Взяв незнакомку за руку, он попытался увлечь ее к кушетке. Но девушка
не повиновалась его воле. Неожиданно сильным движением она освободилась из
рук царя.
- Но я могу заставить тебя! - пригрозил Ксеркс.
Незнакомка негромко рассмеялась.
- Мечту не приневолишь.
- Да кто ты такая и как здесь очутилась?
Царь повернулся к двери, чтобы окликнуть стражу, но гостья опередила
его.
- Я мечта. Мечта из далеких земель. А попала сюда по воле твоего
верного слуги Мардония.
- Храбрый Мардоний! Он не забыл о своем царе. Но кто ты? Чья дочь?
Ответ был подобен хлесткой пощечине.
- Мой отец был распят по твоему приказу в Сардах. Я Таллия, дочь
милетского тирана Гистиэя!
И Ксеркс все вспомнил...
История эта началась много лет назад, когда Ксеркс был стройным и
ловким юношей. В те времена Парсой правил его отец, великий Дарий.
Покончив с самозванцем-магом, захватившим царский престол, и укрепив свою
власть, царь Дарий стал подумывать о том, чтобы увеличить пределы державы.
Поход на восток не имел смысла - арии еще не успели закрепиться в
Дрангиане и Арахозии. На юге границы Парсы вышли к теплому морю.
Оставались запад и север. Здесь проживали три народа, земли которых царь
Дарий желал превратить в свои сатрапии - эллины, западные цуны и полудикие
кочевники скифы. Захватить Карфаген было невозможно из-за преграждавших
дорогу пустынь, которые уже погубили армию Куруша. Был еще морской путь,
но финикийские навархи наотрез отказывались участвовать в походе против
соплеменников. Дарий не хотел портить отношений с мореходами. Огромные
выгоды сулил поход на Элладу, но парсийские полководцы все как один
указывали на вероятность нападения скифов, которые давно точили акинаки,
выжидая лишь удобного момента, чтобы двумя волнами - через Кавказ и
Балканы - хлынуть в Азию.
Поэтому, прежде чем начать вторжение в земли эллинов, царь решил
обезопасить северные границы империи. К скифам было отправлено посольство
с требованием предоставить землю и воду. Как и ожидал Дарий кочевники
превратили послов в утыканных стрелами степных ежей. Повод к войне был
найден. Да в нем, собственно говоря, не было особой надобности.
По велению царя собралось огромное войско. Двенадцать народов,
больших и малых, не считая мидян и персов. Облако пыли, поднимаемое ногами
воинов и конскими копытами, было столь велико, что затмевало солнце.
Переправившись через Боспор по мосту, сооруженному самосцем
Мандроклом, завоеватели направились к устью Истра, по дороге покорив
племена гетов, скирмиадов и нипсеев. Уверовавший в силу своего войска царь
приказал наводить мосты через Истр. Эллин фортификатор блестяще справился
со своей задачей и на этот раз, обеспечив надежную переправу через широкую
быструю реку. Едва парсийское войско оказалось на правом берегу, как Дарий
приказал разрушить мост, заявив:
- Солнечные отряды Ахурамазды прошьют скифские степи насквозь и
вернутся домой чрез хребты Кавказа, покорив диких горцев.
Лишь красноречие митиленца Коя спасло парсов от горькой участи,
невольно уготованной им своим царем. Понимая всю бесполезность уговоров,
если в них будет содержаться хотя бы намек на возможность поражения
парсийского войска, Кой сказал царю:
- Я ничуть не боюсь, что мы будем побеждены скифами в открытом
сражении. Но зная подлые повадки кочевников, я опасаюсь, что они будут
ускользать от нашего войска, воздерживаясь от сражений, и могут так
запутать свои следы, что мы никогда не найдем дорогу к Кавказу.
Царь согласился с доводами Коя и повелел:
- Да будет мост сохранен в исправности, но если я не вернусь к нему
через две луны, это будет означать, что войско избрало путь через хребты
Кавказа. И тогда пусть стража разрушит переправу.
Поручив охрану моста ионийским тиранам, царь отправился на поиски
скифов.
Но скифский орешек оказался не по зубам владыке Парсы. Уступая
противнику числом, кочевники не спешили дать бой и заманивали врагов все
дальше в дикие степи. При отступлении они засыпали колодцы, выжигали
траву, облавами истребляли диких животных. Вскоре завоеватели
почувствовали на своей шкуре последствия этой тактики скифов. Они стали
испытывать нужду в пище и воде, огромное количество коней и верблюдов не
могло найти траву для пропитания.
А скифы были неуловимы, словно призраки. Ловко сидящие на низкорослых
лошадках всадники непрерывно нападали на конные разъезды парсов и исчезали
прежде, чем подоспевала подмога. Захватчики стали впадать в отчаяние.
Угрюмые воины шептались, что им никогда не вырваться из проклятой скифской
степи.
Ежедневно выслушивая неутешительные донесения полководцев, Дарий в
конце концов был вынужден признать, что скифские вожди переиграли его. На
военном совете было принято решение оставить лагерь и отходить к Истру.
Ночью парсийское войско тайно покинуло стан, бросив обоз и раненых, и,
загоняя лошадей, покатилось к Истру.
Царь Дарий со страхом ощупывая два последних узелка на кожаной ленте,
означавших, что по истечению двух солнц ионийцы разрушат мост и вернутся
на родину.
А эллины тем временем были склонны принять именно такое решение.
Через несколько дней после ухода парсийского войска вглубь степей к
переправе прибыл отряд скифов. Предводитель кочевников подскакал под самые
стены предмостных башен и крикнул:
- Эллины! Мне известно о том, что царь Дарий велел вам охранять мост
лишь две луны. Мы не нападем на вас, если вы дадите обещание, что будете
охранять мост лишь условленный срок, а по окончании его уйдете восвояси!
Посовещавшись тираны приняли условия скифов. Кочевники отошли в степь
и стали там лагерем.
Настал условленный день. Ионийцы держали совет. Мнения тиранов
разделились. Одни предлагали разрушить мост и, погубив царя Дария,
освободить родину от парсийского гнета. Об этом говорил тиран Херсонеса
Геллеспонтийского Мильтиад. Ему резко возражали другие, привыкшие
опираться на лидийских лучников в борьбе против городской черни.
Тогда взял слово тиран Милета Гистиэй.
- Братья, я буду немногословен. Судьба предоставляет нам всего два
выбора. Первый - мы принимаем предложение скифов и помогаем им погубить
армию царя Дария. Тогда наша родина станет свободной, но многие из нас
лишатся своей власти, отдав ее распоясавшейся черни. И другой - вступить в
сражение со скифской конницей. Но все вы прекрасно понимаете, что
трехтысячной фаланге не устоять перед атаками во много раз превосходящих
кочевников. Поэтому я предлагаю следующее - разрушим мост до половины,
чтобы скифы не смогли напасть на нас. Если царь Дарий вернется к Истру,
восстановить мост будет недолго, если же он погибнет, вернемся в наши
города и отдадимся на волю рока.
Большинство тиранов поддержало предложение Гистиэя. Мост был разрушен
с таким расчетом, чтобы его защитники остались вне пределов досягаемости
скифских стрел.
Все случилось именно так, как предполагал Гистиэй. Отбиваясь от
наскоков скифов, бросая раненых и ослабевших, остатки войска Дария прибыли
к Истру. Была ночь. Разведчики доложили, что моста нет, а со всех сторон
подходят отряды скифов и их многочисленных союзников, решивших принять
участие в разгроме агонизирующей армии. Чувствуя, что последние крупицы
надежды покидают его, Дарий решил использовать последнее средство и
призвал к себе глашатая-кемтянина, обладавшего дурной силы голосом.
Кемтянин вышел на берег Истра и завопил что есть мочи. Прошло немало
томительных мгновений, и из темноты появилась лодка. Сидевший на носу
Гистиэй приветствовал царя жестом руки и тут же уплыл обратно. Наутро мост
был восстановлен, парсы переправились через Истр и поспешили на родину.
Отступление их более походило на бегство.
Насмешник Эсхил спустя полвека заметит:
Царь - и тот, нам говорят,
Чудом спасся и бежал
По фракийским полевым
Стужей скованным дорогам.
Очутившись в Сузах, Дарий немедленно вызвал к себе оказавших ему
столь большие услуги Гистиэя и Коя. Кой был назначен тираном Митилены, а
Гистиэй, которого вполне удовлетворяла тирания в Милете, стал эвергетом
царя.
Щедро награжденный и обласканный Гистиэй развил бурную деятельность,
основав новый город во Фракии. Замыслы Гистиэя вызвали опасения сатрапов,
которые общими усилиями смогли убедить царя, что милетский тиран строит
новый город лишь для того, чтобы, усилив свое могущество, поднять мятеж
против парсийского владычества.
Дарий поверил и повелел Гистиэю прибыть во дворец. Криво улыбаясь, он
сказал:
- Гистиэй, друг мой, расставшись с тобой, я вдруг остро ощутил, как
мне не хватает твоих мудрых советов. Оставь Милет и будь моим верным
советником и сотрапезником.
Быть сотрапезником царя великая честь. Ею были удостоены даже не все
братья Дария. Но иониец прекрасно понимал, что это лишь предлог, чтобы
убрать его из Милета.
Кипучая натура Гистиэя требовала действия, которого, пребывая при
дворе Дария, он был совершенно лишен. А душа требовала власти. Эллин стал
думать о том, как бы вырваться из драгоценной клетки, сооруженной для него
царем. В конце концов в его голове родился коварный план. Он решил
спровоцировать антиперсидское восстание в Милете, рассчитывая, что ему
удастся убедить Дария, что только один он, Гистиэй, способен навести там
порядок.
В Милете в то время правил зять Гистиэя Аристагор, у которого были
нелады с сатрапом Мегабизом, двоюродным братом царя. Но как передать
Аристагору призыв к восстанию?
Изворотливый ум Гистиэя нашел выход и из этой ситуации.
Собственноручно обрив голову преданному слуге, он записал на этом
своеобразном пергаменте послание милетянам. Целую луну слуга словно чумной
ходил в островерхом колпаке. Как только волосы отросли, Гистиэй приказал
ему отправляться в путь.
Благополучно преодолев все кордоны, слуга склонил наскоро остриженную
голову перед Аристагором. Тот не колебался ни мгновения. В тот же вечер
эллины захватили парсийский флот, стоявший на якоре близ Милета, и
провозгласили независимость Милета. Вслед за Милетом восстали Абидос,
Илион, Фокида, Эфес, Галикарнасс и другие ионийские города. Восставшие
изгнали парсийские гарнизоны и отправили посланцев за помощью в Элладу.
Особые надежды возлагались на Спарту. Спартиаты поначалу колебались.
Слишком заманчивым выглядело предложение разгромить царскую резиденцию в
Сардах. Аристагор уже не сомневался в успехе своей миссии, но имел
неосторожность проговориться, что от побережья до Сард более десяти дней
пути. Традиции запрещали спартиатам удаляться от моря более, чем на
двухдневный переход, и поэтому они отказали ионийцам в помощи. Злые языки
поговаривали, что ссылка на традиции - не более, чем предлог. На деле
спартиаты побоялись, что стремительная парсийская конница отрежет их от
кораблей.
Поддержку оказали лишь Афины и Эритрея. Но присланные ими двадцать
пять триер были каплей в море. Ионийцам пришлось рассчитывать только на
свои силы.
Собрав ополчение, они выступили походом на Сарды. Город был взят
приступом, разграблен и сожжен. Погибли многие святыни, в том числе храмы
Ахурамазды. Подобное кощунство вызвало негодование лидийцев, которые без
всяких понуканий со стороны царя и сатрапа Артафрена собрали большое
войско, настигшее обремененных добычей ионийцев близ Эфеса и наголову
разгромившее их.
Завязалась долгая ожесточенная война. Как и рассчитывал Гистиэй Дарий
отпустил его в Ионию с наказом замирить взбунтовавшиеся города. Милетянин
прибыл в сожженные Сарды. Сатрап Артафрен, пересидевший осаду в акрополе,
не без умысла спросил тирана, почему восстали ионийцы. Изобразив на лице
удивление, Гистиэй ответил, что не имеет на этот счет ни малейшего
понятия. Тогда Артафрен сказал ему:
- С мятежом дело обстоит просто. Сшил эту обувь ты, а надел ее
Аристагор.
В ту же ночь Гистиэй бежал из Сард. Он думал возглавить восстание в
Милете, но милетяне не приняли его, потому что уже привыкли жить без
тиранов. Не удалось и восстание, подготовляемое Гистиэем в Сардах, так как
Артафрен арестовал и казнил всех его друзей, которые составляли костяк
заговора.
Лишившись поддержки родного города и став отщепенцем, Гистиэй не
отчаялся. Ему удалось раздобыть несколько триер, с которыми он стал
грабить парсийские суда. Экстиран пиратствовал до тех пор, пока не пришло
известие о падении Милета. Понимая, что парсы развязали себе руки и что
вскоре на его поиски будут отправлены финикийские эскадры, Гистиэй оставил
пиратский промысел. Он пустился в откровенные авантюры, попытавшись
захватить сначала Хиос, а затем Лесбос. Потерпев неудачу, он предпринял
вылазку на материк.
Вот здесь-то его и подстерегала беда. Едва эллины отошли от своих
кораблей на несколько лиг, как были атакованы неприятельским войском.
Поначалу гоплиты стойко отражали натиск парсийской пехоты, но удар
лидийских всадников обратил их в бегство.
Гистиэй мог принять достойную смерть от меча, но струсил. Увидев
мчащихся наперерез всадников, он заорал:
- Остановитесь! Я... Гистиэй.
Он надеялся, то Дарий помилует его. Скорей всего, попади он к царю,
так бы оно и вышло. Но судьбе было угодно распорядиться иначе.
Ненавидевший Гистиэя Артафрен решил казнить пленника. Его поддержал и
находившийся в Сардах царевич Ксеркс, чье слово было почти равно царскому.
По велению Артафрена Гистиэй был распят на дворцовой площади. Голову
скончавшегося в страшных муках тирана доставили царю, который выразил
неудовольствие действиями сатрапа, и приказал предать ее достойному
погребению.
Так закончил свою бурную жизнь тиран Гистиэй, чье непомерное
честолюбие стало одной из причин длившихся более, чем полвека
греко-парсийских войн.
- Я знал твоего отца, - сказал Ксеркс после долгой паузы. Милетский
тиран словно живой предстал пред его глазами. Высокий, статный, гордый
лицом, с чуть тронутыми сединой смоляными волосами. Таким он оставался
даже в день казни.
- А я не знала его, - ответила девушка. - Он оставил Византий, когда
меня еще не было на свете.
- Кто же твоя мать? Ты совершенно не похожа на эллинку.
- Во время пребывания у Византия Гистиэй грабил плывущие со Скифского
Понта [Скифский Понт - Черное море] корабли. На одном из них была моя
мать. Еще совсем юной ее захватили скифы во время набега на одно из
северных племен, чье имя пока неизвестно в этом мире. Своеобразная красота
полонянки возбуждала скифских мужей. Ревнуя их, жены потребовали
избавиться от нее, и мою мать продали на рынке в Пантикапее.
Прельстившийся варварской красотой купец-эллин сделал ее своей наложницей.
Затем она попалась на глаза делосскому наварху. Он перекупил у купца его
рабыню. Какое-то время делосец жил в Пантикапее, но пришло время
возвращаться на родину. Его корабль был остановлен триерами Гистиэя в
проливах. Сам наварх был убит, а моя мать попала в руки главаря пиратов.
Его, как и многих других, не оставила равнодушным красивая пленница, и он
сделал ее своей возлюбленной. С ним моя мать была действительно счастлива.
Она с нежной улыбкой вспоминала это время. Но все хорошее рано или поздно
кончается. Гистиэй был вынужден бежать из Византия. Поручив мою мать
покровительству одного из своих друзей, он отбыл к берегам Ионии. А вскоре
Византий захватили Парсы. Они перебили большую часть мужчин, а женщин
ожидала неволя. Вместе с сотнями других пленниц мою мать погнали в Сарды.
А по дороге родилась я... Тебе интересно, царь?
- Да. - Судя по выражению лица Ксеркс не лукавил. Таллии даже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг