Аквилония превратилась в мощнейшую державу мира, сравнимую по величию и
могуществу с существовавшими некогда Атлантидой и Лемурией.
Долгая, бурно проведенная жизнь могла утомить любого человека, даже
такого могучего воина как Конан. Но утомить не битвами и сражениями, а
бесконечными дворцовыми церемониями и бумажной волокитой. Владыке столь
могущественной империи было не к лицу возглавить пятитысячный отряд,
отправляющийся отразить набег пиктов, или выступить с карательным войском
на Офир, задерживающий выплату дани. Для этого существовали полководцы,
среди которых Конан особенно жаловал сильно постаревшего, но все еще
бодрого Просперо, а также три сына, рожденные немедийкой Зенобией. Они и
командовали аквилонскими отрядами, поддерживавшими авторитет и влияние
империи, а Конан был вынужден проводить время в королевском дворце в
Тарантии.
Тем, кто знал Конана в прежние годы, казалось, что время не властно
над королем. Тело его было как и прежде подобно могучему дубу. Мощные,
обвитые узлами иссеченных в боях мышц руки могли разорвать толстую медную
цепь. Ноги, правда, потеряли былую выносливость, но не нашлось бы в
королевстве человека, способного расколоть ударом стопы толстый кирпич, а
Конан без труда проделывал этот трюк. Столь же стремительной осталась
реакция, а чуть ухудшившееся в последние годы зрение не мешало киммерийцу
нанизывать стрелою восемь из девяти колец.
Ни один рыцарь в гиборийском мире не мог сравниться с аквилонским
королем в рукопашном бою. Не утратив и толики своей гигантской силы, Конан
приобрел мудрость, а слава непревзойденного во всех веках воина давила на
сознание его противников, заставляя их допускать роковые ошибки. Правда, в
последнее время расплатой за эти ошибки была лишь вмятина на шлеме или
латах, да еще огромный кубок вина, который проигравший должен был выпить
за здоровье аквилонского короля. Затем, повесив затупленный меч на стену,
король удалялся в свой кабинет, где его ждал канцлер Публий, опиравшийся
рукой на гору неподписанных бумаг.
Не претерпели особых изменений внешность и привычки короля. Черты его
лица оставались резки, словно высеченные из грубого камня, лишь к
многочисленным шрамам добавились кое-где суровые морщины. Голубые глаза
как и в молодости горели воинственным огнем. Падающую на плечи гриву
черных волос не тронула ни единая седая прядь. Король по-прежнему
оставался неутомимым любовником, но теперь он реже предавался этому
занятию, словно опасаясь огорчить память скончавшейся в расцвете сил и лет
королевы Зенобии. Конан не изменял своему пристрастию к доброму вину и на
вопрос иноземных гостей, как ему удается сохранить такое великолепное
здоровье, он неизменно отвечал:
- Побольше женщин, жареного мяса, а главное - доброго вина!
А про себя добавляя:
- И приключений.
Увы, с чем-чем, а с приключениями стало не густо. Конан все чаще
вздыхал, провожая с балкона дворца аквилонских рыцарей, отправляющихся к
Пиктской пуще или пограничному с Офиром Тибору.
Так было и в тот день. Конан отправлял в поход против вторгшихся
через пограничное королевство асов войско во главе со своим старшим сыном
Фаррадом. Напутствовав принца в дорогу и дав ему несколько советов
относительно того, какую тактику следует избрать в войне против диких
сердцем кочевников, Конан проводил его до обшитых золотом дворцовых ворот,
а затем долго смотрел вслед удаляющемуся войску. Когда последние колонны
воинов скрылись за стенами окружавших королевский дворец храмов и усадеб
знати, Конан вернулся в свои покои. В такие дни ему бывало особенно
грустно. Послав слугу за Вентеймом - гвардейцем, который славился как
непревзойденный боец на мечах, король спустился в огороженный гранитной
стеной двор, где обычно тренировались воины. Сейчас он был пуст. Треть
гвардии ушла в поход с Фаррадом. Еще треть была отправлена к Пиктской
пуще. Оставшиеся гвардейцы охраняли городские стены и внутренние покои
дворца.
Когда Вентейм явился на зов повелителя, Конан уже облачился в
кольчугу и шлем. Они не стали терять времени даром и сразу перешли к делу.
Сняв с закрепленного на стене стеллажа тяжелые учебные мечи с затупленными
лезвиями, они сошлись посреди посыпанной песком площадки. Конан раскрутил
кистью меч и нанес первый удар. Гвардеец парировал его и тут же
контратаковал. Клинки словно молнии засверкали в руках бойцов, достойных
друг друга.
Вентейм был и в самом деле очень опасным противником. Молодой,
прекрасно сложенный, он вдобавок ко всему обладал великолепной техникой.
Гигантский двуручный меч легко летал в его руках, то и дело грозя ужалить
короля.
Конан, который был без малого втрое старше своего противника, не
уступал ему ни силой, ни быстротой реакции. Чуть погрузневшее тело порой
не успевало вовремя раскрутиться для нового выпада, но король
компенсировал этот недостаток грандиозным арсеналом боевых приемов,
изученных им за десятки лет непрерывных битв и поединков.
Бились они бескомпромиссно, в полную силу. Время от времени тусклая
сталь с глухим звоном ударялась в кольчугу или шлем одного из бойцов.
Затупленный меч и прочный доспех предохраняли от серьезной раны, но все же
попадания были весьма болезненны.
Поединок продолжался довольно долго, много дольше, чем может
выдержать обычный боец. Соперники с оглядкой атаковали друг друга, пытаясь
поймать на контрвыпаде. Наконец Вентейм предпринял решительную атаку.
Подсев под взмах Конана, он дождался, когда меч со свистом пронесется над
его головой, и нанес удар в живот короля. Любой другой воин вряд ли бы
сумел парировать этот стремительный выпад, который в реальном бою стоил бы
ему жизни, но Конан успел отреагировать. Закованной в сталь рукой он отбил
клинок Вентейма, и в тот же миг рукоять королевского меча опустилась на
шлем гвардейца. В последний момент киммериец смягчил удар, но все равно
тот оказался достаточно силен, чтобы повергнуть Вентейма на землю.
Весьма довольный собой, Конан помог воину подняться, заметив:
- Сегодня ты был особенно хорош. Я пропустил пять твоих ударов.
Ощупывая рукой здоровенную шишку на голове, гвардеец пробормотал:
- Но я пропустил девять.
- Ничего! Еще лет пять и ты сможешь биться со мной на равных! -
смеясь, заявил Конан.
Вентейм собрался парировать королевскую шутку, но не успел. В
нескольких шагах от них вдруг возникло ослепительное крутящееся облако. Не
успели бойцы вскинуть мечи, как облако накрыло их. Вентейм чувствовал, как
его тело окутывает густая слизистая масса, ощупывающая кожу мириадами
острых иголочек. Преодолевая сопротивление облака, он все же вскинул меч и
рубанул им перед собой. И в тот же миг мир раскололся на тысячу
ослепительных осколков.
Прошло немало времени, прежде чем Вентейм очнулся. Оглядевшись, он
обнаружил, что лежит на песке тренировочной арены. Рядом валялся
искривленный меч.
Король исчез.
Над ухом Конана раздался дикий рев. Реакция короля, выработанная
многими годами тренировок и опасностей, была мгновенной. Он стремительно
откатился в сторону подальше от источника звука и, вскакивая на ноги,
одновременно лапнул себя ладонью по левому бедру, где обычно висел меч.
Однако ни выпрямиться, ни выхватить оружие Конану не удалось. Его голова
встретила какое-то препятствие, после сокрушительного столкновения с
которым киммериец вернулся в исходное положение. Извлечь меч также не было
суждено. Меч исчез, как исчезли и многие атрибуты одежды.
Рядом послышался звонкий смех. Только теперь Конан открыл глаза. То,
что он обнаружил, было малоприятно и очень унизительно. Пожалуй, так
сильно киммерийца не унижали ни разу в жизни.
Он сидел в клетке из стволов бамбука, находившейся посреди лесной
поляны. Прямо перед ним стоял яфант - гигантский зверь с двумя хвостами, о
котором Канон прежде знал лишь понаслышке. Некогда яфанты обитали и в
гиборийском мире, но со временем они исчезли, оставив о себе память в виде
груд белеющих костей, используемых резчиками для удивительно изящных
поделок. Яфант задрал росший прямо из морды пустотелый хвост и громко
трубил в него.
Клетку и зверя окружали несколько сотен хохочущих женщин. Молодых и
не очень, некрасивых и весьма симпатичных. Спустя мгновение аквилонский
король сделал еще одно неприятное открытие. Вместе с мечом исчезла и вся
его одежда - сплетенная волшебником из Кхитая кольчуга, выдерживающая
удары стальных мечей, атласные шаровары, сафьяновые сапоги, плащ и
немедийский шлем. Конан был совершенно наг, если не считать узенькой
повязки, охватывавшей его бедра.
Увидев, с каким изумлением пленник разглядывает себя, девушки
развеселились еще больше.
Конан тем временем анализировал ситуацию, пытаясь понять, где и каким
образом очутился. Однако его воспоминания обрывались сценой появления на
тренировочной арене колдовского облака. Далее следовал провал. Очевидно,
его похитил какой-то могущественный маг, который вскоре горько пожалеет,
что решился сыграть подобную шутку с королем Аквилонии.
Впрочем, король был склонен признать, что пока ситуация выглядела
скорее не трагичной, а комичной. Словно фарс, дурно разыгранный
королевскими шутами. Но Конан умел посмеяться и над не слишком удачной
шуткой, а кроме того его раззадорила необычность ситуации - величайший
воин Земли сидит в клетке, окруженной сотнями жизнерадостных девиц. Что ж,
король был не прочь поддержать шутку.
Клетка, в которую его поместили, была сделана из массивных, в
человеческую руку толщиной, стволов молодого бамбука. Разрушить ее было по
силам лишь волшебнику или яфанту, который к этому времени перестал трубить
и вполне дружелюбно взирал на попавшего в ловушку двуногого. Хохотавшие
девицы знали об этом, но они не представляли себе истинной силы
киммерийца. Поэтому, когда Конан ударил в один из деревянных стволов
могучим плечом, женщины буквально зашлись от смеха. До слез. Но тут
последовал другой удар, за ним третий. Двухвостый зверь вновь затрубил.
Ликующе, словно приветствуя стремление пленника освободиться из неволи.
После шестого или седьмого удара бамбуковый ствол затрещал. Тогда Конан
отошел в противоположный угол клетки и с разбега ударил по решетке обеими
ногами. Удар был столь силен, что расколол бамбуковый ствол сразу в двух
местах. Образовалась приличных размеров дыра. Смех словно по команде стих.
Но король был слишком горд, чтобы уподобляться кролику или земляной крысе,
ползущей из норы. Он ухватился за торчащий из дна клетки обрубок. Огромные
рельефные мышцы очертили тело Конана четким силуэтом. Девушки уже не
смеялись. Они смотрели на Конана с плохо скрываемым восхищением, к
которому примешивались нотки почтения и даже страха.
Раз! Конан с хрястом вырвал обломок бамбукового ствола. Еще один
мощный рывок - и путь был свободен. Киммериец покинул клетку и,
распрямившись во весь свой гигантский рост, скрестил на груди руки.
Из толпы вышла женщина. Она была весьма хороша собой. Среднего
возраста, лицо чуть смуглое, правильное, с ослепительно белыми зубами.
Длинные пушистые ресницы прятали изумруды смелых глаз. Фигура ее была
пропорциональной, если не считать того, что одна грудь казалась меньше
другой. Этого, впрочем, Конан не мог утверждать с абсолютной уверенностью,
так как на незнакомке был длинный, ниспадавший свободными складками хитон.
- Добро пожаловать, король Конан, в нашу страну! - произнесла женщина
по-гиркански с едва заметным акцентом. При этом она слегка поклонилась,
разведя в стороны руки так, что стали хорошо видны украшавшие ее запястья
браслеты с огромными малиновыми гранатами.
Услышав, на каком языке произнесено приветствие, Конан слегка
озадаченно огляделся. Местность, где он находился, совершенно не
напоминала Гирканию с ее выжженными степями и мертвыми плоскогорьями.
Здесь, напротив, было буйство растительности, переливающейся всеми
оттенками зеленого, красного и желтого цветов. Влажная сочность
окружавшего поляну леса заставляла думать, что он очутился в Вендии или
тропических лесах Куша.
- Не очень вежливый способ приглашать в гости, - заметил Конан вместо
ответного приветствия.
- У нас свои понятия о вежливости, - холодно сообщила незнакомка. -
Скажи спасибо, что я не велела расстрелять тебя из луков.
Только сейчас киммериец заметил, что точно напротив него стоит
шеренга из двадцати девушек, вооруженных небольшими луками. Конан мог
поклясться, что эти девицы не смогут даже толком натянуть тетиву. Будь у
него доспехи, он бы вмиг раскидал этих дамочек по ближайшим кустам. Но
лезть на стрелы голой грудью и с голыми руками чистое безумие, поэтому
Конан сдержался от усмешки и сказал:
- Я вижу, ты знаешь мое имя. Так назови мне свое.
Собеседница ослепительно улыбнулась.
- Меня зовут Сомрис. Я царица амазонок. - Это заявление слегка
изумило Конана, но он не подал виду. - Мы намеревались внести тебя в Аржум
в клетке, подвешенной между двумя ани, но уж коли ты сумел освободиться,
вызвал наше восхищение, я разрешаю тебе войти в город гостем, а не
пленником.
- Очень мило с твоей стороны, - заметил Конан. - Не проявит ли царица
еще одну любезность, вернув гостю его одежду?
На какое-то мгновение Сомрис задумалась, а потом промолвила:
- Тебе вернут штаны и сапоги. В знак моего особого расположения.
По ее знаку одна из девушек принесла и подала киммерийцу
вышеназванные предметы одежды. Облачаясь, Конан не мог не отметить, что у
его хозяек весьма странное понятие о форме выражения благосклонности.
Знатный гость, да и просто воин или путешественник, прибывший в Тарантию,
мог в первый же день попросить себе одежду из королевских складов. Когда
Конан решил ввести эту традицию, многие вельможи кричали, что это ничем не
оправданное расточительство. Однако время доказало несомненную пользу
этого нововведения. Подчеркнуто ласково относясь к иноземным гостям,
Аквилония поднимала свой престиж. Одетые в дармовую одежду иностранцы на
каждом углу прославляли щедрость аквилонского короля, многие из них
становились его верными слугами.
Но Конан не собирался входить в чужой монастырь со своим уставом.
Крепко утянув кожаный пояс, он подошел к царице.
- Готов следовать за вашим величеством.
Высокая по сравнению со своими спутницами, Сомрис была на голову ниже
гиганта киммерийца. Она внимательно оглядела покрытый упругими желваками
мускулов торс и тихо усмехнулась своим мыслям. Затем хлопнула в ладоши.
- Подвести ко мне ани.
Из лесной чащи вышел еще один яфант. На его спине была прикреплена
ремнями небольшая, изготовленная из дерева кабинка, перед которой сидел
погонщик. Это был первый мужчина, увиденный Конаном в стране амазонок.
Худой, словно тростниковый стебель, с небрежно обритой головой, он был
облачен лишь в узкую набедренную повязку. Вид у него был весьма жалкий.
Повинуясь знаку погонщика, яфант преклонил перед царицей колено.
Сомрис не сразу залезла на спину животного. Немного подумав, она
обернулась к киммерийцу.
- Я не могу позволить тебе ехать на ани. Это против наших обычаев. Но
принимая во внимание, что у себя на родине ты занимал высокое положение, я
разрешаю тебе ехать рядом с моим ани на лошади.
Конан отнюдь не горел желанием карабкаться на спину гиганта. Поэтому
он вежливо поблагодарил царицу, запрыгнул на подведенную ему лошадь и
пустил ее шагом рядом с неспешно идущим по дороге яфантом.
Процессия выстроилась согласно строгому церемониалу. Впереди на
невысоких быстрых коньках скакала группа девушек, вооруженных луками.
Будто опасаясь нападения, они внимательно осматривали местность. Некоторые
из всадниц то и дело оборачивались, бросая на Конана любопытные взгляды.
Следом за авангардом двигался яфант, на котором сидела царица. Конан
скакал слева от двухвостого гиганта. Его окружала группа девушек,
вооруженных короткими мечами, больше смахивающими на кухонные вертела.
Правда, рукоятки этих "вертелов" были украшены яфантовой костью и
драгоценными камнями. Далее неспешно двигались еще два ани, но погонщиками
на них были девушки. На спине одного из животных была приторочена плетеная
корзина. Конан подозревал, что в ней лежат его доспехи и меч. За яфантами
скакали на лошадях остальные девушки. Часть их была вооружена луками,
мечами или короткими копьями, некоторые вели на тонких медных цепях
небольших пардусов.
Дорога, по которой они двигались, пролегала сквозь густой лес, очень
похожий на вендийские джунгли. Но Конан был уже твердо уверен, что он не в
Вендии.
Покачиваясь на лошади под бдительными взглядами охранниц, он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг