построить, не только этот ядовитый цветок...
Энергию и соответствующие команды споры наверняка получают от своего
родителя... Ротанов долго задумчиво смотрел на толстый ствол растения с
разорванным спороносом. Свесившись набок, он сейчас еще больше походил на
белый колокол... "Что же ты такое? - тихо спросил Ротанов. - Твои корни
уходят в глубокое прошлое. Они растут здесь уже миллион лет, потом
распустятся колокола цветущих спороносов... И только в далеком будущем
образуются плоды, оттого никто и не нашел легендарного семени трескучек...
Растение, подчинившее себе время или приспособившееся к его течению
настолько, что время стало не властно над ним? Его сок, проникая в живые
клетки человеческого тела, способен перенести их хозяина в далекое
прошлое, к самым истокам... Так растение ли это, или нечто значительно
более сложное и, может быть, даже более важное, чем найденные им в прошлом
остатки рэнитской цивилизации?"
Ротанов перебросил через плечо ненужный арбалет, потому что вдруг
понял: ничто ему не грозит в этой роще. Трескучки прекрасно могут отличать
врагов от друзей, а он пока что не сделал ничего такого, чтобы стать
врагом этих существ. Здесь у трескучки наверняка есть враги. За одного из
них его и приняли вначале. Ротанову вдруг стала понятна толщина и высота
стен рэнитского замка...
На этот раз дром был огромен. В два раза больше предыдущего. Четыре
гибкие лапы мелькали так быстро, что отдельных движений не было видно. Над
ними возвышались массивные челюсти, утыканные острыми как кинжал зубами.
Вельда знала, что ей не уйти. Джар, везущий ее повозку, устал, к тому же
он не боялся дрома и не очень спешил. Всего несколько метров отделяло ее
от дрома, она видела, как аспидным блеском отливают его широкие верные
клыки. Вельда изо всех сил хлестнула Джара, но было уже поздно. Дром
вытянулся и в последнем броске дотянулся до повозки. Его тяжелые челюсти
сомкнулись на ободе колеса. Оно хрустнуло, и во все стороны полетели
обломки, повозка накренилась на один бок и остановилась, от резкого толчка
Вельда вылетела из нее, откатилась к обочине. Дром, занятый повозкой, не
обращал на нее внимания. Она видела, как он в ярости крошит дерево, рвет
сыромятные ремни креплений, словно повозка была живым существом.
Вельда знала, что теперь у нее оставалось всего несколько секунд.
Покончив с повозкой, дром в любом случае настигнет ее. У него не было
глаз, но он хорошо улавливал запахи. Повозка пахла ее телом и именно
поэтому вызвала в дроме такую ярость. Вельда вскочила на ноги и бросилась
к зарослям. Отчаяние придало ей сил. Но дром уже почуял неладное, он
приподнял свою тяжелую, словно выкованную из стали, голову и устремился за
ней. Она не заметила, когда из зарослей выскочил человек. Увидела его уже
рядом, он оттолкнул ее и встал на пути у дрома. В руках у него было
какое-то странное оружие, похожее на рогатину. Раздался резкий свист, и
тяжелая стрела мелькнула в воздухе. Дром продолжал бежать, но что-то в его
движениях изменилось. Угловатые формы начали вдруг округляться. Дром
словно стал ниже. Тяжелая голова опустилась и как будто смазалась.
Только теперь Ротанов позволил себе взглянуть на девушку. Волосы,
заплетенные в несколько мелких косичек, отсутствие всяких украшений,
простая запыленная одежда, эта повозка... Ничто не напоминало вчерашнюю
принцессу из старинной сказки, разве только глаза... Ротанов нагнулся,
протянул ей руку и помог встать на ноги. Она оказалась примерно одного с
ним роста. И он с удовольствием почувствовал, какой сильной и гибкой
оказалась ее рука. Несколько секунд она ее не отнимала, и они молча стояли
рядом, разглядывая друг друга. Наконец она отняла руку, отступила на шаг,
неловким жестом отряхнула с одежды пыль и вдруг лукаво, совсем как земная
девчонка, улыбнулась. Улыбка была такой мимолетной, что Ротанов
засомневался, не почудилась ли ему она. Потом рэнитка произнесла несколько
слов на певучем непонятном языке, чем-то похожем на язык древней
Полинезии. Звучали эти слова примерно как "ларанго тало ароно". Девушка
прижала к груди левую руку и чуть наклеила голову. Этот жест, наверно, был
бы понятен на любой планете.
Ротанов обругал себя за недогадливость, он считал, что все рэниты
должны знать человеческий язык. Конечно, его изучил кто-то один, и,
возможно, именно поэтому за столом царит молчание. Наверно, они просто не
хотят разговаривать при нем на своем языке, считая это невежливым.
Ротанов помог девушке собрать разбитую повозку. Ему удалось даже
связать сыромятными ремнями рассыпавшееся колесо. Девушка вновь запрягла
странное животное, больше похожее на огромную толстую гусеницу, чем на
лошадь. Ножки у животного были коротенькие, и, пока Ротанов обвязывал
вокруг них сложную упряжь, все время путаясь в многочисленных ремешках, он
насчитал этих ножек, по крайней мере, пар восемь. Прежде чем уехать,
девушка показала на себя рукой и сказала: "Вельда, Арона-ла. - И еще раз
повторила: - Вельда". Ротанов церемонно кивнул головой и представился
сухо, как на официальном приеме: "Ротанов".
- Ролано? - переспросила девушка.
Ротанов молча кивнул. Пусть будет "Ролано", какая разница...
Повозка, переваливаясь с боку на бок, медленно отъехала, он долго еще
смотрел ей вслед, потом перебросил через плечо арбалет, нашел в кустах
кетмень и пошел заканчивать выделенную ему в качестве дневной нормы
делянку. В одном он мог поклясться - стрела, выпущенная им в дрома, прошла
мимо цели...
Вернувшись после ужина в свою комнату, Ротанов лег на топчан не
раздеваясь. Прошел почти месяц с того момента, как он появился в замке.
Мышцы от физической работы окрепли, и он уже не чувствовал отупляющей
усталости, которая заставляла его буквально валиться с ног первые дни.
Теперь у него оставались силы и время, чтобы лучше изучить мир, в котором
он очутился. Он собирал образцы пород, описывал новые виды растений,
уходил довольно далеко от замка, уделял основное время и внимание зарослям
трескучки, раскинувшимся на многие десятки километров вокруг. Никто ему не
препятствовал, никто не вмешивался в его дела, попросту никто не
интересовался им. Лишь бы он выполнял дневную норму работы... Первое время
его это вполне устраивало. Но сегодня вдруг навалилась тяжелая гнетущая
тоска, скрутила его, лишила всякого желания продолжать начатую работу. Он
вспомнил причину, вызвавшую приступ ностальгии именно сегодня, но это мало
помогло. Во время ужина девчонка, которую он спас сегодня, не взглянула на
него ни разу. Но, видимо, была еще и другая причина для тоски.
"Командировка, - утешал он себя первые дни. - Это просто такая
командировка..." Но из командировки можно вернуться. Из любой, самой
дальней экспедиции в конце концов возвращаются, а отсюда? В том-то и дело,
что этого он не знал. Дубров умел возвращаться. Он надеялся найти здесь
Дуброва и вернуться с ним вместе и ничего не нашел. Он заключил с рэнитами
странную сделку, с одной-единственной целью: узнать о них побольше,
наладить обычный человеческий контакт, из которого рано или поздно
рождается взаимопонимание, и ничего не добился. Ничего, кроме оглушающего
одиночества и чувства безнадежности своей затеи. Кому нужны все эти
минералы, образцы растений, описания животных, давно ставших на этой
планете палеонтологическими курьезами? Разве что его открытия, связанные с
трескучками, имеют настоящую цену, но их еще нужно проверить, а главное -
надо суметь донести эти данные до Земли... Рэниты ему в этом не помогут.
На какое взаимопонимание можно рассчитывать, о каком контакте может идти
речь с существами, лишь внешне похожими на людей? Неспособных испытывать
простого чувства благодарности, сумевших отгородиться от него стеной
ледяного безразличия... Сегодня он спас девчонку от верной гибели, он
сделал это совершенно рефлекторно, как сделал бы на его месте любой
землянин, и не нуждался он в ее благодарности! Но и привычного ледяного
молчания за ужином не ожидал. Не ожидал, что она вновь превратится в
надменную аристократку, увешанную драгоценностями. А он в своей запыленной
и изодранной рабочей одежде вновь почувствует себя в обществе рэнитов
существом низшего разряда. Он валялся на топчане и думал, какой
замечательный человек Крамов и насколько секретарь председателя колонии на
Реане симпатичней этой надменной рэнитки. Он убеждал себя в том, что
огромные глаза, если разобраться в этом получше, попросту безобразны. Он
достиг в этом почти полного успеха, как вдруг заметил на столе маленький
листочек бумаги, которого здесь не было раньше...
5
Небо здесь казалось черней. Звезды крупнее и ближе. Огрызок луны
висел у самого горизонта. Его свет не мог притушить даже свет звезд.
Словно кто-то посадил на небосводе огромный фиолетовый синяк.
Ночью холод легко пробирался под тонкую одежду, и Ротанов продрог,
ожидая на площадке башни назначенного в записке часа. Ночи здесь тянулись
бесконечно. Может быть, оттого, что ночью никто не измерял время. Не
звонили часы на башнях, ни один звук не нарушал мертвую глубокую тишину.
Наконец вдали на стене мелькнула чья-то фигура.
Женщина приближалась медленно, вся закутавшись в толстое белое
полотно, чем-то похожее в этой мертвой ночи на саван. И все же даже
сейчас, сквозь эту толстую, скрадывающую одежду, он угадывал, как
величественна ее походка, как гордо откинута под капюшоном голова...
Древние легенды говорили о том, что принцессой нужно родиться. Может быть,
они были правы. Еще издали он заметил у нее в волосах сверкающую рубиновым
огнем диадему. Камень в ней слегка светился.
Рэнитка остановилась от него в двух шагах, откинула капюшон, ее
длинные волосы, чуть окрашенные кровавым светом камня, свободно
заструились по плечам. Очень долго они стояли рядом совершенно молча,
словно погрузившись в ночное безмолвие, во всю эту мертвую нереальную
ночь. В ночь, которая прошла миллион лет назад... Ротанов не мог поверить,
что это та самая женщина, которая везла в повозке мешки с зерном и которую
он спас не далее как вчера... Ему казалось, с тех пор прошло много лет и,
наверно, минуло не меньше столетия, пока они молча стояли друг подле
друга.
Женщина заговорила медленно и печально, ее лицо оставалось странно
неподвижным, невыразительным, точно слова, которые она произносила, не
имели к ней ни малейшего отношения. Ротанова поразило, что сейчас она
свободно говорит на его языке. Словно угадав его мысли, рэнитка пояснила:
- У нас не принято женщине разговаривать с чужеземцем на его языке.
Но закон иногда нарушают.
- Да. Я знаю, - сказал Ротанов. - Чтобы очутиться здесь, мне тоже
пришлось нарушить закон.
И снова они надолго замолчали, луна наполовину спряталась за
горизонт, сместились на небосклоне ночные созвездия, а Ротанов все стоял
неподвижно, не чувствуя холода, и всматривался в черты ее лица, такие
прекрасные и чужие, словно хотел запомнить их навсегда...
- Почему ты ничего не спрашиваешь? Люди любят задавать вопросы, много
вопросов...
- Я хотел бы задать лишь один. За что дромы так ненавидят вас?
Женщина отступила на шаг, словно отшатнулась, и присела на край
холодной каменной балюстрады.
- Ты умеешь выбирать вопросы, чтобы ответить, мне придется рассказать
тебе все. Не знаю, поймешь ли, но все равно слушай...
Она говорила медленно, тщательно подбирая слова, словно проверяя их
цену. Ночь сомкнулась вокруг них еще плотнее, еще мохнатей и холодней
стали далекие созвездия. Ротанову казалось, что он не слышит слов, ему
казалось, это он сам спускается к только что открытой планете на
гигантском корабле рэнитов...
- Нас было двадцать человек, мы летели быстро, как свет...
Они летели с огромной скоростью и время для них замедлялось. Всего
год полета, и они преодолели гигантское расстояние, прилетев сюда с
другого конца галактики. Пока длился полет, на их родной планете прошло
много тысяч лет. И все же они собирались вернуться, увидеть родных и
близких, принести добытые экспедицией знания своему поколению. Это была
уже четвертая экспедиция к звездам. Три первые прошли успешно и вернулись
обратно в свое время. Их ученые придумали хитроумную штуку... В конце
полета они выбирали безжизненную планету, сажали на нее корабль и потом с
помощью разряда хронара, в котором хранилась энергия, накопленная еще на
родине рэнитов, отбрасывали это небесное тело в точно рассчитанную точку
четвертого временного измерения. Благодаря такой операции корабль
возвращался к родной планете в то время, из которого он вылетал... Все эти
операции проделывали с такой точностью, что две межзвездные экспедиции
вернулись через месяц после вылета и привезли ценнейшие сведения о дальних
окраинах галактики. Казалось, ничто не предвещало неудачи четвертой
экспедиции.
Они опустились на Реану примерно за пятьсот лет до того, как туда
прилетели люди. Корабль рэнитов опустился в северном пустынном
полушарии...
- Тогда оно не было пустынным. Тогда там кипела жизнь.
- В северном полушарии нет никакой жизни! Там кратеры, следы
извержений и мертвая пустыня!
- Это не извержения... Наши правила запрещали использовать для
хронара планеты, на которых есть жизнь. Но поблизости не оказалось звезд с
другими планетными системами. Топлива оставалось в обрез, только на
обратный бросок... Мы хотели вернуться домой...
- И решили погубить планету...
- А что бы люди сделали на нашем месте?
- Не знаю, - честно сказал Ротанов. - Этого я не знаю.
- Мы решились не сразу. Долгое время изучали планету, старались
установить, может ли здесь возникнуть разумная жизнь, и ничего не поняли,
как выяснилось потом... Наши ученые установили, что на планете преобладает
один вид растений. Мы называли их белыми шарами. Этот вид подавил развитие
всей остальной биосферы, каким-то образом подчинил ее себе. Ископаемые
остатки этих растений почти полностью совпадали с их современным видом.
Ученые решили, что бросок во времени на десятки тысячелетий почти ничего
не изменит в жизни планеты... Когда очень хочешь получить определенный
результат, всегда находится подходящая научная теория... - В голосе
женщины звучала неподдельная горечь. - Я одна была против, я говорила, что
они недооценивают местную биосферу, что белые шары не простые растения,
что может произойти несчастье... Никто не прислушался к моек доводам.
Хронар был подготовлен к пуску и в точно назначенный час его включили... -
И вновь она надолго замолчала.
- Что произошло потом?
- Потом случилось несчастье... Мы до сих пор не знаем, как именно это
им удалось. Корни этих растений уходят в глубокое прошлое, в настоящем
расцветают их цветы, те самые, что зовутся у вас белыми колоколами, и лишь
в далеком будущем вызревают иногда плоды, содержащие в себе тайну
бессмертия...
- Что случилось с планетой?
- Не знаю, как назвать их, существа? Растения? В момент импульса
хронара включилось противоположно направленное временное биополе планеты.
Чтобы противостоять импульсу хронара, энергия его должна была быть
огромной, растянутой во времени и точно рассчитанной... Очевидно, не во
всех точках им удалось полностью погасить энергию импульса, начались
разрывы пространства, извержения вулканов, планетный катаклизм захватил
все материки, но планета уцелела, осталась в настоящем. Правда, они сами
почти все погибли...
- Не все... - тихо прошептал Ротанов. Но она услышала.
- Да, уцелела одна маленькая рощица, но и она вымирает. Пустыня
наступает на нее со всех сторон. За последнее столетие не прижилось ни
одного нового растения, а старые постепенно погибают, кольцо пустыни
смыкается вокруг них, и вскоре на планете, которую они отстояли ценой
своей жизни, останутся одни пустыни.
Она помолчала, потом тихо продолжала:
- Почва расползалась, превращалась в грязь, затопляла целые
материки... Мы ничего не могли сделать. К тому времени нас уже не было на
планете. Вернее, не было в ее настоящем... До сих пор мы не знаем, виноват
в этом импульс нашего хронара, или это биополе планеты зашвырнуло нас в
прошлое, которого мы хотели добиться такой дорогой ценой?
- Вы пришли в этот мир голыми и безоружными, - тихо проговорил
Ротанов.
- Да, все снаряжение, оборудование, наш корабль - все это осталось на
северном материке, на том самом, где катаклизм достигал наибольшей силы.
Видимо, там произошел чудовищный взрыв. Не сохранилось ничего, даже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг