казалось, ничуть не смутил подобный поворот событий. Его телохранители
стали кругом, выставив перед собой металлические палки, в руках бога
возник ослепительно белый луч, который немедленно вонзился в толпу
атакующих дэвов. Первым делом яркая полоса устремилась в грудь Тофиса, но
тот проворно отпрыгнул в сторону. Луч попал в дэва, бежавшего следом, и
тот рухнул навзничь с дымящейся дырой в груди. Затем магическое оружие
свалило еще нескольких нападавших, но основная масса добежала до того
места, где стоял Ариман. Дэвы тянули когтистые лапы к закутанным в
балахоны стражникам, а те бесстрастно выставляли навстречу чудовищам свои
палки. Негромкий хлопок, и очередной дэв валился на землю. Вскоре на траве
вокруг бога тьмы лежали десятки неподвижных тел.
Видя, что незваных гостей не одолеть прямой атакой, дэвы изменили
тактику. Они отбежали назад и стали забрасывать своих врагов камнями. Трое
слуг Аримана, сраженные огромными гранитными глыбами, рухнули замертво, по
белому полотну балахонов расплылись блекло-розовые пятна. Однако прошло
несколько мгновений, и они медленно, словно во сне поднялись с земли.
Ариман злобно расхохотался, белый луч вновь заметался по поляне, опустошая
ряды дэвов.
Краем глаза Скилл видел, что неподалеку от пещер возникла вторая
свалка. Это Груумин крушил черепа тем свои собратьям, что подняли руку на
хозяина.
Вырвавшись из рук охранников-дэвов, в воздух взвилась Тента. Забыв о
привязанном к столбу Скилле, она яростно атаковала монстра, что готовился
метнуть здоровенную каменную глыбу в бога тьмы. Изловчившись, дэв схватил
нэрси за ногу и потянул к своей зубастой пасти. Тента закричала. Сверкнул
беспощадный луч, и дэв с воплем упал на траву, придавив ногу нэрси
громадой своего тела.
В это мгновение Скилл почувствовал, что веревки, стягивавшие его
тело, ослабли. Не устояв на ногах, скиф рухнул лицом в траву. В тот же миг
рядом с ним упали лук, акинак и порядком изорванная одежда. Кочевник
обернулся. У столба, прижав руку к дымящейся ране в плече, стоял Зеленый
Тофис.
- Беги! - И, словно отвечая на безмолвное почему Скилла, добавил:
- Ты враг Аримана, а значит мой друг. Беги отсюда!
- Я не уйду без коня и девушки!
- Это конь Аримана. И девушка тоже принадлежит ему. - Слова давались
Тофису с превеликим трудом. - Если ты вновь похитишь их, Ариман не
успокоится, пока не поймает тебя. Беги один. Спрячься. Своих друзей
вернешь позже...
В столб рядом с дэвом вонзился луч. Зеленый Тофис покачнулся и упал.
Старый дэв был прав. Скиллу следовало подумать прежде всего о
собственной шкуре. Черному Ветру и нэрси, попади они к Ариману, не грозила
никакая опасность, скифа ожидала смерть. Необходимо было спешить, так как
Ариман и Груумин одерживали верх. Большинство взбунтовавшихся дэвов
неподвижно лежали на земле, остальные разбегались по пещерам и ущельям.
Скилл натянул на себя доспех, сунул за пояс акинак и бросился вдоль
по кромке пропасти подальше от этого места. Не в силах избавиться от
искушения поквитаться с Ариманом, он на бегу приладил стрелу, обернулся и
выстрелил. То, что произошло дальше, точно было волшебством. Стрела летела
в грудь бога, но в последнее мгновение он словно растворился, и она
пронзила одного из аримановых слуг. Затем Ариман возник опять и грозно
посмотрел на Скилла. Сверкнул луч. Земля под ногами скифа разверзлась и он
полетел в пропасть...
3. ЧЕТЫРЕ ЗАГАДКИ СФИНКСА
- ...напали разбойники. Я отчаянно бился с ними, но их было слишком
много, и мне пришлось спасаться бегством. И когда дорогу мне вдруг
преградила горная река, я, не задумываясь, прыгнул в воду. Быстрое течение
принесло меня прямо к вашему селению... - Скилл прервал рассказ и перевел
дух.
Он сидел в небольшой глинобитной хижине на окраине арианского
селения. На плечи скифа был накинут вытертый декханский халат, а его
одеждой занималась дочка хозяина. Она же позаботилась о луке, тщательно
просушив его и смазав бараньим салом. Скилл пробежал пальцами по ослабшей
тетиве и подумал, что ее придется перетянуть.
Он вновь вспомнил, что приключилось с ним накануне, и на его коже
выступил холодный рот. Лишь чудо или горячие мольбы матери спасли ему
жизнь минувшей ночью. Когда под ногами разверзлась земля, расколотая лучом
Аримана, Скилл подумал, что пришел конец. Впрочем, такой финал комедии
жизни устраивал его куда больше, чем перспектива быть рассеянным по горам
через желудки людоедов дэвов. Об этом Скилл успел подумать, пока падал
вниз, с самодовольством отметив, что сердце не дрожит в предчувствии
смерти.
Однако судьба и в этот раз пощадила его - он рухнул не на скалу, а в
глубокую горную реку. Падение оглушило Скилла, но ледяная вода мгновенно
привела в чувство. Бешено работая руками и ногами, он вылетел на
поверхность и подплыл к берегу в надежде найти расщелину или древесный
корень, за которые можно бы было уцепиться, а затем выбраться наверх. Но
тщетно. Стены каньона были ровны и столь гладки, что казались
отполированными. Темнота и водяная взвесь делали их обманчиво
расплывчатыми, мешая точно определить расстояние. Вода с огромной
скоростью несла Скилла по каменному желобу. Ему пришлось оставить мысль
немедленно выбраться из реки и сосредоточить все свои усилия на том, чтобы
сделать свое вынужденное плавание как можно более безопасным. Изменчивое
течение то и дело швыряло скифа на извилистые стенки каньона. Скилл изо
всех сил отталкивался окоченевшими руками от мокрого камня, и река несла
его дальше. Это было поистине адское путешествие!
Наконец река сделала резкий поворот и вынесла беглеца на просторы
равнины. Стремительный прежде бег ее замедлился. Едва шевеля непослушными
конечностями, пловец подгреб к берегу и попытался взобраться наверх, что
удалось ему сделать лишь с третьей попытки. Совершенно обессиленный, Скилл
рухнул на пожухлую траву и провалился в беспамятство. А звезды равнодушно
смотрели на смуглое, избитое водою тело.
Возвращение в реальность было не из приятных. Руки и ноги не
слушались. Тело болело так, словно его пропустили через мельничные
жернова. В голове шумело. С огромным трудом Скиллу удалось встать на
четвереньки, а затем принять вертикальное положение. Он осмотрелся по
сторонам и заметил невдалеке макушки крыш небольшого селения. Стены,
хозяйственные пристройки и заборы совершенно утопали в тумане. Скиф тяжело
вздохнул и, пошатываясь, побрел туда, откуда уже несло запахом
свежевыпеченных лепешек. Там было тепло. Там была жизнь.
Солнце подходило к полуденной отметке, когда скиф дополз до крайнего
домика. Сил, чтобы позвать хозяев, уже не было. Он распластался на земле и
закрыл глаза. Рядом забрехала собака. Сначала враждебно, затем более
миролюбиво. Теплый шершавый язык лизнул ухо и шею. Сразу вспомнилась
Тента. Послышались легкие зашуги и удивленный девичий голосок, зовущий на
помощь. Последнее, что запомнил Скилл - сильные мужские руки, несущие его
куда-то вдаль.
Он вновь очнулся, когда уже темнело. Снаружи доносился гомон птиц и
собачий лай. Скилл открыл глаза - небольшая комнатушка, простенький ларь,
убогая утварь. Но ничего, Скилл не привык к дворцам. Ему случалось бывать
в них редко, да и то, после этих посещение дворцы почему-то занимались
пожарами.
Первым делом Скилл осмотрел себя. Выглядел он даже несколько лучше,
чем обкидал. Тело было сплошь в синяках и ссадинах, болели ребра и
разбитое колено, но не было ни одного серьезного перелома, который мог
надолго приковать его к постели. Морщась от боли, Скилл перевернулся на
живот и встал. Его шатало. Тогда он ухватился руками за идущую под низким
потолком балку и осторожно шагнул вперед. В этот миг дверь распахнулась.
На пороге стояла миловидная девушка. Она изумленно, даже недоверчиво
посмотрела на шатающегося Скилла, затем повернула голову и крикнула:
- Папа, он очнулся!
Папу звали Ораз. Он был крестьянином, ковырял мотыгой землю, исправно
отдавая треть урожая царю Ксерксу и десятину Ариману. Так как жил на земле
Аримана. Особых достоинств у него не было. Скуповат, глуповат, трусоват,
вдобавок некрасивая и сварливая жена, выражение лица которой без всяких
слов свидетельствовало, что незваный гость пришелся ей не по душе. Но были
и положительные стороны. Ораз был милосерден, традиционно гостеприимен и
имел очаровательную дочь. Он предложил гостю отдохнуть в его доме
несколько дней, пока не подживут раны. Скилл поначалу не рассчитывал
задерживаться в этой деревушке столь долго, ему надо было спешить на
выручку Черного Ветра и нэрси, но, заглянув в черные бархатистые глаза
дочери Ораза, он подумал, а почему бы и впрямь не воспользоваться столь
любезным приглашением. И остался.
Когда стемнело, Ораз достал кувшинчик дешевого дынного пива и,
любопытствуя, стал расспрашивать гостя, что за дела привели его в эти
края. Скиф был достаточно умен, чтобы утаить правду - кто мог поручиться,
что Ораз той же ночью не побежит с доносом к пекиду [пекид - сельский
староста], а утром не прискачут всадники Аримана - и поэтому врал
напропалую. Он сочинил историю о напавших на торговый караван жестоких
разбойниках, которых было очень много - "никак не меньше сотни".
Повествование получилось столь захватывающим, что даже у Скилла холодела
кровь. Он пронзал грабителей "острыми стрелами по шесть человек сразу",
бросал их в пропасть, разрывал "на восемь тысяч клочков", но все было
напрасно. Он был один, а врагов слишком много.
- Только поэтому я бросился в реку!
Ораз лишь качал головой. Гость был явно склонен приврать. Никаких
разбойников в Красных горах отроду не было, да и не могло быть. По слухам,
там жили дэвы, но разве мог подобный болтун спастись от дэвов! Хозяин не
поверил рассказу гостя, Скиллу того и было нужно.
Три дня он набирался сил, набивая желудок ячменными лепешками и
великолепным виноградом, который здесь рос в изобилии, а на четвертый рано
утром собрался в дорогу, рассуждая:
- А не то вскружу девчонке голову и придется остаться здесь навсегда.
Следовало расплатиться за гостеприимство и доброту, но Скилл был гол,
словно только что вышедший из зиндана вор. Все его имущество составляли
лук, доспех и латаный халат. Все остальное пропало вместе с вьюками
Черного Ветра, а акинак унесла река.
Пришлось уйти тихо, не прощаясь. Мучимый совестью Скилл уговаривал
себя, что когда-нибудь он разбогатеет и вернется в эти края, чтобы
расплатиться с гостеприимными хозяевами. А может, даже и женится на
симпатичной дочке хозяина. Почему бы и нет?
Еще не встало солнце, а он уже шагал по пыльной дороге, ведшей в
Гарду, самый большой город Арианы.
За день ему удалось пройти немного. Сказывалось отсутствие привычки
ходить пешком, к тому же болела не до конца зажившая нога. Утомленный
дорогой, Скилл прилег под деревом и быстро заснул. И приснился ему
странный сон.
Будто идет он по раскаленной пустыне. Огненный ветер, огненное
солнце, ноги вязнут в огненном песке. Пустыня нескончаема. Скилл узнает
ее. Это Говорящая пустыня. Он никогда не бывал здесь раньше, но уверен,
что не ошибся. Это наверняка Говорящая пустыня, ибо все здесь издает звук.
Солнечные лучи, шипя, обжигают кожу - зловещее шипение. Ветер поет
заунывную песнь смерти, завывая на все лады, словно стая черных волков -
с-ууу, у-ууу, а-ууу! Что-то шепчут комки пустынного лишайника, катящиеся
по барханам. И поет песок. Пение это напоминает тихий заунывный свист;
свист, вгоняющий в тоску. О, как я ненавижу вас, поющие пески...
Скилл вздрогнул и проснулся. Хорошо, что это был лишь сон, но какой
жуткий! Он открыл глаза и зажмурился от ярких лучей полуденного солнца.
Чертыхаясь и кляня себя за то, что слишком разоспался, скиф привстал и
застыл в изумлении, словно соляной столб. Повсюду, куда ни кинь взгляд,
простирались угрюмые рыжие барханы. Непостоянные, словно женщины, они
волнами сбегали в лощины и бросали друг в друга горстями песка.
- Но этого не может быть! - вырвалось из груди скифа.
Но он знал, что может. Ариман все же победил его. Он не стал марать
руки кровью жалкого человечишки, он просто перенес его вглубь самой
страшной на свете пустыни, где нет ни оазисов, ни колодцев с солоноватой
водой, где не проходят караваны, так как ни один, даже самый отважный
купец не рискнет сократить свой путь к городам Мергда, зная, что
непременно поплатится за это жизнью; здесь нет даже надежды.
Отказываясь верить в происходящее, Скилл сел на песок и обхватил
голову руками. Раздался негромкий вой. Скиф открыл глаза. То пел песок,
огромный песчаный холм, высотой в полполета стрелы. Перекатывая барханы,
он надвигался на Скилла и угрожающе пел.
Горячие струйки песка засыпали стопы кочевника, мягко шурша, поползли
к коленям. Скилл не двигался. Он был обречен и хотел умереть. Быть
погребенным песком и умереть быстро, а не сходить долгие часы с ума от
солнца и дикой жажды.
И тогда песок отступил. Видимо, Ариман не хотел даровать своему врагу
столь легкую смерть. Холм изменил направление своего движения и заструился
в сторону, обтекая Скилла. Было странно видеть, как песчинки, словно
крохотные разумные существа, обгоняют одна другую и бегут, бегут, бегут к
одной лишь им известной цели.
- Вот сволочь! - пробормотал Скилл. - Даже умереть спокойно не дает!
Впрочем, он уже передумал умирать. Он обдумывал сложившуюся ситуацию.
Подобные неприятные истории с ним уже случались, бывало и хуже. Хотя нет,
хуже не бывало. И в песках Тсакума, и в Черном городе, и в лапах дэвов
была хоть крохотная надежда на спасение. Здесь этой надежды не было.
Если верить байкам магов, Говорящая пустыня находилась на краю
Солнечных земель. Никому никогда не удавалось пересечь ее, но маг Гутам
утверждал, что объехал пустыню на верблюде и что это заняло у него четыре
луны. Скилл прикинул в уме. Если Ариман забросил его в центр пустыни, а
кочевник почти не сомневался, что бог зла именно так и сделал, то для
того, чтобы выбраться из песков, ему потребуется целая луна. Это в том
случае, если ехать на верблюде и иметь воду. Но Скилл не имел ни воды, ни
верблюда. Что же делать? Сидеть и ждать чуда? Зарыться головой в песок,
торопя спасительное забвение? И слушать, как смеется, торжествуя, Ариман?
Скилл решительно поднялся. Он посмотрел на солнце и определил
направление. Он пойдет на запад, в земли арахозов. И, может быть, судьба
смилостивится над ним.
Минуло полдня пути. Солнце ушло за барханы, уступив небо луне и
звездам. Скилл размеренно шагал по песку. Он отдохнет утром, а ночь надо
использовать для ходьбы.
Встало солнце. Скилл улегся на песок и постарался забыть о
подступившей жажде. Вскоре он заснул.
Проснулся он с тайной надеждой на то, что дурной сон кончился. Скиф
пошарил рукой сбоку от себя и загреб ладонью полную горсть песку. Увы, сон
оказался явью, и эта явь продолжалась. Поскребя сухим распухшим языком по
обметанному коркой небу, Скилл решительно поднялся и продолжил путь.
Солнце нещадно палило голову. Пески пели свою заунывную песнь. И ни
одного живого существа. За день пути Скилл не видел даже мохнатого
тарантула, даже ящерку-геккона. Вот бы сейчас повстречать пустынного
дракона и напиться его крови. От неловкого шага лук ударил по спине,
словно напоминая, что он бесполезен. Отдав Скиллу оружие, Зеленый Тофис
забыл вернуть стрелы. Но Скилл был готов убить дракона голыми руками, а
затем выпить его теплую, противную, но такую живительную кровь. Скиф
невольно усмехнулся - точно о том же он мечтал, очутясь в песках Тсакума.
Ноги полезли вверх. Скиф поднял тяжелую голову. Дорогу ему
преграждала огромная песчаная гора. "В прошлый раз, - подумал Скилл, -
Черный Ветер взобрался на такой же холм, и мы увидели Черный Город. В
прошлый раз...". Оступаясь и с трудом переставляя скользящие ноги,
кочевник полез наверх. Вот он достиг вершины, стер капельку липкого пота
и...
- Мираж, - сообщил сам себе Скилл, но ноги уже несли его вниз.
Это был типичный мираж - крохотное озерцо в окружении двух десятков
финиковых пальм, но ведь и Черный Город поначалу показался миражом.
Скилл бежал быстрее и быстрее, боясь, что мираж исчезнет, а вместе с
ним исчезнет и надежда. Ноги заплелись, и скиф покатился по песчаному
склону. Проделав несколько лихих кульбитов через голову, Скилл
распластался на песке. Холм закончился, мираж не исчез.
Он был шагах в двадцати от Скилла и играл красками реальности. Собрав
остаток сил, кочевник пополз к воде. Шаг, еще, еще... Внезапно над Скиллом
нависла тень. Тень в Говорящей пустыне, которая не знала ни капли дождя,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг