женского тела с синеватыми прожилками; особенно в сумерках тусклого
петербургского пьяненького рассвета - никакого сравнения с загорелыми
упругими, накачанными, якобы женскими, телами, что навязывают нам рекламы
западных кремов и трусов". Вот, извольте видеть, тоже постулат. Хотя, если
уж откровенно, я скорее с этим циническим, но, бесспорно, тонким
наблюдением над жизнью соглашусь, чем с Вашими романтическими пошлостями.
И еще к слову: кто это вам, беллетристам, право дал по чужим
постелям-то шастать и все интимности афишировать? Что за отвратительный
реализм! Неужто если б Вы все Ваши описания да изображения заменили бы
только одной фразою, положим: "И они предались страсти...", или: "Огонь
желания охватил их, и они отдались чувству..." - неужто взрослый читатель
всего последующего сам не домыслил бы? Смею Вас уверить, господин Кабаков,
домыслил бы, и лучше Вашего бы домыслил. Но Ваш брат в чужие фантазии не
верит, и вот-с, извольте, читаю у некоего г-на Юрьенена, Вашего, насколько
знаю, друга, живущего, натурально за границею: "...он принялся
вколачиваться изо всех спортивных сил, и она стала вскрикивать,
одновременно пожимая его предплечье в знак того, что не от боли это, а
наоборот. Чтобы не так пронзительно вскрикивать, она укусила подушку. Она
очень чутко при этом следила за ним, так что когда он остановился и - на
самом краю оргазма - попятился из нее..." Фу, не буду продолжать. И для
чего это, позвольте Вас спросить? Не стану спорить, описано точно и
выразительно, так и видишь (дело, замечу, идет о потере юношей невинности)
всю картину, но зачем?! Какие цели преследуете, господа? Да вспомните вы
хотя б великих наших, Пушкина: "...Я помню чудное мгновенье..." И, antre
nous, мгновение-то, как выяснилось, действительно было чудное, другу
сообщил, а читателю - умолчал. Не Вам чета.
Только расстроил совершенно нервы, цитируя Вас, так что и продолжать
не могу. Скажу лишь в добавление, что помимо глупой таинственности и
"любви" в той части романчика Вашего, которую я уже испытал, вовсе ничего
нет. Будто живу я в пустыне, без друзей, без общественных веяний и
сотрясений, без идей и вопросов. Единственное исключение: вписали
водевильный пасквиль на современное культурное общество, "тусовку" (!)
Ну-с, это-то Вам известно... А ведь прежде, уважаемый, Вы совсем иным
путем шли, достойным, и снискали даже некоторое уважение в отечественном
обществе именно что гражданским духом, вниманием и чуткостью к событиям
времени, включая и грядущее. Для чего ж Вы оставили это - для скабрезности
и суеверий. Хорош, нечего сказать, русского-то писателя выбор.
Пока еще не поздно, одумайтесь, не тратьте втуне способности свои,
пусть и скромные. Дайте герою достойную судьбу, дайте читателю сюжет
поучительный, критику, наконец, дайте хоть малый повод для упражнения
мысли. Не загубите нашего общего с Вами дела.
А за резкость - простите. Мы с Вами люди не чужие.
С совершеннейшим почтением, преданный Вам Михаил Шорников.
Шорникову М.Я. Москва, Главпочтамт, до востребования
Дорогой Миша!
Получил я твое письмо, прочитал, даже перечитал - и крыша у меня
поехала. Сначала думал тебе просто позвонить, договориться посидеть
где-нибудь, в цэдээле, например, там, между прочим, до сих пор и вкусно, и
недорого сравнительно. Но потом одумался, слава Богу. Во-первых, знакомые
потешались бы, что за глупость - автору с героем выпивать, а, во-вторых,
какой бы от этого был толк: в текст ведь беседу в Дубовом зале не
вставишь. Так что решил тебе написать - между прочим, за всю жизнь я
личные письма считанные отправил, но тут уж не отвертишься.
Пойду по пунктам.
Первое: какого хрена ты выбрал такую стилизацию? Весьма
приблизительно имитируя стиль не знаю уж, какого точно времени, во всяком
случае досоветский, что ты хотел этим мне показать? Указать место
полуграмотному, темному совку, возомнившему себя русским литератором, но
катающему дешевую литпопсу в утешение женскому полу с высшим образованием
да гуманитарным переросткам - так я это свое место и так знаю. И уж в
любом случае писал бы с ятями и твердыми знаками, если ты такой умный, а
то грамоты-то настоящей не знаешь, а обороты передразнивать любая обезьяна
с хорошим слухом может.
Второе: по существу, насчет мистики. С каких это пор ты такой уж
материалист? О крестике, о церкви по праздникам, а иногда и просто так,
под настроение, по дороге, я не говорю, я это уважаю и в такие вещи не
лезу. Но то, что ты постоянно занят выведением дурацких закономерностей и
из всего приметы делаешь - разве неправда? По этой стороне Тверской утром
идешь - день будет легким, в метро сумасшедший старик у эскалатора
дежурит, объявляющий левитановскими интонациями: "Де-ер-жите за руки
мало-лет-них детей! Пропус-кай-те преста-релых слева! Вперед, гвардейцы!"
- ждешь неприятностей... Не буду перечислять, сам знаешь. Да и вообще
жизнь свою в глубине души считаешь предопределенной изначально, орудие,
мол, в руке Божьей, а чего орудие - и сам не знаешь. Почему ж, в качестве
метафоры хотя бы, не могут появиться черный человек и белый человек?
Эпигонство... Тоже мне, контролер чистоты литературных патентов. Уперлись
все в М.А., вроде до него в литературе никогда чертей не водилось. Да как
писались сказочки, так и впредь будут писаться, а если в некоторых текстах
напрямую ни дьявола, ни ангелов не упоминается, так и это ничего не
значит. Если б ты серьезно задумался, сам бы допер: в любом вымысле всякая
нечисть, любое волшебство и тому подобное обязательно присутствуют хотя бы
в скрытом виде. Потому что без сверхъестественного вообще не существуют ни
отношения персонажей, ни сюжетные события, ни даже самое простое: "Он
подумал..." Если без мистики, то возможно только: "Я подумал..." - да и то
не совсем. Твоим требованиям удовлетворяют только устав гарнизонной и
караульной службы, техническое описание электромясорубки и, отчасти,
телефонная книга.
Третье: об эпигонстве вообще. Ты не подумай, что я обиделся. Если
человек хотя бы с некоторым читательским опытом усматривает в моем тексте
воспроизведение каких-нибудь литературных традиций, даже новейших, меня
это только радует, тем более к В.П. я отношусь, сам знаешь, любовно. Не
ты, Миша, первый, не ты, уверен, и последний, кто меня аксеновщиной
шпыняет. Для пущей элегантности отвечу (по твоему примеру) цитатой, причем
именно же из названного вашингтонца (впрочем, во время написания
цитируемого - еще москвича):
"...Хочется увидеть писателя, свободного от влияний. Какое, должно
быть, счастливое круглое существо!
У нас, кстати сказать, в критике складываются забавные правила игры.
Свободна от влияний и подражаний одна лишь бытописательская, вялая,
вполглаза, из-под опущенного века манера письма, практически стоящая вне
литературы. Все вырастающее на почве литературы так или иначе подвержено
влияниям. Все, что помнит и любит прежнюю литературу, использует ее
достижения для своих собственных, новых, то - подражание "под Толстого",
"под Бунина"... любое малейшее смещение реального плана -
"булгаковщина"... Один лишь графоман никому не подражает. Но, руку на
колено, графоманище-дружище, и ты ведь подражаешь Кириллу и Мефодию,
используя нашу азбуку!" Василий Аксенов. "Круглые сутки нон-стоп".
Все. Можно было бы ничего не добавлять, но, из соображений
справедливости скажу, что согласен с тобой относительно выбора профессий
для размноженного тебя: все они взяты действительно из ближнего мне круга,
и взяты лишь ради одного - чтобы очертить жизнь этого круга тем общим, что
в ней главное. Бездельем.
Ведь если бы я оставил тебя единственным и указал бы точно род твоих
занятий, то так и надо было бы написать: Михаил Янович Шорников,
бездельник. Разве неправда? Будь честен хотя бы со мной, если с собою не
можешь. Тусовщицы и понтярщики, понтярщицы и тусовщики - вот кто эти все,
как однажды я уже зафиксировал.
И я сам - тоже.
Хоть по двадцать часов в сутки пиши, малюй, снимай, пой - все равно
бездельник. Развлекаемся сами, развлекаем, если удается, людей. Можно ли
это считать работой? Потому у большинства из нас и психология
бездельников. Прав был Л.Н., которого ты так очаровательно именуешь "гр.
Толстой".
Еще одно об эпигонстве забыл. Вот ты меня подражателем обзываешь и
разве что не плагиатором. Ладно, я человек не обидчивый. Но я тебя хочу
спросить: а где ж ты не эпигонов-то нашел? И не в смысле приведенной
цитаты, а конкретно - кто вполне оригинален? Эти ли, заменившие только
название литературной секты и полностью воспроизводящие и пыл тридцатых, и
вялое чиновничье следование последним указаниям семидесятых? Дерущие
напропалую кто у Белого, кто у Розанова, кто у Селина, кто у Берроуза и
все - друг у друга... Критическая обслуга, фамильярничающая, как всегда
было принято у дворни, с господами, да и господа, мало чем от дворовых
отличающиеся, хоть и пыжатся... Они, что ли, открыватели, революционеры?
Если по интервью судить, то конечно, если на тусовках слушать, то аж
сердце замирает, до чего смелы и эстетически, и этически, и вообще. А если
сочинения почитать, то чистая хренотень, зады американской и прочей
"голубой" волны (извини за каламбур), унылое повторение домашних заданий,
которые надо предъявить на русистских кафедрах в Глазго, Копенгагене и
Урбане (Иллинойс). Сильно остывший суп из завалявшихся в холодильнике с
"серебряного века" ошметков с добавлением популярных между тридцатыми и
шестидесятыми специй из ихнего супермаркета. Гурманы повторяют название
блюда и едят, демонстрируя наслаждение, а обычный клиент, даже
проголодавшись, сплюнет и поспешит подавить тошноту рюмкой под свежую
котлету с гречкой.
Ну, это я завелся, не хочу с тобой вступать в литтусовочные
дискуссии, извини, не твоего это ума дело, да и не моего.
Между прочим - насчет моих "перечней". Сошлюсь на безусловный и для
тебя, надеюсь, авторитет: "широкий боливар", "недремлющий брегет",
"лепажи" - это что, не перечень иностранного барахла?
Последнее. Эротика, как теперь изящно выражаются, или, проще,
описание твоих блядских похождений. Не пойму никак, чего ты хочешь. Вовсе,
что ли, это из текста исключить? А что останется? Как и положено нам,
бездельникам, постельные дела и переживания составляют главную и острее
всего ощущаемую часть твоей жизни, выкинь их - и будешь ты вовсе холоден,
как дохлая лягушка, еще более пуст, чем есть, почти ничто. Или ты всерьез
считаешь, что можно эту сторону жизни изображать наплывом и затемнением?
Что, совсем ты двинулся, бедный мой друг? Да с какой же стати недописывать
самое главное, самое интересное и просто изобразительно привлекательное!..
Другое дело - мне и самому не нравятся медицинские термины и народные
слова (за исключением прямой речи, конечно) в описании известных занятий,
так я без этого и обхожусь - дополнительный кайф выйти из положения с
одними тенями, всхлипываниями, вздохами, бликами, не соскользнув при этом,
по возможности, в приторную слюнявость.
Ты другое скажи: где твоя благодарность за то, что из обычных,
грязноватых, одними только любопытством и тщеславием стимулируемых ходок,
я делаю грустно-лирические, наполненные благородным и тонким распутством
любовные авантюры? За то, что твои терзания из-за нехватки времени,
наезжания рандеву друг на друга, претензий каждой партнерши на
существование целиком, их попыток контролировать, наконец, из-за того, что
можешь облажаться на четвертой, подустав уже на второй (хотя, должен
признать, для своих лет ты еще молодец) - все это ничтожество, суету эту
трахальную я превращаю в высокое страдание, в терзание духа плотью, в муки
из-за их разрыва? Спасибо лучше бы сказал. Хотя, если честно, делаю я это
не для тебя, конечно, а для читателей, и особенно, для читательниц, дай им
Бог здоровья, и счастья, и всего того, что они у меня вычитывают. Где,
интересно, набрался ты этого мерзкого снобизма, подлого презрения
столичной газетно-журнальной элиты к такого рода потребителю литературы? Я
же на них молюсь - на библиотекарш моих, на училок начитанных, на младших
научных и старших преподавателей безмужних, зато с почти взрослым сыном,
на несдающихся посетительниц литературных вечеров и кинолекториев, на
утешающихся в своей нелюбимости, некрасивости (а хоть бы и в красивости),
в робости и неумелости (а хоть бы и в изощренности), во фригидности своей
проклятой моими сладкими сказочками, обещаниями, обнадеживаниями. Я их
люблю, бедных моих баб. Да и ты любишь, а притворяешься крутым
интеллектуалом, несентиментальным, имморальным - или наоборот? Черт вас
разберет, таких культурных.
Но раз ты так... Хорошо. Сам напросился. Хочешь чего-нибудь
"настоящего, серьезного, глубокого"? Получишь. Жаждешь социального,
исторического фона? Будешь иметь в полный рост. Ты у меня напорешься таки
на то, за что борешься, это я тебе обещаю, козел. Отношусь я к тебе
хорошо, ты сам знаешь, дружим мы с тех времен, когда ты еще под другими
именами у меня появлялся, и, согласись, за все эти годы ничего
по-настоящему плохого я тебе не сделал. И то, что для лирического героя у
меня всегда был happy-end заготовлен, уверяю тебя, не из одного суеверия
установилось - я тебя берег. Но на хамство я обижаюсь, а еще сильнее - на
высокомерие. И недоброжелательность запоминаю надолго.
Так что для начала изволь получить кое-какую "правду" о тебе, причем
не от меня, а от твоих же подруг, а потом я тебе обещаю и
"социально-исторический фон", а уж как ты на нем будешь смотреться - как
сумеешь.
Будь здоров.
Твой автор.
P.S. Между прочим, вот тебе еще для обвинения: эти письма,
вставленные в текст - чистое литературное кокетство. А? Давай, обличай.
8
- Я начну, потому что я вообще была первая, и не перебивайте меня,
девки, я хочу быстро рассказать и бежать, мне внука надо в спортшколу
везти, а это выезжать за полтора часа, а я еще разревусь, так что и
времени не хватит все рассказать, а рассказать, девки, есть что, потому
что я действительно была первая, ну, не считая, конечно, самой первой, но
это отдельно, видите, она даже не пришла и, вы заметили, она же вообще
никогда не приходит ни на один сбор, только в первый раз была, посидела,
поулыбалась, как джоконда - и все, и я считаю, что и хорошо, что она не
ходит, если здесь собираются те, кто Мишеньку любит, так ей здесь делать
нечего, она его только использовала всю жизнь, по первому-то заходу все
самоутверждалась, прислугу бессловесную из него делала, а по второму уже и
совсем просто - либо женись, либо отвали, а мы, девки, разве когда-нибудь
так ставили вопрос, а, девки, хотя вообще-то он меня, конечно, изломал
будь здоров, мы когда познакомились, я ж была простая комсомольская
подруга, давала понемногу друзьям, сына растила от одного бедного парня,
талантливый был такой, так пел, на всех наших активах был с гитарой, ну,
пел-пел и спился, уехал в Хабаровск, а я себе жила неплохо, только, помню,
все зубы никак вылечить не могла, ну и в потрошилку постоянно залетала,
предохраняться ж было нечем, но вообще нормально жила, а тут он, прямо
вцепился, а я смотрю, у него ж комплекс, его эта... красавица южная,
никому не нужная уже успела во всем убедить, что ничего он не умеет, мол,
а на самом деле сама фригидная, как бревно, и на чистоте помешанная, а это
дело ей казалось грязным, ну, течет же и все эти дела, вот она и не
кончала, а он в меня прямо вцепился, и я ему говорю: да ты ж потрясающий,
понимаешь, просто потрясающий мужик, а он мне все время про нее
рассказывает, про ее закидоны, чего она придумывает, чтобы кончать, я по
сравнению с ней просто пионерка была, и начинает меня на то же самое
фаловать, и так, и этак, но главное напирает на компанию, а я на все
соглашаюсь, хоть передом, хоть задом, но в группу не иду, мне обидно, что
ему меня мало, с одной стороны, а с другой - делить не желаю, но он все
бормочет и бормочет, как в койку, так начинает свою песню, бредит, как
будто все это у него и у нее уже было, а я же вижу, что он врет, что он
все придумал, потому что, девки, вы же сами знаете, его распирает, ему
всего мало, вот он и сочиняет, картинки рисует, ну, и, в конце концов,
добился-таки своего, меня завел, и пошло, всех подруг моих оттянул,
бывало, что и со мной вместе, и вообще, не могу больше, видите, девки,
почти тридцать лет прошло, а я реву, что он со мной сделал, сука, но все
равно, был он самый из всех, такой был красивый, правда, морщины рано
пошли, выпивали мы с ним сильно, он тогда пиво любил, с вечера наберемся,
потом до полночи любовь и вообще безобразие, а утром он спит, бородка
кверху, он тогда как раз по моде бороду запустил, хотя не шла ему, а я
встану с бидончиком на угол, к бочке, там мужички с вертолетного по дороге
на смену похмеляются, а я бидончик наберу и бегом домой, мясо за сутки
замаринованное, в вине и с лимончиком, на сковородочку - и к нему, вот она
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг