на пригорок, Конан последовал за ним.
- Сегодня ты узнаешь, каким ты стал воином.
Он приставил клинок к груди Конана. В один миг клеймора оказалась в
руке шотландца и отразила нападение. Еще один выпад, зазвенела сталь, и
Конан вновь застыл в стойке, готовый встретить новые атаки. Его ничего не
выражающие глаза смотрели куда-то вдаль, за Рамиреса, как будто его вообще
не было.
- Очень хорошо, - испанец тоже встал в стойку.
Его тонкие усы приподнялись, обнажая ряд ровных зубов.
Еще раз описала восьмерку древняя катана, пытаясь достать тело
Конана, но клеймора успела перехватить последний взмах.
- Отлично. Ты просто молодец, - восторженно произнес Рамирес,
останавливая руку над головой.
Улыбка появилась и на губах шотландца. И тут же Рамирес превратился в
грозовую тучу, сверкающую молнией меча. Сталь заплясала в воздухе
молниеносными разрядами, и Конан снова провалился в бездонную пустоту боя.
Но вдруг что-то произошло. Седая туча блеснула последней вспышкой,
которая, встретившись со вспышкой клейморы, растворилась. Голубое лезвие
выпало из рук Рамиреса, отлетая в сторону, и испанец упал рядом с ним в
заросли папоротника.
Меч Конана лег на его грудь, касаясь острием подбородка. Рамирес
замер, но в его лице не было ни страха, ни удивления. Ничего. Оно было
таким же, как и всегда, когда он разговаривал с Конаном, словно они все
еще продолжали неоконченный разговор. Он лежал на земле и ждал, чувствуя,
что его собеседнику предстоит ответить на сложный вопрос.
Напряжение в руке Конана возрастало с каждой секундой.
Мак-Лауд увидел, что его учитель находится во власти одного страшного
человека, сжимающего в руках меч. Кто он, этот человек?
Конан вспомнил все, что произошло с тех пор как пришел Рамирес, как
тот стал его учителем - и понял, что готов отдать за него жизнь. Поэтому
надо было что-то делать, чтобы сейчас спасти испанца.
Черты лица убийцы... Знакомые... Кто же он, этот человек?
Но разве это так важно, кто он? Если нужно просто уничтожить его и
его смертоносную сталь, которая, становясь все тяжелее, стремится
упасть...
И поэтому Конан подошел и опустил клинок на шею этого человека.
Убийца из деревушки Глен-Финен умер. И родился Конан Мак-Лауд.
- Вставай, мой добрый брат, - произнес он, помогая Рамиресу
подняться.
Сутулый парнишка принял поводья из рук Конана и отвел коней в
просторное стойло.
- Дай им отборного овса. Слышишь, отборного!
Рамирес бросил вслед своим словам серебряную монетку. Паренек ловко
поймал ее и, улыбнувшись, отправил в складку одежды под поясом.
- Не понимаю, Конан, зачем мы пришли на этот праздник?
Он пристально всматривался в лица проходивших мимо людей.
- Это ведь ярмарка, Рамирес, - Мак-Лауд сиял, различая в разноцветной
толпе бордовое платье своей ненаглядной Герды. - Неужели у вас в
Испании... То есть у вас в Египте...
- У нас в Испании... - Рамирес неопределенно хмыкнул. - Наверное,
есть... Конечно есть! Просто я не очень люблю эти шумные сборища, - и,
встрепенувшись, словно только что проснулся, произнес: - Да! Герда же
очень хотела побывать тут. Тогда все ясно.
Они прошли между рядами съехавшихся сюда со всей округи торговцев и
покупателей, между импровизированными столами и гружеными повозками.
- Герда очень хотела побывать здесь, - повторил Конан.
Дорогу им преградила шумная группа, следящая за представлением,
устроенным бродячими менестрелями и трубадурами. Играя на лютнях и
дудочках, в сопровождении больших армейских барабанов артисты пели
издевательские стишки об английском короле и его окружении. Зрители весело
приплясывали вместе с ними, пытаясь повторить припев липнущей к языку
мелодии.
Рамирес прошел сквозь толпу и лениво бросил мелкую монетку к ногам
поющих.
- Ты что, интересуешься политикой? - удивленно спросил его Конан,
продолжая оглядываться на артистов, когда они выбирались из балагана.
- Нет, - Рамирес покачал головой. - Просто они хорошо играют. Мне
понравилась их музыка. А тебе?
- Хм... Меня не интересует ни то, ни другое.
- А что тогда? - Рамирес прищурился. - Герда?
- Конечно, Герда! Я давно хочу тебе сказать, брат... Я хочу иметь
семью.
- Мы не можем иметь семью, - покачал головой Рамирес.
- Почему?
- Семья останавливает мысль. Ты тогда не сможешь быть воином, -
твердо сказал испанец.
- Нет. Я не могу ее оставить. Она будет несчастна.
- Она все равно будет несчастна.
- Она будет счастлива, когда у нас появятся дети...
Рамирес взял его за руку, останавливая, и тихо сказал:
- У бессмертных не может быть детей.
- Но что я... - Конан вдруг почувствовал, что земля под его ногами
закачалась, и тихим испуганным голосом спросил: - Что же я смогу сказать
ей?
Он взглядом указал на приближающуюся к ним девушку.
Герда подошла к ним и, опустив на землю мешок, в котором что-то
трепыхалось, обняла Конана за шею. Тот подхватил ее на руки и принялся
быстро кружить. Девушка громко завизжала, и Конан поставил ее на ноги.
- Они будут жить у нас, - она указала на копошащийся мешок. -
Подождите меня где-нибудь неподалеку, пожалуйста. Я пойду купить себе
новое платье, ведь сегодня праздник.
Герда двинулась к воткнутым в землю рогатинам, на которых висели
разнообразные тряпки. Навстречу ей из-за большой телеги с криком и
улюлюканьем внезапно выбежала ватага мальчишек, одетых в огромные, висящие
на них мешками отцовские рубахи и сползающие на глаза шлемы. Облепив Герду
со всех сторон, они стали кружить вокруг нее, вскидывая вверх деревянные
мечи и копья. Девушка, улыбаясь, подняла руки вверх, понарошку сдаваясь в
плен на милость победителя.
Щуплый долговязый парнишка, по-видимому, бывший в этой армии вожаком,
в лучших рыцарских традициях склонился в почтительном поклоне и, положив
на землю свое грозное оружие, приподнялся на носочки и попытался
поцеловать Герду в губы. Она отшатнулась, и с хохотом схватив сорванца под
мышки, перенесла его к повозке, словно взяла в плен, и отпустила ему
легкий подзатыльник.
Мальчишка почесал патлатую голову, напялил на нее упавший шлем и
повел свою армию дальше в поход, голося и присвистывая.
- Ух, сорванцы, - прокричала Герда им вслед и, счастливо улыбаясь,
пошла своей дорогой.
- Она прекрасна, - восхитился Конан и двинулся вслед за ней.
- Ты должен оставить ее, брат, - тяжело вздохнув, пробормотал
Рамирес.
Конан, ничего не ответив, зашагал в сторону дерущихся на
импровизированном помосте полуобнаженных борцов. С минуту он наблюдал за
зрелищем, после чего, опустив голову, с печальным лицом уселся на толстое
бревно.
- Мак-Лауд, - Рамирес возник перед ним из пустоты как привидение, - я
родился 2447 лет назад. За это долгое время у меня, кроме всех прочих
приключений, было три жены.
- Это твои личные трудности, - огрызнулся Конан.
Не обращая внимания на грубость, Рамирес продолжил:
- Последняя была японкой. Ее отец, Окадзаки Масумунэ, был великим
мастером. Он делал мечи. И его мечи единогласно признаны лучшими всеми
знатоками. Это был гений. Он сделал для меня этот меч. Единственный во
всем мире.
Рамирес извлек катану из ножен и протянул ее Конану. Взяв в руки
оружие, Конан почувствовал, что оно намного легче тяжелой и длинной
клейморы. Серебристо-голубая сталь играла на солнце, а вдоль лезвия
отсвечивала радужная полоса.
В полированной стали отражалось солнце, бросая слепящие зайчики на
лицо Мак-Лауда; из этого сверкающего пятна на лезвии на Конана смотрели
черные глаза странной формы и словно нарисованные. Тончайшие линии бровей
подчеркивали их выразительность. Они прищурились в ласковой улыбке, и в
капельках зрачков заиграл яркий свет. Конан задрожал. Он вдруг
почувствовал, что держит в своей руке чью-то нежную теплую руку с бьющимся
на запястье пульсом.
Клинок задрожал. Видение исчезло.
- Дочь старого мастера была так же единственна, как и этот меч, -
продолжал Рамирес, и голос его был тих и печален. - Прошу тебя, Мак-Лауд,
отпусти ее.
- Это слишком дорогой подарок, - ответил Конан, возвращая катану. -
Подождем, брат. Ты сам научил меня не торопиться.
Не говоря больше ни слова, он поднялся и пошел туда, где к большому
шатру подъезжали все новые и новые посетители ярмарки.
Рамирес остановил коня у подножия небольшого холма чуть южнее гряды,
за которой отдыхала деревушка Глен-Финен.
- Зачем мы приехали сюда? - спросил Конан, тоже остановившись рядом.
- Неужели ты забыл? - испанец спрыгнул с коня. - Ты что,
действительно не помнишь это место?
- Ну, почему? Это то самое место, где... - Конан замялся, не зная,
как сказать.
- Да. Черный рыцарь. Именно поэтому я и нашел тебя. Нас очень мало, и
мы должны помогать друг другу.
- Я помню тот день, - Конан кивнул.
Громовой голос Черного воина вновь прозвучал у него в ушах, и он
поежился, как от холода.
- Было очень больно. Кто это был - в таких странных доспехах?
Рамирес бросил на траву сумку для дичи, уселся на нее, подобрав под
себя ноги, и сказал:
- Это Крагеры. Очень древний народ.
- Откуда они? Я раньше о них ничего не слышал.
- Это не удивительно, Мак-Лауд. Их не так много, но физически они
значительно выносливее обычных людей. Кроме того, они дики и беспощадны.
Они бросают своих детей в ямы с дикими собаками, и те дерутся с ними
насмерть. Это гроза всех смертных. Хуже чумы.
- И всем им дано бессмертие?
- Нет, только некоторым.
- Таким, как Черный рыцарь?
- Да. И если он победит в схватке с нами, то обычные люди будут вечно
страдать. Потому что мир будет погружен в хаос бессмысленной борьбы за
существование. В борьбу ради борьбы.
- И что тогда?
- То, что я сказал. В такой борьбе люди не только гибнут. Они
ожесточаются и перестают быть людьми.
- Я понимаю. Но как же тогда сражаться с такими?
- Ну-у... - Рамирес поднял брови, и его лоб покрыла густая сетка
морщинок, - надо уметь пользоваться данной тебе силой, быть настоящим
воином и помнить о своем предназначении. Дерзать и делать все, что можешь.
Ведь в конце концов останется только один. И в зависимости от этого
определится, каким будет мир после бессмертия. Твоего и моего.
Свинцовые тучи собрались в небе, предвещая наступление грозы. Рамирес
отошел от жарко пылающего камина и сел на небольшой табурет, облокотясь на
темные дубовые доски стола. Герда отложила клубок овечьей шерсти и, убрав
с лица растрепавшуюся челку, спросила:
- Ты замерз?
- Да. Мои кости чувствуют изменение погоды и не выносят сырости,
милая Герда. Я люблю жить на юге, - тяжело вздохнув, проговорил Рамирес,
отпивая из глиняной кружки терпкое теплое вино.
- Ты мне обещал дорассказать историю о своих приключениях при
испанском дворе, - напомнила девушка.
- Ну разумеется, - он кивнул. - На чем я тогда остановился?
Напомнишь?
Первые вспышки молний заблестели тонкими огненными нитями за узкими
окошками башни, бросая резкие тени на лица сидящих. Ударил гром. Герда
вздрогнула.
- Ты рассказывал о кареглазой красавице Маргарите.
- Так вот, - Рамирес привычным жестом закрутил усы, - я был безумно
влюблен в нее. Только о ней и думал. Ни о чем другом. Это было словно в
страшном сне.
Герда заулыбалась и напомнила дальше:
- Тогда отец запер ее в верхних покоях дворца. А потом?
- Да, сущий демон был этот герцог, - Рамирес расхохотался. - Но мои
друзья устроили мне свидание с ней. Ночь тогда выдалась почти такая же,
как сегодня.
Раскаты грома потрясали стены башни. Рамирес замолчал, вслушиваясь в
доносящийся гул разбушевавшегося ненастья. Герда удивленно посмотрела на
него и спросила:
- Ну а что же было дальше?
- Я взобрался на крышу. Прикрепил к шпилю оставленную мне друзьями
веревку...
- Это, наверное, очень высоко?
- Не очень, - Рамирес прищурился. - Как две эти башни.
- Ты испугался?
- Ее окно было под самой крышей. Но что значат какие-то временные
трудности, когда идешь к даме сердца? Ветер звенел у меня в ушах, но я был
одержим целью и ничего не видел. Только ее божественные черты грезились
мне в темноте. Раскачавшись на веревке, я влетел в открытое окно...
- И она бросилась в твои объятья? - восхищенно попыталась уладить
девушка исход романтического предприятия.
- Увы, милая Герда, - он покачал головой. - К сожалению, моей
прекрасной дамы уже не было, - Рамирес залпом осушил свою кружку. - Но не
огорчайся, милая Герда, зато там была другая дама.
- И что же?
- Я представился той даме, которая была в комнате, и она любезно
согласилась мне помочь в этом щекотливом деле.
Герда захохотала, а потом, взяв в руки большой кувшин с широким
горлышком, спросила:
- Ты еще вина хочешь?
- О да, с удовольствием, - Рамирес протянул кружку.
Отставив кувшин, она приготовилась слушать дальше, а неутомимый
рассказчик поднес руку к губам и вдруг замер. Его лицо стало необыкновенно
серьезным и сосредоточенным, а взгляд жестким, не видящим ничего и
одновременно видящим все.
Ощущение смертельной опасности вместе с холодными порывами ветра
ворвалось в узкие проемы окон, поднимая в воздух стаю голубей, живущих на
верхних деревянных балках, торчащих из стен башни. Отбросив кружку,
Рамирес вскочил с табурета, выхватывая из ножен меч.
- Что случилось? - Герда тоже встала, недоуменно осматриваясь по
сторонам.
- Герда! - испанец бросил на девушку беспокойный взгляд. - Беги
отсюда! Беги! Быстро!
Раскат грома потряс башню. Она задрожала, словно в лихорадке.
Внезапно массивная дубовая дверь разлетелась в щепки, и на пороге,
разбрасывая обломки досок, возникла почти восьмифутовая фигура человека.
Бешеные порывы ветра трепали его густую черную шевелюру. Крепкое
мускулистое тело, одетое в странного вида кожаную куртку с узкими рукавами
и черные штаны из грубой, плохо выделанной кожи, наводило на мысли о
многих битвах.
Незнакомец встряхнул головой, сбрасывая с волос щепки разбитой двери,
и осмотрел помещение. Его глубоко посаженные глаза казались черными
точками, горящими ненавистью. Над правой бровью был виден тонкий шрам,
заканчивающийся почти на щеке. Он был воспален и кровоточил. Тонкие губы
растянулись в ехидной улыбке, обнажая ряды кривых, неправильной формы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг