карми достала из бюро вощеную дощечку и быстро написала стилом имена.
Малтэр взял дощечку, прочитал и положил на стол, ожидая дальнейших
распоряжений.
- Там в долине у озера обосновались миттауские монахи, - сказала
Карми. - Так что ты пошли туда кого-нибудь учтивого, не задиристого, пусть
развесит колокольцы вокруг кургана.
- Кургана? - переспросил Малтэр.
- Да, монахи похоронили мертвых по своему обычаю.
Малтэр поднял брови, собираясь уточнить.
- Нет, - качнула головой Карми. - Перезахоранивать не надо. Только
развесить колокольцы. И еще надо передать Павутро, чтобы оплатил мой
подарок монахам. - Карми рассказала о статуе какого-то бога, заказанной
интавийскому скульптору (Малтэр, у которого возникли какие-то возражения
чисто религиозного свойства, решил все-таки промолчать).- Далее, -
вспоминала Карми, - пошли кого-нибудь в гортуский Лорцо заплатить
оружейнику Горахо две дюжины золотых за саутханский нож. Причем прошу тебя
запомнить, что покупала нож не сургарская принцесса, а некая Карми. -
Малтэр и это принял к сведению. - И наконец, самое главное, - сказала
Карми. - Мне нужно десять локтей золотой парчи и Руттулов плащ из золотых
тохиаров. Парча, кажется, была у меня в сундуке, а вот плащ... Что ты
мнешься? Небось сплавил уже куда?
- Пришлось подарить его Марутту, - признался Малтэр. - И сервиз для
ранаги-кори тоже.
- Сервиз? - удивилась Карми. - Зачем он Марутту? Что он будет с ним
делать? Пить вино из расписных чашечек?
- Сервиз немало стоит, - пояснил Малтэр. - Марутту его поставит в
буфетный шкаф, запрет и изредка будет показывать особо знатным гостям. Но
где сейчас взять плащ, не приложу ума, - продолжал он. - Серых тохиаров,
обычных, много, конечно, но и ценности-то в них...
Карми подошла к сундуку, где хранила меха, и начала вываливать все на
пол.
- А где мой плащ из золотых лисиц? - вспомнила она.
- Госпожа, - решился напомнить Малтэр, - в нем тебя увезли зимой.
- Ах, чертовщина! - воскликнула Карми. - Как некстати!
- Вот выдра, - указал Малтэр. - Очень хороший мех.
- Выдра? - переспросила Карми. - Ну-ка посмотрим, не пожрала ли
моль... - Они вдвоем внимательно рассмотрели мех.
- Прекрасно, - сказала Карми. - Выдра ничуть не хуже тохиаров или
лис, правда смотрится не так роскошно, но...
Она вдруг решила, что на нее напал приступ болтливости, и замолчала.
В молчании она разыскала кусок золотой парчи и, развернув, оценила, не
слишком ли легкомысленный рисунок. Плащ и ткань она старательно сложила и
положила на тахту.
- Какие-нибудь еще указания? - спросил Малтэр.
- Послушай-ка, а кто тебе готовит? Твой кухарь или Руттулов?
- Руттулов, - отозвался Малтэр.
- Тогда пойдем разбудим его, - сказала Карми.
- Ты думаешь, кто-нибудь в доме спит? - спросил Малтэр. - Я думаю, в
Тавине сейчас спят лишь малые дети.
- Да, - согласилась Карми. - Уж нашумела я нынче.
Она спустилась в кухню, к ужасу Малтэра, по-свойски заговорила с
кухарем, попросив его приготовить жареное мясо по-марнвирски, "летний суп"
и "деревенский салат" со сметаной. Кухарь с готовностью заверил, что все
будет сделано должным образом.
Карми попила сливок, поболтала с кухонной прислугой и вняла наконец
умоляющим взглядам Малтэра. Она опять поднялась наверх, снова в Красную
гостиную.
- Утро уже, - сказала она, подходя к окну. - А в городе шумновато,
однако.
- Еще бы, ведь ты вернулась, - проговорил Малтэр. Карми молчала, и
он, сочтя это добрым знаком, решил наконец выговориться: - В городе
назревает бунт. Горожане мною недовольны. Планы строятся глупейшие. Хотят
перебить майярский гарнизон на Лесном мысу, да и вообще перебить всех
чужаков в Сургаре.
- А у кого в руках Ворота Сургары и устье Вэнгэ? - быстро спросила
Карми.
- В том-то и дело, что у майярцев, - в сердцах бросил Малтэр. - Они
сомнут Сургару в два счета. Раз, два - и мы опять вернемся к последним
дням прошлого года. Но я совсем не уверен, что смогу удержать Тавин. Меня
сметут. А тут еще ты.
- Что - я? - отозвалась Карми.
- Ходили слухи в городе, что тебя тайком убили и я этому убийству
помогал, - рассказал Малтэр.
- А, - догадалась Карми, - поэтому-то город и переполошился, когда я
объявилась здоровехонькой.
- С чего бы это в Тавине такая любовь к тебе? - спросил Малтэр. - Я
живу в Сургаре побольше тебя, однако считают меня майярцем, а ты здесь -
своя.
- Ты в Сургаре жил, а я выросла, - ответила Карми. - Они знают меня
чуть ли не с пеленок. Но... послушай-ка, Малтэр, а о Сауве какие-нибудь
вести были?
- Его убили в Саутхо, - отозвался Малтэр. - Глупо получилось. Сидел
бы там тихо, не горячился - никто его не тронул бы. А он договоры начал
вспоминать...
- Странно, - откликнулась Карми. - А я-то думала, что Сауве - человек
очень сдержанный.
- Да, - согласился Малтэр. - Но иногда его прорывало. Руттул иной раз
этим пользовался. Соберемся, поссоримся, раскричимся - потом, когда
остынем, начинаем думать...
Малтэр осекся. У Карми окаменело лицо - разговор о Руттуле был
слишком болезненным для нее, и Малтэр искренне обрадовался, когда слуги
доложили, что заказанный завтрак подан.
За завтраком Карми снова оттаяла. С удовольствием съела холодный
"летний суп", в то время как Малтэр с недоумением водил ложкой в
серебряной миске с холопским кушаньем. При виде мяса он оживился и съел
его с аппетитом, опять-таки с недоумением разглядывая салат по-деревенски.
Карми уделила внимание и мясу, и салату. Мясо она ела, как было заведено в
доме Руттула, ножом и вилкой. Малтэр обходился без вилки, отрезанные куски
брал руками, и это получалось у него настолько изящно, что Карми
засмотрелась.
После завтрака, раздав похвалы поварам, Карми объявила, что ей
захотелось спать.
- Последнее время я сплю когда хочется, - сказала Карми. - Да и в
ближайшем будущем мне придется ночью не спать. Так что... Я вздремну, а к
вечеру ты меня разбуди.
В ее спальне ничто не напоминало о случившихся за последний год
событиях. Карми разделась, села на мягкую кровать и провела ладонью по
льняному летнему покрывалу. Как давно ей не доводилось спать в белой,
неправдоподобно чистой постели! "В лебедях", - приговаривала когда-то
нянька, укладывая маленькую принцессу спать в эту постель.
"Что ж, посплю напоследок "в лебедях", вероятно, не скоро еще
доведется..."
Она отвыкла от простыней, пахнущих мыльным корнем и лавандой. Она
отвыкла спать раздевшись. Она отвыкла чувствовать себя свободной, и ей
приснилось, что она идет по Майяру голая, а все встречные указывают на нее
пальцами и смеются...
Карми с усилием вырвалась из неприятного сна и села в постели. В
комнате было душно, - может быть, эта духота и вызвала острое чувство
стыда и незащищенности.
Она встала, опять натянула розовое платье. Подошла к туалетному
столику и распахнула створки, открывая зеркало.
"О небеса, - вздохнула она, изучая свое отражение. - Да как же меня
еще люди узнают? Я бы себя не узнала".
Совсем другая девушка, вовсе не прежняя Сава смотрела на нее: чужая,
с непривычной прической, но - как отметила Карми - куда красивее той,
прежней. Правда, сходство с хорошеньким мальчиком увеличилось, но
увеличилось и своеобразие ее внешности.
"Надо бы посмотреть на себя в хокарэмской одежде, - подумалось Карми.
- А пока надо бы чем-нибудь прикрыть голову, чтобы не пугать людей".
Она подобрала белый кружевной шарф и удовольствовалась полученным
результатом. Правда, шарф подчеркивал смуглую от загара кожу, но Карми
никогда не боялась показаться чернушкой. Приведя в порядок свою внешность,
Карми, бесшумно ступая босыми ногами по гладкому паркету, пошла по дому.
В доме было неспокойно. Карми тут же уловила приглушенные далекие
голоса и пошла на звук. Какие-то люди собрались в неузнаваемо
переменившейся приемной Руттула, которую теперь занимал Малтэр.
Карми потянула на себя тяжелую дубовую дверь и заглянула в щель. В
приемной было человек двадцать: Малтэр, стоящий спиной к окну, выходящему
во внутренний дворик, трое его солдат, с нарочито безразличными лицами
сидящие на полу недалеко от него, а остальные были тавинские горожане,
почти всех их Карми знала - это были городские старшины. Большинство из
них - бывшие мятежники из отрядов Сауве и Лавитхе, люди довольно опасные
и, как говорил когда-то Руттул, трудноуправляемые. Коренных сургарцев
можно было легко отличить от них - сургарцы держались спокойнее и пытались
урезонить вспыльчивых сограждан. (Правда, горячие головы были и среди
коренных сургарцев, как были рассудительные люди и среди мятежников.) В
общем, картина складывалась такая: одни желали немедленно начать
истребление майярцев, другие понимали, что шансов на победу почти нет, но
и те и другие хотели видеть принцессу Ур-Руттул и говорить с ней.
Малтэр отмалчивался, то и дело напоминая:
- Потише, господа, государыня спит.
Шум ненадолго стихал, но вскоре возбужденные голоса опять переходили
на крик.
Карми отступила. Что они собираются говорить ей? Как с ними говорить?
И разве есть у нее что сказать им?
Но тавинцы не успокоятся, пока не поговорят с принцессой Ур-Руттул,
поняла Карми.
"Ну что ж, - решила она. - Тогда поговорим".
Она резко распахнула двери и решительно вошла в комнату.
- Здравствуйте, господа, - сказала она холодно. - Почему вы кричите?
Малтэр устремился ей навстречу, подвел к креслу, усадил. Тавинские
старшины отвешивали поклоны.
- В чем дело, господа? - повторила Карми. - Вы хотели говорить со
мной? О чем, интересно? Что может сказать Тавину неразумная девчонка? - Но
голос ее был сух и обдавал презрением собравшихся.
Они хотели поговорить с Ур-Руттул? Они с ней поговорят. Ответили
сразу несколько человек. Карми властно подняла ладонь:
- Стоп! Пусть говорит кто-нибудь один. После паузы заговорил Ласвэ из
Гертвира:
- Госпожа, Руттул завещал правление тебе, а правит Малтэр.
- Ну и что? - отозвалась Карми. - Разве на него есть жалобы?
Ласвэ вывалил все обвинения против Малтэра: он заключил с майярцами
позорный, кабальный договор и точно придерживается его, разоряя Сургару
безбожными поборами. Тавин разграблен и наполовину разрушен, а Малтэр
требует еще и еще, отстаивая интересы майярцев. Да и сам он майярец. Хоть
и незаконный, но сын бывшего принца Марутту, родич всех этих
высокорожденных правителей Майяра.
Малтэр бледнел, выслушивая обвинения. Они были и верными, и
несправедливыми одновременно. Он не мог позволить себе нарушить
заключенный договор ни в единой букве. Майярские гарнизоны были сильны и
тотчас же привели бы его к послушанию - и все зимние ухищрения Малтэра
сошли бы на нет. Рано нарушать договор - еще не высохли чернила, которыми
он подписан, и нет в Сургаре силы, которая могла бы это сделать, и нет
человека, который бы направил эту силу. Малтэр отчетливо понимал, что этим
человеком ему не стать, потому что авторитет его в Тавине стремительно
падает, и можно уже даже ожидать расправы. Правда, до появления в Тавине
Карми (да, именно Карми, пусть хэйми называет себя как хочет, ведь эта
девушка уже явно не принцесса и принцессой не будет), так вот, до
появления Карми тавинцы держали при себе свои мысли. Теперь же, когда
обвинения были выдвинуты, все зависело от того, как поведет себя хэйми.
Если она найдет недовольство тавинцев справедливым, а действия Малтэра -
преступными, до следующего утра Малтэр, пожалуй, не доживет.
И Малтэр взмолился мысленно: "О ангел-хэйо, помоги, ведь не для
выгоды своей все делал, а для пользы сургарской".
Карми выслушала обвинения не перебивая. Потом, когда Ласвэ завершил
речь, она сказала жестко:
- Не понимаю, господа, чем вы недовольны. Майяр обошелся с вами на
редкость мягко. - Она жестом оборвала ропот тавинцев. - Разве вас
повесили, как это полагается делать с мятежниками? Вас никто пальцем не
тронул. Вспомнили о гордости сургарской? А не поздно ли, господа? Где была
ваша гордость прошлой осенью? Когда надо было драться на Вэнгэ, вы спасали
от наводнения свои сундуки с добром! Вольность тавинская и свобода...
Вольно вам было не слушать Руттула? Так что вы сейчас вспоминаете о
свободе, господа? Нет в Тавине мужчин, нет и не было! Стыдно мне даже имя
произносить тавинское! Разве люди в Тавине живут? Нет, бараны безмозглые!
Люди достойные все погибли в Воротах Сургары, а лучше б вам умереть, а им
остаться. Когда надо было драться, вы добро свое берегли, а теперь, когда
и свободу потеряли, и добро не уберегли, размахиваете кулаками и кричите о
предательстве. Хорошо же кулаками махать после драки! И кричать о
предательстве тем, кто и сам предавал! Уходите прочь, господа! Лучше быть
нищей, чем править в Тавине!
Так говорила Ур-Руттул, которая теперь называла себя Карми, и, слушая
эти горькие слова, буяны притихли. Она была права - тавинцы взялись за
оружие, когда враг подходил к городу, а Руттул требовал этого уже тогда,
когда о майярцах и слышно не было, - требовал усилить приморские
гарнизоны, чтобы не допустить высадки.
- Уходите, - повторила Карми устало, и пристыженные тавинцы подались
к дверям. Теперь вперед выступил Архас, все предки которого были
сургарцами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг