Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Я снял трубку.
     - Это Сергей Иванович, - услышал я радостный голос стажера. -  Только
вы вслух не повторяйте, Юрий Ильич, а то жена... Здравствуйте.
     - Здравствуйте, - сказал я с омерзением и отчаянием. Значит, это  еще
будет продолжаться! И кончится ли?
     - Очень надо! -  радостно  сообщил  Сергей  Иванович.  -  Очень  надо
встретиться! Вы же ведь уже написали? Вот и хорошо. Только в институте уже
неудобно, Юрий Ильич. Так что вы приходите лучше к гостинице, Юрий  Ильич,
ага, к "Интуристу". Так точно, четырнадцать  часов,  Юрий  Ильич.  Ну,  до
свидания, Юрий Ильич, Юрий Ильич, Юрий Ильич...
     - До свидания.
     Я швырнул трубку.
     - Кто это? - спросила жена.
     - По делам, - сказал я, и тут же ужаснулся: значит, я уже выполняю их
указания, скрываю от жены. - По делам, из "Вестника"...
     У интуристовского подъезда меня ждал один  Сергей  Иванович,  стажер.
Как и положено, он был на посылках. Молча обменялись  рукопожатием,  молча
ехали в лифте в толпе гогочущих и перекликающихся,  как  в  лесу,  немцев.
Бабка в  линялых  джинсах,  с  сиреневой  завивкой  с  доброжелательнейшим
интересом разглядывала Сергея Ивановича. Я посмотрел на него  ее  глазами:
нечто   пухлощекое,   пухлогубое,   чубастое   -   на   гигантском    теле
девяностокилограммового мужика. Она могла принять нас за отца  с  сыном  -
впрочем, одет по-сыновьему был я, на нем был приличненький универмаговский
костюм с галстуком.
     Игорь Васильевич встретил нас в  номере  радостными  рукопожатиями  и
штатной  улыбкой.  Теперь  я  попытался  и  его  портрет   сформулировать:
получилось  нечто  среднее  между  невзрачным  современным  киногероем   и
человеком с плаката  по  технике  безопасности.  Но  улыбка  у  него  была
хорошая...
     - Как  путешествовалось,  Юрий  Ильич?  -  улыбаясь  этой  прекрасной
улыбкой, морщившей все лицо, Игорь Васильевич двумя руками потряс мою руку
и немедленно усадил в кресло у журнального столика, сам  сел  напротив,  а
Сергей Иванович пристроился на краю кровати. Номер  был  полуприбран,  как
при смене постояльцев. На столик тут же водрузилась пепельница, и мы,  как
водится, закурили разом. - Довольны экскурсией?
     - Ну, - замялся я, - сами понимаете... интересно, конечно...
     - Я думаю, - немедленно перебил  Игорь  Васильевич,  -  это  ж  надо:
девяносто третий!
     - Я сам всю жизнь мечтал, -  вставил  и  Сергей  Иванович,  как  Гюго
прочитал, так и возникло желание: обязательно девяносто третий.  Некоторые
хотят, например, две тысячи какой-нибудь, а  я  почему-то  именно  в  этот
самый девяносто третий - и все...
     - Ну, нам не положено, - с легкой грустью заметил Игорь Васильевич, -
это уж вам... Как говорится, и с профессиональной точки зрения.  Думаю,  у
вас в институте многие хотели  бы,  да  не  могут.  На  полгодика-годик  -
пожалуйста, а чтобы сразу в другую пятилетку... Ну, это же понятно: у  вас
способности... Если хотите знать, я уже двадцать лет вашими экспериментами
интересуюсь, и вот даже Сергею  говорил,  не  даст  соврать:  Юрий  Ильич,
говорю, из экстраполяторов самый в институте  способный.  Еще  вы  обычным
экстраполятором работали, а я как только в "Вестнике"  ваш  отчет  прочту,
так и говорю: обязательно надо бы Юрию Ильичу на пятилетку-другую рвануть!
И руководству даже докладывал... Да ведь вы сами  понимаете,  Юрий  Ильич,
времена были другие. Кто  бы  вас  тогда  на  пятилетку  вперед  отпустил?
Считалось - нецелесообразно... Даже однажды  -  помнишь,  Сергей,  ты  еще
только стажером пришел, семнадцать лет назад - требовали, чтобы я на  вас,
Юрий Ильич, написал субъективку,  как  говорится  -  ну,  это  у  нас  так
называется, мое,  значит,  субъективное  мнение,  а  я  говорю:  хотите  -
пожалуйста, вот я кладу билет на стол, и можете тогда делать, что  хотите,
только я Юрия Ильича знаю и ручаюсь... Видите, Юрий Ильич, и в те  времена
у нас тоже разные люди были.
     - А здорово вы ее, - неожиданно сказал Сергей Иванович и улыбнулся. В
отличие от старшего, он улыбался сдержанно и тонко. -  Здорово!  Раз  -  и
скрутили. Могла ведь шум поднять! Убить, конечно, не убила бы, а шуму было
бы много...
     -  Так  я  же  всегда  говорил,  -  тут  же  включился  в  неожиданно
повернувшийся разговор Игорь Васильевич, - всегда говорил, что Юрий  Ильич
исключительно смелый человек! Вы же ведь смелый человек, Юрий Ильич?
     - Как вам сказать,  -  я  смутился,  пожал  плечами.  -  В  общем,  я
действительно в последнее время мало чего боюсь. Семья у  меня  небольшая,
жена - человек самостоятельный, чего мне бояться?
     - Вот и я говорю, - согласился Игорь Васильевич. - Вы  же  и  нас  не
боитесь, правда? Написали все, как будет, ничего не смягчили. Как будет  -
так и написали. И про интернационалистов, и про молодежь...  И  правильно!
Зачем скрывать, если вы уверены? Нам ведь надо знать чистую  правду,  если
мы  правду  знать  не  будем,  кто  же  и  предостережет  руководство?   А
руководство надо предостерегать...
     - И про наших-то, - Сергей Иванович опять тонко улыбнулся, пухлые его
щеки едва заметно дрогнули, -  про  наших-то...  как  они  на  стрельбу...
примчались... и цепью, цепью... тоже не побоялись сообщить, Юрий Ильич?
     -  И  правильно  сделали,  что  не  побоялись!  -  воскликнул   Игорь
Васильевич. - Кстати: вы случайно в лицо никого из них не запомнили? А  то
у нас есть такие факты, что там... некоторые товарищи... ну, в  общем,  не
из наших, а только под наших маскируются... Да  что  я  вам  объясняю,  вы
такую возможность не хуже меня знаете, вы в одном из  своих  экспериментов
ее даже отработали, только в прошлом, конечно...
     - В ушедших временах, -  уточнил  Сергей  Иванович,  правильно,  Юрий
Ильич?
     - В общем, да, - вяло согласился я, - только не в ушедших, а в  давно
ушедших, если вы читали отчет...
     - Именно, именно, - согласился Игорь Васильевич, - в  давно  ушедших.
Мы того вашего отчета, правда, не читали...
     - Но откуда же Сергей Иванович тогда знает? - удивился я.
     - Так вы же сами только что сказали, - удивился и Игорь Васильевич. -
Только что: "В общем, да, только не  в  ушедших,  а  в  давно  ушедших..."
Правильно, Сергей?
     Сергей Иванович кивнул. И тут же мне стало нехорошо.
     "Они же ни черта не знают сами, - с ужасом понял я, - они же ни черта
не знали, пока я сам им все не  рассказал,  и  они  могут  сколько  угодно
говорить, что я уже и о последнем путешествии отчет  написал,  но  я  ведь
точно знаю, что я его еще не писал! И тот, старый отчет они не  читали,  а
уж могли бы прочесть, его только ленивый не читал и в институте, и вообще,
он мне, собственно, и сделал  известность,  если  она  у  меня  есть  хоть
какая-то... Он же  даже  был  отдельным  бюллетенем,  о  нем  же  даже  на
конференции докладывали в Риме!.. Они ничего не знали, -  повторял  я  про
себя в панике, они же ничего не знали, я сам им все наговорил, я сам  стал
им помогать..."
     - Вот только зря вы не указали,  -  сказал  Игорь  Васильевич,  -  не
встречали ли вы там кого-нибудь из ваших коллег, только... из тех. С  той,
значит стороны...
     - Да, - подтвердил и Сергей Иванович и стал еще важнее, чем  выглядел
обычно, очень важный пацан.  -  Мы  ведь  чем  интересуемся?  Мы  же  ведь
женщинами,   например,   из   Днепропетровска   или   даже   ребятами   из
военно-патриотических объединений не интересуемся, у нас  ведь  совершенно
другое направление.
     - Конечно, - продолжал Игорь Васильевич,  -  только  с  той  стороны!
Разве мы стали бы предлагать вам о  женщинах  или,  например,  о  прохожем
каком-нибудь поклоннике, например, популярной певицы...  Это  ж  все  наши
люди! Нам это не нужно, и мы вас как порядочного человека  об  этом  и  не
попросим. Но у нас есть данные...
     - Совершенно точные, - вставил Сергей Иванович.
     - Что имеется их  экстраполятор,  -  продолжал  Игорь  Васильевич,  -
который...
     - Или которая, - уточнил Сергей Иванович.
     - Это Юрию Ильичу все равно, - сморщился в улыбке Игорь Васильевич, -
вон он... как ловко... Не жарко было, не раздеваясь-то?
     - Как жарко, -  буркнул  я,  уже  ничего  не  соображая,  -  иней  на
скамейке...
     - Иней! - Игорь Васильевич захохотал. - Ну, что такому  мужику  иней,
а? Ну, вы даете, Юрий Ильич!
     - А экстраполятор с той стороны обязательно там должен быть, - Сергей
Иванович стал проявлять странную для него  самостоятельность  и  упорство,
вовсе не поддержав фривольный разговор. - И вам надлежит  войти  с  ним  в
контакт, не вызывая подозрений, ни в коем случае не пресекая его действий,
а наоборот, пообещать ему помочь, даже если его действия будут  направлены
на дальнейшую дестабилизацию...
     - Ну, Сергей, это уж слишком для Юрия  Ильича,  примирительно  сказал
Игорь Васильевич, увидев, наверное, что лицо  мое  изменилось.  -  Это  уж
слишком...  Это  уж  наша  работа,  Сергей,  ты  ее  на  Юрия  Ильича   не
перекладывай... Вы только не вспугните, Юрий Ильич, только не вспугните...
     И я уже оказался стоящим у двери в номер. И, заглядывая мне в глаза и
снова тряся обеими руками мою руку, Игорь Васильевич повторял:
     - И никто, никогда, ни за что на свете об этом  не  узнает,  поверьте
нам, это ж не в наших интересах, вы самый дальний экстраполятор  и  талант
большой, вам надо писать и писать, а если, допустим, мы вас обнаружим, так
нам же от руководства и нагорит, потому что мы теперь в одной обойме, Юрий
Ильич, и вам надо только не вспугнуть, не вспугнуть, не вспугнуть...


     Они оцепили дом в одну минуту. Все были  в  форме,  в  своей  обычной
форме, видимо, дело сегодня предстояло настолько  рутинное,  что  нужды  в
штатской маскировке не было.  Только  командовали  трое  в  хороших  серых
пальто и меховых шапках - они вылезли из последней бээмпэ и сразу стали  в
стороне.
     Мы лежали на тонком снегу за  кустами,  и,  еще  зажимая  ей  рот,  я
прошептал в ухо этой гадине:
     - Крикнешь - либо сам тебя убью, либо они возьмут. Они свидетелей  не
любят. А мне уж тогда все равно. Поняла?
     Она кивнула, насколько могла, стиснутая моей рукой. И я отпустил ее -
рука  уже  окоченела,  долго  лежать  так  было  невозможно.  Едва  слышно
всхлипнув, она повернула ко  мне  лицо  и  даже  не  прошептала  -  только
показала губами: "Прости, Христа ради, прости! Не выдавай! Забудь!"
     - Молчи, - шептал я снова ей в ухо. - Лежи молча, не шевелись.  Уедут
- пойдешь дальше одна. Все.
     Она кивнула и сразу же успокоилась  -  с  невероятным  интересом  она
смотрела теперь на то, что происходит возле дома. Я смотрел тоже, хотя то,
что там делалось, уже давно не было ни для кого тайной.
     Одно отделение вошло в дом. Все окна в  доме  уже  горели  -  неяркий
ночной свет пониженного, как всегда, напряжения казался  на  темной  улице
сиянием. Прошло примерно двадцать минут...
     И вот дверь подъезда раскрылась, и показались они.
     Мужчины были все как один в хороших серых пальто и меховых шапках,  в
руках они несли плоские чемоданчики. Женщины были в шубах и полушубках  из
овчины. Дети и подростки шли в куртках, без шапок,  в  небрежно  накинутых
капюшонах.
     Их было около сотни.
     Они вышли из подъезда довольно тихо, и так  же  тихо  выстроились  на
мостовой в колонну  по  четыре  -  два  солдата,  слегка  подталкивая  их,
справились с построением буквально за минуту. Из подъезда вышел  последний
из группы обнаружения. Мгновенно вытащив из полевой сумки огромный висячий
замок,  он  запер  двери  и  побежал  к  танку,  над  которым  возвышалась
радиоантенна, влез в него. Прошло еще две минуты - и во всех  окнах  погас
свет, теперь навсегда.
     Прыткий солдатик выскочил из танка уже с небольшой табличкой в руках,
снова подбежал к подъезду и  повесил  ее  на  ручку  двери  поверх  замка.
Немедленно после этого один из  тех,  кто  командовал  операцией  и  своей
одеждой не отличался от выведенных из дома,  прошел  в  голову  колонны  и
негромко - но в ночном беззвучии было слышно каждое слово - сказал:
     - По специальному поручению Московского отделения  Российского  Союза
Демократических Партий я, начальник третьего  отдела  первого  направления
Комиссии Национальной Безопасности тайный советник Смирнов, объявляю  вас,
жильцов дома социальной несправедливости номер - он  взглянул  в  какую-то
бумажку,  -  номер  восемьдесят   три   по   общему   плану   радикального
политического Выравнивая, врагами радикального Выравнивания и, в  качестве
таковых, несуществующими. Закон о вашем сокращении утвержден  на  собрании
неформальных борцов за Выравнивание Пресненской части.
     Машины зарычали и двинулись по краям мостовой, один танк шел впереди,
другой замыкающим. Колонна шла посередине...
     Через десять минут на улице было пусто и тихо.
     - Куда их? - спросила женщина. Она  стояла  в  двух  шагах  от  меня,
пытаясь дрожащими руками счистить снег и грязь с кожаного пальто.
     -  Неужели  не  знаешь?  -  мне  уже  не  хотелось  даже  делать  вид
корректного обращения с этой жлобской бабой, которая, видно, не слышала ни
о чем, кроме обувного изобилия в столице. - Во МХАТ на Тверской,  потом  -
туда...
     Стволом "калашникова" я показал на небо.
     - А шо ж в том мхати? - с ужасом спросила она.
     Никакого желания объяснять ей подробности у меня не было.
     - Комиссия, - вяло пробормотал я, уже прикидывая,  как  быть  дальше.
Удивительно, что она может так спокойно, так уверенно в своей безопасности
говорить с человеком, которого полчаса назад пыталась ограбить,  может,  и
убить, крыла  матом...  Хотя  удивляться  не  приходилось  -  по  нынешним
понятиям ничего особенного между нами не произошло, а прежние  понятия  из
сознания этих людей исчезли настолько быстро, что можно предположить - эти
понятия и прежде были им не слишком близки. Одно ясно - она  не  отвяжется
от меня до самой площади,  рассчитывая  так  или  иначе  выманить  талоны.
Воевать не было сил.
     - Пошли, - сказал я, и мы двинулись дальше по  Спиридоновке.  Проходя
мимо подъезда, я покосился на табличку.  При  свете  луны  крупные  черные
буквы  на  белом  читались  ясно.  "Свободно  от   бюрократов.   Заселение
запрещено"  -  было  написано  на  табличке.  В  темных  окнах   молочными
отблесками отражались луна и снег.  Ветер  дул  все  сильнее,  белые  змеи
ползли по мостовой все торопливее...
     Мы свернули на Бронную. Я хотел снова выйти на Тверскую,  потому  что
идти по закоулкам было еще опасней.
     Но дойти до Тверской нам не удалось.
     Справа, из подворотни, от бывшей библиотеки метнулись тени - и  через
секунду все было кончено.
     У меня с шеи сорвали автомат, с треском разодрали ворот свитера.
     - Во двор веди.
     Подталкивая стволом, меня впихнули в подворотню. Я обернулся и  успел
поймать несчастную охотницу за сапогами, которую обыскавший ее отправил  к
месту сильнейшим пинком в зад.
     Во  дворе  таких  же,  как  мы,  очумелых,  было,   наверное,   около
пятидесяти. Двор был довольно просторный,  мы  стояли  не  тесно,  как  бы
стараясь не объединяться друг с другом. За эти годы я  успел  побывать  по
крайней мере в пяти облавах и заметил, что люди никогда не объединяются  в
окруженной  страже  толпе  -  наоборот,  каждый  пытается  сохранить  свою
отдельность, особенность, рассчитывая, видимо, и на исключительное решение
судьбы. Спутница моя немедленно выпросталась  из  моих  объятий  и  отошла
метра на полтора.
     С четырех сторон двор освещали фары стоящих носами к  толпе  легковых
машин. Какой-то человек влез на железный ящик помойки, взмахнул  рукой,  в
которой был зажат длинный нож-штык, и негромко прокричал:
     -  Всем  стоять  смирна-а!  Вы  заложники  организации  Революционный
Ка-амитет Северной Персии! Наши  товарищи  захвачены  собаками  из  Святой
самообороны. Если через час они не будут освобождены, вы будете зарезаны -
здесь, в этом дворе. Кто будет кричать - будем резать сейчас!
     В толпе раздался тихий стон, и я увидел, как женщина у дальней  стены
упала на землю - видимо, потеряла сознание. Человек слез с ящика и сгинул.
Я сел на землю, многие вокруг тоже стали садиться. В суете эта  баба,  мое
наказание,   оказалась   рядом,    примостила   полы   пальто,    уселась,
придвинулась...
     - Прости... - услышал я спустя несколько минут и взглянул на нее. Она
плакала, спрятав в руки лицо, и шептала, будто даже не обращалась ко  мне:
- Прости, ради Бога прошу... Разве ж я вбила б тебе? Просто от нервов...
     Столько наивной прямолинейности,  столько  детского  убогого  желания

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг