привязан за руки человек. Видно было, как он мотал головой.
- Арфу не видел? - спросила Ксения, посмотрела туда и охнула.
- Не надо бежать, только не бегите, - вполголоса уговаривала Ксения.
Но, незаметно для себя, они убыстряли шаги и последние этажи проскочили
бегом, даже ветер загудел в ушах. Потом, отдышавшись, Саркис сообразил,
что не так уж и быстро они спускались. Не ветер это гудел.
В квартире Ксения откинула крышку зеленой коробочки на стене в
прихожей. Положила палец на красную кнопку.
- Что за шум? - спросил дед Эжен, выходя из кухни.
- Человек на крыше, - ответил Уля, - привязан к арфе.
Старик почесал подбородок, взял кепку.
- Схожу, посмотрю, что он там делает.
- Не пущу. Сейчас патруль вызову! Ты голову себе сломаешь.
- Не сломаю. Я в театре часто бывал до оползня, внуков водил.
Пожарная лестница уцелела, а к ней широкая балочка ведет.
- А ты откуда знаешь? - с подозрением спросила Ксения.
- Не тебе же одной по руинам лазать! - засмеялся дед Эжен.
- Мы с вами... - начал Петро, но дед Эжен цыкнул на него.
- Если через полчаса не вернемся, зови патруль.
Он накинул на себя куртку и, виновато глянув на Ксению, ушел на
кухню, а через минуту вернулся.
Пока он ходил, Ксения достала чистый, но мятый платок и разодрала на
две половинки. Одну повязала на левую кисть, а вторую, после минутного
раздумья, протянула Уле. Уля понимающе кивнул и затянул ее у себя на
правом запястье.
- Бабушка к нитке хлебный мякиш подвешивала, - сказал он. - Если было
плохо, я нитку обрывал, и бабушка мне звонила. А когда она заболела, у
меня нитка оборвалась.
Саркис открыл ставень в комнате и посмотрел наверх. Птица, пронзенная
арфой, была видна. Приглядевшись, он заметил и руку, все остальное
исчезало за кромкой.
Дед Эжен и Ксения пересекли лежащие плашмя бетонные плиты и скрылись
в проломе стены.
Часы стояли на полке. Половина десятого. На завтрак они, конечно, не
успели, а вот к обеду хорошо бы... Саркис оглядел полки, потрогал
квадратную коробку, приподнял крышку - битком набита дискетами. В углу
комнаты на маленьком столике с причудливо гнутыми ножками - дисплей,
накрытый большой салфеткой. Машинка дряхлее, чем их лицейские развалюхи.
- "Полтергейст", - прочитал Уля наклейку.
На некоторых коробках надписей не было, а на других - "Пирокинез",
"Телепатия", "Проскопия". Уля чуть не выронил коробку с наклейкой
"Контагиозная магия" - в комнату неслышно вошел Митя и громко спросил:
- Это я вас вижу или вы меня видите?
Петро отскочил от окна и встал в стойку богомола, но увидев Митю,
расслабился.
Митя уселся на ковер, свел перед своим носом два пальца и медленно
развел их. Захихикал.
- Ты чего? - спросил Уля.
- Смешно! Третий палец с двумя ногтями. Ха!
Уля тоже свел указательные пальцы ногтями к себе и, глядя в угол
комнаты, медленно развел. Действительно, между пальцами как бы возник
третий, с ногтями по обе стороны. Улыбнувшись, Уля вставил между
указательными и средними пальцами карандаш и сказал:
- А теперь покачай ладонями, не разводя их.
Через несколько секунд Митя катался по ковру и визгливо смеялся,
держась за живот. Потом успокоился.
- Ну, я откинулся! - заявил он. - Такого захода я не знал.
Снисходительно улыбнувшись, Уля подсел к нему.
- А что ты еще умеешь? - спросил он Митю.
Саркис невнимательно прислушивался к их разговору, ходил по комнате
кругами, зашел на кухню, сжевал пару рыбных палочек, вернулся и снова
посмотрел на часы.
Петро прикрыл ставень и тоже посмотрел на часы. Все это ему не
нравилось. Человека зачем-то на крыше привязали, дед и дивчина зря пошли,
могут на дворников напороться. В Лицее рассказывали, что в заброшенных
домах дворники по квартирам шарят, старые вещи шукают: картины там, если
уцелели, бронзу, фарфор. Их патруль когда ловит, то руки ломает. Говорят,
раньше их на месте стреляли, а потом перестали, людей мало, а эти хоть и
поганые, но, может, какой прок и будет. С ворюгами, правда, разговор
короткий, но так им и надо!
Между тем Митя осведомился, куда делись дед и Ксения, а выслушав Улю,
вдруг забеспокоился и со словами: "Пойду поддержу их" - исчез у себя в
комнате.
Его ждали минуту или две, но Митя, наверно, ушел не за одеждой,
потому что, когда Саркис приоткрыл дверь, из комнаты потянуло дымом и
вчерашними запахами.
- Что ты с чумным трешься? - сердито сказал Петро Уле.
Уля, не отвечая, смотрел себе под ноги. Саркис увидел половинку
платка.
- У Ксении что-то неладно, - задумался Уля.
- Зову патруль! - Петро двинулся в прихожую.
- Погоди, только пятнадцать минут прошло, - Уля выжидающе посмотрел
на Саркиса.
- Значит, так, мы пойдем за ними, а через пятнадцать минут - зови, -
сказал Саркис и снова посмотрел вверх. Человек по-прежнему был привязан к
птице. Может, дед и Ксения уже поговорили с ним и теперь возвращаются?
9
Они быстро выбрались из нагромождения камней и разбитых панелей и
вышли к уцелевшей части некогда большого красивого здания.
Уля посмотрел вправо, влево, подобрал камешек и с силой ударил оземь.
Камень отскочил налево, и Уля решительно ткнул пальцем в сторону двери,
болтающейся на одной петле. Саркис с большей охотой пошел бы к остаткам
широкой лестницы, ведущей... Никуда она не вела и упиралась в огромную
бетонную плиту, когда-то рухнувшую сверху. Вонзившись в ступени, она
расколошматила их в пыль, а сама нелепо торчала, этаким каменным, в
трещинах, занавесом.
За дверью было сумрачно, но свет из дыр освещал длинный коридор и
темные проемы дверей в стенах его.
В конце коридора за поворотом оказался небольшой зал с вздыбившимися
остатками деревянного пола, а в углу - винтовая лестница. Уля с сомнением
оглядел ее, понюхал воздух, пожал плечами и медленно пошел вперед. Саркис
потрогал скользкие перила и, вздохнув, двинулся следом.
В полумраке казалось, что они кружатся на месте, держась за столб и
переставляя ноги по неудобным ступеням. Вскоре лестница вывела на
площадку. Крыша над этим местом была сорвана, и открылась картина
разрушений - половина здания лежала месивом камней, балок и плит, а
уцелевшая часть дикой глыбой возвышалась над осыпью.
До крыши еще было далеко. Они осторожно перелезли через толстые
трубы, обогнули большой покореженный бак и пошли по узенькому балкончику,
прилепившемуся к стене, стараясь не смотреть вниз. Дойдя до середины, Уля
насторожился и попятился. Саркис, ничего не спрашивая, тоже повернул.
Рухни сейчас этот железный балкончик, Саркис бы не удивился. Нюх Ули
на опасность восхищал его. И не завидно. Если рядом друзья, которые могут
все, плевать, что сам не тянешь!
Ничего не происходило минуту, две... Уля стоял, тяжело дыша, потом
достал из кармана часть платка Ксении и, закрыв глаза, помял его в ладони.
Пошел назад, к баку и трубам, заглянул в проем. Сверху посыпалась пыль,
труха. Мальчики переглянулись. И полезли бетонным колодцем вверх по
скобам.
А наверху, у самого края колодца на небольшой площадке увидели деда
Эжена и Ксению, сидящих спинами друг к другу. В первую секунду они просто
удивились их позам, а во вторую обнаружили, что дед и внучка привязаны
друг к другу, а лица их замотаны тряпками.
- Чуть не задохнулся, - сказал, наконец, дед Эжен, отдышавшись и
отплевываясь. - Вот негодяи!
- Я одного укусила! - гордо сообщила Ксения, а потом сморщила нос: -
Хорошо, зуб не сломала.
- Куда же они делись? - озабоченно спросил старик, выяснив, что
мальчики по пути сюда никого не встретили.
- Они никуда не делись, - сказала Ксения, - они рядом.
Уля выхватил свою трубку и растянул ее во всю длину. Саркис подобрал
кусок ржавой арматуры.
- Не бойтесь, - сказала Ксения, - ничего они не сделают. Они
испугались, упали вниз и умерли. Их зомбики убили.
Мысль о том, что здесь, на высоте, внезапно могут налететь сонмища
мух и ослепить, задушить, была неприятна. Саркис шел за дедом Эженом и
Ксенией, перебирался через завалы; полз по балкам, а сам думал о том, как
в трещинах роятся мухи и посмей только раздавить хотя бы одну... Почему-то
внизу они не опасны, а в пределах Кольца их просто нет.
По широкой балке одолели провал и влезли по небольшой осыпи на крышу.
Вблизи арфа казалась частью огромной клетки, на которой распласталась
птица. К прутьям этой клетки был привязан человек. Когда они подобрались к
нему, то увидели худого мальчишку, молча глядевшего на них круглыми
глазами. Рот его был заклеен липкой лентой.
Всю дорогу назад незнакомый мальчик шел, вцепившись мертвой хваткой в
рукав Ксении. Уля пытался с ним заговорить на свету, когда они выбрались
из последнего коридора, но без толку. Мальчик дергал головой, молча водил
зрачками по сторонам...
У подъезда он успокоился, и, пока Петро приставал с расспросами к
деду, Саркису и Уле, деловито осмотрелся и отпустил рукав Ксении.
- Сначала нужно накормить человека, - провозгласил дед Эжен. -
Вопросы потом.
- А я патруль вызвал, - невпопад сказал Петро.
- Да? - поднял брови дед Эжен. - Ну, что же... Куда?!
Спасенный незнакомец был уже около пролома, когда его догнала Ксения
и положила руку на плечо.
Саркис и Уля переглянулись. Появление патруля означало финал их
похода. Это было невыносимо! Вон торчит из-за насыпи темная скала
университета. Дойти, добежать, а там и патруль не страшен. Можно даже
попросить, чтобы до Лицея подвезли.
Ксения и беглец вернулись.
- Нельзя мне патрулю попадаться, - хрипло сказал мальчик.
- Нельзя так нельзя, - согласился дед Эжен. - Как тебя зовут, отрок?
- Виктор.
- М-да, - протянул старик Эжен. - Ты уверен, Виктор, что встреча с
патрулем тебе сулит неприятности? Ладно, мы тебя вызволили, мы за тебя и
отвечаем. Потом разберемся. Да и вы, юные путешественники, я так понимаю,
не рветесь обратно в Лицей? То же самое. Ксения, доведи ребят до трещины,
и потом с Виктором возвращайтесь. Ну, а вы, - обратился он к Саркису, -
захаживайте на обратном пути.
У пролома он догнал их и спросил Виктора:
- Ты не боишься напороться на своих? Странные нынче дворники пошли!
- Это не дворники, - коротко ответил Виктор, - это воры.
- Вот оно что! - только и сказал дед.
Перейдя трещину они круто свернули налево и вышли на асфальтовые
проплешины старой дороги. Ксения сказала, что проведет их к большому дому,
а потом обратно.
Виктора ни о чем не спрашивали. Он сам, с трудом выдавливая слово за
словом, рассказал, что в Омске сгорел распределитель и все разбежались;
его подобрали какие-то темные личности, приютили, потом проиграли в карты
одному штымпу, а тот оказался вором. Деться было некуда. Виктор не мог
никак сбежать, а когда перебрались в Москву, то попытался, но не вышло,
его сразу поймали и привязали на крыше. Проветриться, как сказал Боров. В
следующий раз обязательно сбежал бы, а если сейчас Боров встретится,
загрызет...
Саркис не очень понимал, о чем идет речь. Про дворников он слышал, а
воры - это было что-то из жизни до Пандемии, когда у одних было то, чего
не было у других, и те, у кого не было, воровали.
- Что они воруют? - спросил он Улю, отстав от Ксении и Виктора.
Уля пожал плечами, а Петро буркнул:
- Детей маленьких!
Петро вспомнил, как у них во дворе поймали трех воров. Они чуть не
украли годовалую дочку соседки. Их сильно били, допытываясь, для кого
хотели ребенка скрасть, но так и не допытались, а когда примчалась
патрульная машина, то воры уже висели рядышком на каштане и языки
вывалили. Патрульные все спрашивали, кто их повесил, но так и не узнали,
поругали за самосуд, тем дело и кончилось. Потом у них в квартале долго
шли разговоры о ворах, которые выкрадывают деток малых и продают
бездетным, но богатым людям не то в Африке, не то в Австралии.
Он рассказал об этом Уле и Саркису, но они не все поняли. Одно было
ясно - Виктор попал к густым мерзавцам и пытался отпрыгнуть, за что
мерзавцы привязали его к арфе. Судя по рассказам Виктора, жизнь его
потаскала за волосы и повидал он много такого, чего ребята даже в фильмах
не видели. Интересный собеседник, думал Саркис, жалко, что он не в Лицее.
Потом мысли его пошли в другом направлении, и он вспомнил ночной разговор
на кухне. Странно назвал их ночной гость. Вот Уля. Мать у него крестьянка.
У Петро родители в больнице работают. Что же имел в виду бородатый
человек?
Асфальтовые пятна тянулись вдоль останков поваленной ограды. Мрачная
громада университета медленно росла. Саркис знал, что длинное здание
должно быть недалеко от полуразрушенного колосса. Всю дорогу он не
сомневался, что найдет книги своего отца, пусть даже раскисшие в прах. Но
сейчас вдруг подумал, что здание могло рухнуть и даже праха не осталось.
Правда, само путешествие - хорошая большая история на долгие вечера.
Только обидно, если все рухнуло!
Но когда они продрались сквозь кусты, Саркис увидел, что угол здания
устоял, хотя целых стекол не осталось, а многие плиты упали.
Перед входом трава утоптана, и почти никакого мусора. Все хорошо,
если бы не патрульная платформа у колонн перед щитами, перекрывающими
вход.
Один из патрульных спал в кресле, а второй ласково посмотрел на них,
сказав:
- Ну вот, погуляли, пора и обратно. Ваши обыскались...
И добавил негромко в спикер: "Забирайте киндеров, сами пришли".
Саркис опустил голову. Сейчас за ними прилетит лицейская платформа.
Книги его отца здесь рядом. Может, подойти к патрульному, взять его за
рукав, пошмыгать носом и объяснить, что они никому не мешают и вреда от
них нет? Он поднял голову и увидел пустой и равнодушный взгляд смертельно
усталого человека.
Лучше он еще раз вернется сюда. Один.
Патрульный скользнул глазами по одинаковым синим курткам с лицейскими
треугольными нашивками и молча посмотрел на Ксению. Она достала из кармана
пластиковый квадратик с фотографией и протянула патрульному. Тот махнул
рукой, и она спрятала квадратик.
Только сейчас Саркис заметил, что Виктора рядом с ними нет.
Петро завертел головой, хотел что-то спросить, но Уля мигнул ему.
- До свидания, - сказала Ксения. - Приходите в гости.
Чмокнула в лбы всех троих и скрылась в зарослях.
Патрульный в кресле раскрыл глаза и сказал: "Деду привет передавай".
Потом достал из ящика под сиденьями желтые коробки, оторвал клапаны
разогрева и сунул ребятам в руки.
Саркис медленно тянул горячее сладкое молоко. Глаза его были закрыты,
он боялся, что если будет долго смотреть на серые стены дома, где лежат
книги, то может заплакать. Все-таки обидно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг