прохожих встречалось немало красивых молодых женщин. Ему доставляло
удовольствие смотреть на их гибкие стройные тела. Если он слишком
пристально вглядывался в какую-нибудь молодую женщину, он чувствовал волну
неудовольствия с ее стороны и сразу же отводил взгляд. Жаль, нельзя было
понять, что они думали о нем. Только общий эмоциональный фон. Он мог
воспринимать конкретные слова и мысли лишь в том случае, если они были
обращены к Нему непосредственно. Он уже знал, что семей здесь не бывает,
потому что не бывает детей. Хотя почти каждый находит себе пару. Отношения
людей слишком коротки - всего один сезон. Все кончается вместе с приходом
сезона туманов. Он толком еще не знал почему. Но это его сейчас не
волновало.
Пластариум размещался в здании бывшего городского театра. Снаружи
такое же запущенное, как и остальные здания города, внутри оно поражало
строгой рациональностью отделки. Блестел свежий пластик стенных панелей,
никелированные поручни лестниц. Ни одного лишнего украшения, ни одной
ненужной детали. Только необходимое. Здесь ничто не должно было отвлекать
или рассеивать внимание. Эти залы требовали глубокого сосредоточения,
собранности, и уже у входа нужно было создать у тех, кто сюда приходил,
соответствующее настроение. Из прихожей в глубину помещений вели два
прохода с черной и белой дверьми. Филин впервые пришел в этот зал, но уже
знал о назначении дверей, как знал многое другое, не затрудняя себя
особенно выяснением источника новых для него сведений. Можно было выбрать
только один зал. Слишком сложной оказывалась психологическая настройка.
Поскольку он толком не знал, что его ждет за дверями, он остановился в
прихожей и стал наблюдать за посетителями. В черный зал входили задумчиво,
сосредоточенно и молчаливо. Не было ни групп, ни пар. Туда вели два
отдельных входа - для мужчин и женщин. Зато белый зал казался более
гостеприимным. Сюда шли вперемежку мужчины и женщины. Шли группами, чаще
вдвоем. Наверно, это и определило его выбор.
В зале не оказалось мебели. Стены смыкались в большую ровную
полусферу, окрашенную в мягкий кремовый цвет. Стояла абсолютная тишина. Он
все никак не мог привыкнуть к этому полному отсутствию разговоров,
органически присущих каждому человеческому сборищу. Синглиты все время
обменивались информацией. Но услышать телепатический поток мыслей мог
только тот, к кому он был обращен. Впрочем, не всегда. Свет в потолочных
панелях постепенно стал меркнуть, и вскоре зал погрузился в полный мрак.
Какое-то время тишина и темнота были настолько полными, что он
потерял представление о том, где находится. Ему стало неприятно,
захотелось выйти - удержало лишь любопытство. Филин чувствовал, что
напряжение в зале все возрастает. Все чего-то ждали в этой черной тишине.
И вот оно появилось! Это был всплеск, какой-то всполох света. Он родился
из темноты, пронизал ее из конца в конец.
Одновременно со световой гаммой зазвучала долгая музыкальная нота.
Постепенно Фил становился как бы дирижером неведомого оркестра, и нота,
звучащая у него в ушах, превратилась в причудливую мелодию, отразившую его
настроение. Мелодия стала частью его самого, и, как только он понял это,
родилось ощущение полета. Пол словно провалился из-под ног, исчез, и он
понесся сквозь обрывки тьмы на певучем красочном змее. Уголком сознания он
понимал, что и мелодия, и световые всполохи, и самый полет - всего лишь
иллюзия, созданная коллективным творчеством находящихся в зале, а он сам
один из участников этого иллюзиона. Однако это знание не мешало ему
испытывать огромное, никогда раньше не изведанное наслаждение. Но вот
рисунок мелодии сменился. В ней прозвучали печальные, почти грозные нотки.
Сверкающая молния пробила радужные крылья змея в тот момент, когда он
вспомнил о маленьком робком существе, притаившемся где-то на дне его
теперешнего сознания и представлявшем собой часть другого, прежнего
Филина... Мелодия становилась все мрачнее. Сполохи света бились, рушились,
старались взвиться вверх и бессильно опадали, разрушенные потоком его
воспоминаний.
Вот он стоит на пороге пещеры, и за руку его держит незнакомая
женщина... Потом он в классе, на доске учитель пишет слово... Он не может
вспомнить, какое именно, очень хочет вспомнить и не может... Сполохи света
становятся все слабее, гаснут. Смолкает мелодия. Зажигаются потолочные
панели. Публика медленно начинает расходиться. Какая-то женщина о пышной,
небрежно взбитой копной волос обратилась к соседу:
- Напряжение телеформации было очень высоким, но кто-то все время
мешал. Не понимаю, зачем новичкам разрешают посещать общественные места!
Вечно одно и то же! На самом высоком взлете они словно нарочно начинают
свои занудные воспоминания! - Наверно, она специально сказала это вслух,
чтобы услышал Филин. Он постарался скорее смешаться с толпой. И долго еще
не мог опомниться от только что пережитого волнения. Никогда раньше не
приходилось ему задумываться над тем, что каждому человеку, лишенному в
силу обстоятельств возможности творчества, приходится всю жизнь тяготиться
этим, придумывать какие-то суррогаты, и вдруг сегодня... И тем не менее
острая, возникшая в зале тоска стала сильнее. Маленький, притаившийся в
нем человечек неожиданно вырос, словно то, что произошло в зале,
освободило его от невидимых пут. И сразу накалился груз неразрешенных
вопросов. Почему он здесь? Почему не вышел к реке, как собирался? Кто
привел его в город, и может ли он, как прежде, определять сам свои
поступки? Сможет ли увидеть своих ребят? Пусть издали.
Он вышел на улицу. Там теперь было пустынно. Торопливые прохожие
расходились. У него не было здесь дома.
Холодные лучи закатного солнца уже не грели. Теперь, выйдя из зала,
он вспомнил слово, которое писал на доске учитель: ЧЕ-ЛО-ВЕК.
На окраине обломки зданий перегородили улицу. Здесь уже никто не жил.
Стиснув зубы, Филин шел все дальше, несмотря на нарастающую тревогу и
ощущение опасности. На этот раз они его не остановят. Он обязательно
выйдет к реке и найдет базу, найдет во что бы то ни стало. Чем бы ни
закончился поход! Голос внутри его молчал.
Предметы постепенно обрели резкость, и Ротанов увидел склоненное над
ним лицо доктора. Он вновь закрыл глаза, стараясь восстановить контроль
над ватным бессильным телом.
- Вам лучше? Что с вами произошло? - спросил доктор.
Ротанов хотел приподняться, но из этого ничего не получилось. Мышцы
еще не слушались. Зато теперь он смог осмотреться и понять, что лежит в
подземной палате базы.
- Давно я здесь?
- Вас привезли полчаса назад. По остаткам в игле я определил
наркотик, и мне удалось привести вас в сознание. Синглиты никогда раньше
не применяли такого странного оружия.
- Синглиты здесь ни при чем. Что там было? Я имею в виду наркотик.
- Ничего серьезного. Лошадиная доза бруминала из группы барбутантов.
Наркотик не имеет остаточных эффектов, но без моей помощи вы бы не смогли
прийти в сознание. Теперь вам придется полежать.
- Кто меня нашел?
- Рация роллера оказалась включенной, но на вызовы не отвечала, и
председатель выслал поисковую группу выяснить, что произошло.
- Значит, их подвела рация... Простая случайность. Они сделали все,
чтобы я не вернулся.
Доктор медленно упаковал инструменты, смахнул со стола остатки ампул
и тяжело вздохнул.
- Судя по всему, ваша миссия не имела успеха?
- Если бы только это... - Ротанов ощущал, как тело постепенно
наливается прежней силой, и вместе с тем чувствовал странную усталость и
безразличие. Может быть, виной тому был вопрос доктора.
Доктор взял свой саквояжик и направился к двери.
- Отдыхайте. Вам теперь нужен покой.
- Сядьте, доктор. Давайте поговорим. Я уже в порядке, только не знаю,
что делать дальше...
- Чем я могу помочь? Я предвидел, что из ваших переговоров ничего не
выйдет. Хорошо еще, что удалось вернуться.
- Да не в переговорах дело! Вернее, не только в них. Когда я решил
встретиться и договориться с синглитами, я не ждал, что сразу достигну
конкретного результата, но противодействия, открытой враждебности со
стороны людей тоже не ждал. Получается, мир нужен мне одному...
- Кого вы, собственно, имеете ввиду?
- Прежде всего инженера и тех, кто думает так, как он, кто не может
жить без войны.
- У инженера мало сторонников.
- А ему и не надо много. Он задумал что-то серьезное, раз решился на
открытое выступление.
- Вот даже как...
- Да, доктор, дела обстоят неважно. Больше всего меня беспокоит то,
что он сжег за собой все мосты. Он не сможет теперь вернуться обратно в
колонию. Чтобы решиться на такой шаг, нужны серьезные причины. Очень
серьезные. А я их не понимаю и не знаю, что он задумал.
- Ну это скоро выяснится. Жаль, что с нами нет Филина, он помог бы
распутать хитрости инженера Но я думаю, вы преувеличиваете значение той
роли, которую может сыграть инженер. Десять-пятнадцать человек... Нет. Не
верю, чтобы они были способны на что-то серьезное. Я считаю ваше нынешнее
настроение и эти опасения результатом действия наркотика. Такая встряска
для психики не проходит бесследно.
- Эх, доктор, вашими бы устами...
- Как только вы отдохнете, вы убедитесь в моей правоте. А сейчас вам
не помешает другое общество.
Через несколько минут после ухода доктора в палату вошла Анна,
катившая перед собой маленький столик на колесах. Она была в белом халате.
Из-под салфетки, накрывавшей столик, вырывались ароматные клубы пара.
Палата наполнилась аппетитными запахами мясного бульона и пряностей.
Ротанов только теперь почувствовал, как он голоден.
Уплетая румяные куски хорошо прожаренного мяса с хрустящей корочкой,
которую он так любил, и запивая его бульоном, он искоса поглядывал на
девушку. Сегодня Анна выглядела печальней, чем обычно. Смотрела в сторону,
с ним почти не разговаривала. И Ротанов подумал, что вот и это веселое
милое существо он успел уже обидеть.
- Здесь я принесла варенье, вы же любите сладкое... - нерешительно
сказала она, открывая какую-то баночку.
- Нет, Аня, вы правильно догадались, конфеты я взял не для себя.
Только обиделись напрасно.
- А я и не обиделась. Я понимаю, вам нужен был подарок. Такой
маленький сувенир для мужчины.
- Ого! Вы, оказывается, не такая уж добрая, как кажетесь вначале.
- Я совсем недобрая. С чего мне быть доброй? Вы мне ничего не
говорите, а я так ждала...
- Ждали? Чего?
Глаза у нее стали совсем круглыми от обиды.
- Вы даже не помните?.. Не помните, что мне обещали?
- Ну, такие обещания не выполняются быстро...
- Я и не ждала быстро... Но мне казалось, мы друзья и что вы хотя бы
расскажете, как там у вас все получилось. А это правда, что на вас напали
люди инженера?
- Правда.
- Я так и думала! Понимаете, перед уходом... Там есть такой неуклюжий
Каров. У нас не так много женщин, и он... Только не подумайте, что я
говорю вам это специально!
- А я и не думаю, - ответил Ротанов, пряча улыбку.
- Без этого вы не поймете! Ну так вот, этот Каров, он со мной говорил
перед тем, как инженер ушел со всеми своими людьми. Он словно бы хотел
проститься.
- Подождите, Анна, это очень важно, постарайтесь вспомнить все, что
он говорил. - Ротанову больше не хотелось улыбаться.
- Точных слов я не помню. Да он и не говорил ничего определенного.
Просто у меня сложилось впечатление, будто он навсегда прощается и может
не вернуться больше, а еще раньше до этого я слышала от него про какие-то
штольни под городом. О них никто не знает, и там они прячут оружие или
что-то другое, что-то такое, что им очень скоро понадобится, и еще он
сказал, что я о нем услышу, что мы все еще о них услышим и пожалеем, ну
что не ценили их по-настоящему...
- Первый раз слышу об этих штольнях! - Председатель открыл круглый
металлический сейф рядом со своим столом и стал доставать какие-то папки.
Ротанов на секунду прикрыл лицо рукой. Он все еще не справился с
остатками наркотика. Но после разговора с Анной не мог остаться в постели.
- Инженер что-то такое говорил мне о вашем конфликте по поводу
взрывчатки. Что у вас произошло?
- А вот смотрите сами. - Он протянул ему папку. - Здесь у меня анализ
расхода. Видите, не хватает почти ста килограммов люзита, это только на
одной операции! Я все время пытался выяснить, что он делает с этим
люзитом. Если бы я раньше знал о штольнях...
- Вы думаете, он может решиться взорвать заводы?
- Не только заводы...
- Сколько же у него... Какова мощность? Я незнаком с люзитом.
- Это старая взрывчатка, ее рецептуру привезли первые колонисты, они
вели с ее помощью горные и подземные работы... - Председатель пожевал
губами, что-то подсчитывая. - Если он использует все сразу, от города
ничего не останется.
- Неплохой выход, да? - жестко спросил Ротанов, чувствуя, как у него
сводит скулы. - Одним ударом избавиться от всех проблем!
- Это ничего не даст. - Председатель покачал головой. - Появятся
новые синглиты. Проблема в люссах. Синглиты только производная, и потом
заводы... Если он взорвет вместе с городом заводы, колония лишится
основного источника снабжения. Вот уже который год наша техника существует
в основном за счет трофеев.
- Вы еще не все сказали. Я могу добавить, что если мы лишимся
заводов, то исчезнет последняя надежда на ремонт прибывших кораблей, ни
один земной звездолет не сможет вернуться обратно. Мы не сможем наладить
связь с Землей. В конце концов, это моя задача, - жестко сказал Ротанов. -
Я обязан его остановить. Сколько у вас людей?
- Не так уж много осталось тех, кто может носить оружие. Часть людей
в караулах... Но вы его уже не догоните. Слишком много времени прошло.
- Я и не собираюсь его догонять.
- Что же тогда?
- Нужно предупредить синглитов.
Он увидел, как побледнел председатель.
- Вы понимаете, что говорите? Узнав об этом, они не остановятся ни
перед чем...
- Инженер тоже не остановится.
- С ним еще четырнадцать человек, юнцы, которые ему слепо верят и
вряд ли понимают, на что идут, они могут погибнуть.
- Вы знаете другой способ предотвратить взрыв заводов и города? -
одними губами спросил Ротанов. Он уже знал, что пойдет до конца.
Роллер вылетел на знакомую опушку. Дальше, до самого города, лежало
свободное от леса пространство. Отряд сопровождения, выделенный
председателем, остался далеко позади. Ротанов приказал им ждать его
возвращения. Он хорошо помнил о предупреждении: больше его не пустят в
город. Так она сказала... Ну что же, посмотрим. Может быть, считанные
минуты отделяют момент, когда серые полуразрушенные здания города
превратит в прах предательский взрыв.
Не раздумывая больше, он двинул роллер вперед. В ту же секунду машина
подпрыгнула от удара. Двигатель взорвался сразу, и это его спасло.
Взрывная волна сорвала всю верхнюю часть платформы и подбросила ее вверх
вместе с Ротановым. Выбравшись из-под обломков, он несколько секунд
разглядывал дымящиеся остатки машины. На этот раз они не шутили. Первым же
выстрелом роллер разнесло в клочья.
Не отрываясь, он смотрел на город. Ему казалось, что где-то рядом
тикает невидимый часовой механизм, отсчитывая последние мгновения жизни
города... В хаосе огня и дыма исчезнет все... И та женщина, которая укрыла
его, вывела из города. Хотя и женщиной она не была в обыкновенном
человеческом понимании, а все же...
Она стояла у него перед глазами такой, какой он видел ее последний
раз, в своей полыхающей красной юбочке с шоколадной кожей плеч, с тонкими
запястьями рук...
- Постой, - сказал он себе. - Там что-то было, что-то знакомое на ее
руке... - Он почувствовал, как сохнут губы от внезапного волнения потому,
что уже почти догадался, для чего она носила вместо браслета сероватые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг