голове, не покидавший меня все последние дни, мало-помалу исчезал сам
собой. Мои мысли текли легко и плавно, теперь я мог думать даже о
Рыбе-Ките, не испытывая острой головной боли, и был счастлив. Безусловно,
Рыба-Кит не был утонченным садистом, сознательно стремившимся довести меня
до умоисступления, как не был он и глубоким знатоком предмета, о котором
прожужжал мне все уши. А был он, если я правильно понял, просто новичком,
ринувшемся в неведомую область зажмуря глаза и стремящимся в неофитском
азарте объять необъятное, начинающим адептом-фанатиком, мечтающим, скорее
всего неосознанно, через возвеличивание своего предмета возвеличить самого
себя. У таких, как он, по моим наблюдениям, чрезвычайно развит инстинкт
пророка, они просто не могут без того, чтобы не наставлять других на путь
истины, они просто неспособны понять, как это у людей могут быть интересы,
отличающиеся от их собственных, - и не поймут, пока их увлечению не
исполнится год или два. Со временем одни из них становятся серьезными
специалистами в выбранной ими области, а другие без всякой видимой причины
бросают все и начинают собирать марки. И очень не любят, когда им
напоминают о том, с каким жаром они еще так недавно вербовали себе
сторонников... Странно, правда? Да нет, ничего странного. Человек,
конечно, не конусоид, но и он достаточно сложен.
Я поставил палатку на лесной поляне, рядом с родником, наполненным
восхитительной свежей водой, и подальше от деревьев, ибо не хотел, чтобы
ночью на меня вдруг свалилась какая-нибудь живность. Солнце садилось. Лес
тихо шумел на вечернем ветерке, и кричали в сумерках мелкие животные. Не
спеша поужинав подогретыми на костре консервами, я последовательно заполз
сначала в палатку, а потом в спальный мешок, и уж совсем было собрался
уснуть, но не тут-то было. Как только наступила темнота, я немедленно
ощутил жгучий укол в лицо и в ту же секунду изменил свое мнение о
благосклонности этой планеты к человеку - еще и теперь вздрагиваю,
вспоминая. Вторая раскаленная игла вонзилась в веко. А затем воздух под
полотняной крышей вдруг загудел, задвигался, и в палатке стало очень
тесно.
Сначала я вскрикнул. Потом заорал. У меня было открыто только лицо, и
в мгновение ока на нем не осталось живого места. Вероятно, кровососущие
твари набились в палатку через открытый вход, пока я ужинал, нежась у
костра. Впредь наука дураку! Чертыхаясь и мотая головой, как припадочный,
я вытянул из тесного мешка руки и принялся ожесточенно лупить себя по
щекам и по лбу, но добился этим лишь того, что насекомые облепили не
только мое лицо, но и кисти рук. Было ужасно больно, и я, продолжая что
есть силы себя бить, чувствовал, как по лицу, испещренному укусами и
раздавленными насекомыми, стекают капельки крови. Хуже всего было то, что
я не мог дать себе свободы действий, а если бы начал кататься по полу
палатки, оглашая окрестности воем и нелитературной бранью, как, вероятно,
поступил бы на моем месте любой несчастный, терзаемый такой мукой, то
наверняка опрокинул бы горшки с конусоидами, стоящие у меня под боком.
Оставалось терпеть.
При свете фонарика мне удалось хорошо разглядеть этих кровососов. Это
были самые настоящие рыжие комары или москиты, я не силен в их
классификации, - но величиной с небольшую стрекозу, быстрые и увертливые,
как реактивные истребители на противоракетном маневре, и безжалостные, как
пираньи. Они пировали на мне вовсю, а насосавшись до отказа, секунду или
две сидели, перебирая лапками, как бы в глубокой задумчивости, после чего
отваливались и, трепыхнувшись раз-другой, замертво падали на пол. "Ага! -
ликовал я, содрогаясь от жгучей боли. - Вот вам! Не нравится?" Очевидно,
моя кровь была для этих кровососов чистейшим ядом, но кровососам было
невдомек, и они не оставили меня в покое, пока последний из них не упал
мертвым.
В мечтах я строил фантастические прожекты: объявить набор
добровольцев-доноров, собрать как можно больше крови и опрыскать ею лес,
не пропуская ни одного кустика, ни одного пня, пока последний рыжий упырь
не задергает лапками в агонии. Разве не благородная цель? Чужие планеты
должны доставаться кровью, и это правильно. Скажете, преувеличение?
Ничуть. Если подобные москиты обитали на Земле в меловом периоде, тогда я
знаю, отчего вымерли динозавры.
Обессиленный, я кое-как обтер свое уже начавшее опухать лицо,
выключил фонарик и сделал вторую попытку уснуть. Напрасно: не прошло и
пяти минут, как я явственно услышал невдалеке шорох ветвей и громовой
треск сухого валежника. Какой-то зверь лез напролом, подбираясь все ближе
к моей палатке, и если у этого зверя такой же нрав, как и у местных
комаров, думал я, - то с ним шутки плохи. Я осторожно вылез из мешка и
ощупью нашел топорик. Бежать было бессмысленно, да и некуда - леса я не
знал. Оставалось драться.
Треск валежника прекратился: зверь вышел на поляну. Слабый свет
коснулся деревьев - по-видимому, шкура зверя фосфоресцировала. Пора, решил
я. Нет смысла сидеть и ждать, когда инопланетная тварь сожрет меня вместе
с палаткой. Нужно принять бой снаружи, и пусть у меня мало шансов, но и
зверюге не поздоровится... Я крепче сжал рукоять топорика и тихонько
выскользнул из палатки.
В мою кожу немедленно впились тучи комаров, а в глаза ударил свет.
Зверь подошел ко мне вплотную и произнес знакомым голосом:
- Вот вы где, оказывается! А я вас ищу, ищу...
- Уберите фонарик, - прошипел я, лупя комаров и кривясь от боли. -
Кстати, как вы меня нашли? Вельбот дал биопеленг?
- Дал, - нехотя признал Рыба-Кит. - Но я бы вас все равно нашел, -
добавил он, воодушевляясь, - ведь, как известно, поиск людей методами
биолокации не более чем элементарная задача для подготовленного человека,
пробудившего в себе естественные экстрасенсорные способности...
О боже!
- А почему вас не кусают комары? - перебил я, приплясывая. - Или они
не едят экстрасенсов? Вот что, бросьте дурить и давайте сюда репеллент...
К тому моменту, когда мы вернулись в вельбот, я совсем опух от укусов
и все тело невыносимо чесалось. Без репеллента меня бы просто съели.
Следовало признать, что моя попытка к бегству провалилась самым жалким
образом, и я это признал. Как признал и то, что мой мучитель оказался
более крепким орешком, чем мне представлялось: ведь надо же - идти одному
в кромешную ночь по незнакомым внеземным чащобам, подвергая свою жизнь
опасности только лишь затем, чтобы вытащить из леса другого человека - на
это, согласитесь, способен не каждый. Но он спасал не человека, мрачно
думал я, продолжая мучительно чесаться. Он спасал своего слушателя, свою
жертву, будущего подвижника новой веры, парапсихологии или как ее там. Это
не подвиг, потому что подвигов из эгоизма не бывает... И Рыба-Кит блестяще
подтвердил мое умозаключение тем, что до глубокой ночи читал мне лекцию о
биолокации и таящихся в ней неисследованных возможностях. По чистой
случайности мне удалось заснуть.
Наутро я нашел в багажнике мазь от укусов и смазал фасад, а как
только Рыба-Кит, бросив нудить, удалился "предаться самососредоточению",
пристал с расспросами к вельботу. Вельбот давно меня раздражал.
- Так это ты меня выдал? - спросил я, с трудом сдерживаясь и
внутренне кипя. - Ты, железо старое?
- Не понял вас, - скучно ответил вельбот. - Если вас не затруднит,
уточните запрос.
Вежливый, паразит!
- Какого лешего ты дал этому маньяку мой пеленг? - повысил я голос. -
Я тебя просил об этом?
- В мои обязанности входит соблюдение гарантированного минимума прав
человека, - заявил вельбот. - В том числе и права на информацию.
- На правдивую? - механически поинтересовался я, соображая, как лучше
подойти к главному вопросу.
- На любую, - сухо ответил вельбот.
У меня пересохло в горле. Одно из двух: либо вельбот слишком глуп,
либо глуп я. Право на ложную информацию - как вам это нравится?
- Уточни, - потребовал я.
- Абсолютно правдивой информации не существует, - пояснил вельбот, -
поскольку средства сбора информации всегда ограничены, а сам критерий
правдивости размыт и не ясен. Любая информация является субъективной вне
зависимости от того, собрана ли она человеком, либо машиной, и,
следовательно, содержит определенный (чаще - неопределенный) процент
недостоверности. Помимо этого, человек имеет право и на заведомо неверную
информацию, находящую свое выражение в некоторых видах искусства, устного
творчества и литературы.
До меня, наконец, дошло. Вельбот был прав, такие механизмы всегда
правы. Искусство - это конечно... И литература. Выбросьте вымысел,
например, из исторического романа - и в лучшем случае получите плохой
учебник. Согласен, без права на заведомо ложную информацию жизнь была бы
скучна: ни тебе розыгрышей, ни хорошей книги... Впрочем, это к делу уже не
относится.
- А твой гарантированный минимум прав, - попытался поддеть я, - это
стопроцентно достоверная информация?
Вельбот молчал несколько секунд. Видимо, эта мысль никогда прежде не
приходила в его кристаллические мозги, и теперь он переваривал ее,
переворачивая так и эдак. У меня появилась надежда.
- Нет, - ответил вельбот, - поскольку человечество постоянно работает
над расширением своих прав. В частности, за последнюю сотню лет в
гарантированный минимум были добавлены три новых пункта и еще восемь
подверглись переформулировке. Но в случае любого изменения я должен
руководствоваться прежним гарантированным минимумом прав до тех пор, пока
мне не будет сообщен новый.
Так. И здесь - мимо. Наивно было и думать о том, что можно как-то
обмануть этого стража порядка. Я по-прежнему был в клетке, хотя и на воле.
Из этой клетки было невозможно убежать, Рыба-Кит в два счета найдет меня
по пеленгу.
И тут мне показалось, что я нашел блестящий выход.
- Эй, железо, как тебя там... - начал я.
- Модернизированная модель мозгового механизма... - завел он.
- Вот-вот. Слушай меня внимательно. Если, как ты утверждаешь, я имею
право на информацию вообще, значит я имею право и на информацию о том, как
вывести тебя из строя...
- Безусловно, - ответил он, подумав самую малость. - Но хочу
предупредить вас о том, что любая попытка повреждения спасательного
средства будет являться посягательством на права обоих спасаемых
пассажиров, и, следовательно, такая попытка будет мною пресечена.
- Обездвижишь? - спросил я.
- Обездвижу.
Это был тупик, и свет, забрезживший было впереди, погас.
- Но я хочу всего лишь реализовать свое право на одиночество! -
закричал я в отчаянии. - Ведь мне больше ничего не нужно, слышишь!
- Реализуйте, - равнодушно сказал вельбот.
- "Реализуйте"! Как??!
Нет ответа. То ли машина не хотела за меня думать, то ли в самом деле
не видела здесь противоречия. Но как я могу реализовать свое законное
право на одиночество, если Рыба-Кит рвется реализовать свое не менее
законное право на общество? В режиме разделения времени? День так, а день
эдак? Я бы, пожалуй, согласился, но ведь Рыба-Кит не согласится ни за что.
Но должен же быть хоть какой-то выход!
Право на свободное волеизъявление? Гм-м... Я могу сколько угодно
изъявлять свою волю, это ничего не изменит. Не то.
Право на отдых? Но, с точки зрения вельбота, мы только и делаем, что
отдыхаем. Не то.
Право на ненасилие над личностью? Чепуха, такого права не существует.
Что такое насилие над личностью - ударить личность по голове? Не только. А
дисциплина и единоначалие, присущее, скажем, космофлоту, - это не насилие
над личностью? Будет ли сладок без кнута пресловутый пряник? А
государство? А воспитание ребенка - не насилие над его личностью? Терпим
же. Сколько угодно насилия над личностью - и ничего, живем и будем жить.
Не то. Я оставил эту мысль там, где она лежала. Правда, несколько
позже выяснилось, что она все же пустила во мне кое-какие корни.
- Ладно, - сказал я, решившись начать сначала. - Ты можешь
перечислить все права, которыми любой человек вправе воспользоваться?
- Право на жизнь, - начал вельбот. - Это основополагающее право,
поэтому оно стоит первым пунктом в перечне гарантированных прав. Хотя,
строго говоря, по закону все права равноценны и ни одно из них не может
быть доминантно над другими.
- Дальше, дальше, - поторопил я. - Не болтай лишнего. Если
понадобятся комментарии, я спрошу отдельно.
- Пункт два: право на труд как средство существования, - продолжил
он. - Пункт три: право на труд как источник наслаждения; пункт четыре:
право на рекреацию, пункт пять: право на здоровье...
Я терпеливо слушал. Примерно на пятидесятом пункте у меня заболела
голова, а еще через полчаса я, вероятно, был похож на марафонца в конце
дистанции и остро завидовал пещерным охотникам, косматым пращурам
человечества, имевшим только одно право: жить, пока не съели звери. Я
чувствовал себя опутанным правами по рукам и ногам.
- Пункт двести восемь, - тягуче тянул вельбот, - право на
эстетические ценности как средство самосовершенствования. Пункт двести
девять: право на продление жизни домашнему животному как средству
сохранения душевного спокойствия человека...
- А домашнему растению? - спросил я с некоторой надеждой.
- Такого пункта нет.
- Ясно. Давай дальше.
К концу перечня я совсем ошалел. Человечество поработало не зря:
триста семьдесят семь гарантированных прав охватывали, казалось, все. В
перечне нашлось даже право отказаться от выбора способа смерти для
человека, замыслившего самоубийство. Решительно не представляю себе, как
это можно осуществить.
- Это все? - спросил я.
- Перечень исчерпан, - подтвердила машина. - Что-нибудь непонятно?
- Да, - сказал я, собирая в кучу растрепанные мысли и ища соломинку,
за которую можно ухватиться. - Непонятно. Объясни мне, пожалуйста, каким
таким образом мне здесь обеспечивается право на здоровье, если Рыба-Кит
жужжит у меня над ухом каждую минуту? Он мне надоел и действует на нервы.
А ведь нервничать вредно для здоровья, не так ли?
- Поясняю, - сказал механизм. - Человек, желающий избежать опасности
для здоровья, может удалиться от источника этой опасности либо уничтожить
его. В случае, если источник опасности не может быть уничтожен, поскольку
также является человеком, и если он преследует человека, человек может
удаляться непрерывно, сохраняя между собой и источником опасности
безопасное расстояние...
- Да ты соображаешь, что говоришь! - закричал я. - Это что же, мне
придется все время от него бегать?
- Физическая активность приносит пользу здоровью человека, - сообщил
механизм.
Я задохнулся.
- Второй человек, являющийся источником опасности для здоровья
первого, преследуя его, также реализует свое право на здоровье.
- Ну вот что, - ядовито сказал я, сдерживаясь из последних сил, -
скажи тогда: как мне в этих условиях реализовать свое право на хобби... то
есть... это... на время, материалы и условия для занятия деятельностью...
в общем, пункт двадцать семь? А? Подумай и скажи, да смотри не задымись от
натуги. Умник.
- Какой род деятельности имеется в виду? - последовал вопрос.
- Выращивание конусоидов, - ответил я, предчувствуя свой триумф. Это
растения. Растут в горшках.
- Поясняю, - немедленно ответил механизм. - Человек, удаляющийся от
источника опасности, может взять горшки себе под мышку...
Позднее я понял, что был неправ, машина не способна на преднамеренную
издевку. Но в тот момент, когда я прыгал на одной ноге и массировал
другую, отбитую о борт вельбота, мне было не до логики. А тут еще явился
Рыба-Кит и сказал, что я неправильно дышу, что мой случай (вы подумайте -
мой случай!) очень запущенный и что ничего не поделаешь, придется ему
заняться мною с самых азов, но это ничего, ибо если правильно заложить
основы, развитие парапсихологических способностей пойдет дальше уже само
собой. Я впал в отчаяние и весь остаток дня просидел на траве, тупо
уставясь в одну точку и согласно кивая, когда мой гуру останавливался,
чтобы перевести дух. Мне было все равно.
Решение - и, как мне показалось, удачное, я нашел на следующее утро,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг