- Сам ты бурчишь! Земля трясется.
Бетонный брус под ними слабо задрожал.
- У нас по воскресеньям дома трамвай пускали, - мечтательно сказал
Петро и зажмурился. - Ось так же земля дрожала.
Замолчал, широко раскрыв глаза. Саркис вскочил на ноги, а Уля
выставил перед собой указательные пальцы обеих рук.
- Ну, Петро, два компота за мной, - вскричал Уля.
Петро зарделся.
- Все-таки работает метро, - сказал Саркис.
- Осталась ерунда, попасть внутрь, - добавил Уля.
Очень хотелось есть. Пить тоже. Вот уже час, как ребята сидели в тени
козырька у входа. Несколько раз над ними пролетала платформа, потом по
улице с надсадным ревом проехал тяжелый самосвал, груженный песком.
Заметив какое-либо движение, они на всякий случай прятались в густых
зарослях за входом. И не зря - со стороны Остоженки вдруг вышли патрульные
в зеленых куртках и с карабинами за плечами. Ребята проводили их
опасливыми взглядами и долго не вылезали из кустов. Конечно, стрелять в
них патруль не будет, но вот за уши в Лицей точно приведет.
Через несколько минут патрульные вернулись. С ними вместе шел щуплый
невысокий человек. Уля первым разглядел, что руки щуплого заведены за
спину и связаны. Прошептал: "Поймали кого-то" - и слегка раздвинул кусты,
чтобы лучше было видно.
У болота патруль остановился. Щуплый что-то кричал, дергался, но двое
крепко держали его. Тут подошли еще патрульные, щуплый завопил, его
неожиданно отпустили, и он отпрыгнул в сторону. Со связанными руками
далеко он не ускакал, один из патрульных не торопясь догнал его, стянул
карабин с плеча. Блеснула полоска штыка, визг щуплого ударил по ушам и
оборвался. Хлюпнула лужа.
- Ворюгу поймали, - шепнул Петро. - Видали, как его!
Саркис ничего не ответил. Он подумал, что тело щуплого сейчас
медленно погружается в тягучую жижу, все глубже и глубже, ложится на дно и
замирает со связанными руками.
Когда Петро в четвертый раз намекнул насчет обеда, терпение Ули
лопнуло. Он подскочил к сетке, продел свой штырь в ячейку и рванул.
Дзинкнув, сетка слегка отстала от прутьев. Уля с удивлением потрогал места
сварки.
- Трухляк, - радостно сказал он. - Давай, Петро!
Петро молча взялся за сетку. С грустным треском сетка отошла.
И вот они встали перед лестницей. Там, внизу, в полумраке, одиноко
светила лампочка. Мальчики вдруг поняли, что до сих пор все их поступки
были мелкими плюшками. А сейчас они не знали, куда попадут и как будут
выбираться обратно.
Слабый свет еле освещал ступеньки. Они шли медленно, держась за
стены.
Пустой коридор освещался далеким плафоном. Никого. Тихо. Слабый
шелест, и теплый сырой воздух давит в лицо.
Петро ушел вперед и вдруг замер, всматриваясь во мрак. Саркис и Уля
подошли к нему.
- Что? - неслышно спросил Уля.
- По-моему, нас там ждут, - прошептал Петро.
Ребята медленно отступили за колонну. Саркис вгляделся: впереди
маячили темные фигуры, словно карлики выстроились в цепочку и взялись за
руки, никого не пропуская. Вот сейчас они двинутся цепью вперед, раскинув
руки, чтобы изловить их и навсегда оставить здесь, в темноте и сырости.
Уля поводил перед собой ладонью и громко сказал:
- Металл.
Вблизи карлики оказались турникетами с растопыренными, вывалившимися
из гнезд стопорами. Не страшные. А даже наоборот, былые стражи с
погнутыми, ржавыми рычагами стопоров выглядели жалко.
Обойдя турникеты, они вышли к лестнице. Сверху им открылся длинный
зал с провалами по краям. Саркис догадался, что это и есть станция метро.
По краям - пути, там полагалось быть рельсам, а в зале - людям. В старых
фильмах метро сверкало огнями, а сейчас трудно было вообразить, что в этой
сырой и душной трубе когда-то бурлила жизнь. Тусклый свет трех плафонов
еле освещал ржавые рельсы, темную воду, неслышно струящуюся в желобе между
рельсами. Саркис разглядел надписи на длинной облупившейся полосе, к
которой были подвешены таблички с названиями.
- Нам туда, - сказал он, наконец, и ткнул пальцем в черный зев
тоннеля, рядом с которым в запыленном выгнутом зеркале размытое пятно
плафона казалось низко посаженным глазом.
- Ребята, - жалобно сказал Петро, - а крысюки?
- Какие крысюки? - вскинул белесые брови Уля.
- Серые, противные, хвосты голые, тьфу!
- Они что, рельсы жрать будут? Где ты живых крыс видел?
- Ну, - замялся Петро, - в этом, в "Иглоносцах". Помнишь, во второй
серии Дун спускается в мясной колодец?
- Ты еще что-нибудь вспомни! - оборвал его Уля.
У входа в тоннель, рядом со стальной дверцей, вделанной в стену,
возвышались неуклюжим штабелем разбитые скамейки. Через несколько минут у
каждого из путешественников было по паре длинных реек, годных для факелов.
Уля медленно пошел по платформе, вглядываясь под ноги.
- Ты что ищешь? - спросил Петро.
- И ты ищи! - отозвался Уля. - Может, спичку найдешь.
- Ага, - Петро присел, разглядывая грязный пол.
Стоя перед зеркалом, Саркис прикидывал, сколько времени им придется
идти по тоннелю. К ужину успеют. А если нет - ничего страшного. Завтра
суббота, значит, вечером учителя исчезнут. А к утру они точно вернутся
назад.
- Нашел! - Петро поднялся с корточек, а потом разочарованно добавил:
- Да она обгорелая.
Подошел Уля, взял у него обгорелую спичку и, бормоча: "Ничего,
ничего, она огонь помнит", - принялся отколупывать ногтем стружку.
Распрямил ее и осторожно ввел конец в зазор между кончиками большого и
указательного пальцев. Стараясь не прикасаться к стружке, сводил их как
можно ближе, раздвигал, снова сближал, сопел от натуги. Наконец стружка
затлела. Уля резко развел пальцы, пыхнул маленький веселый огонек.
Осторожно зажег от него спичку и мотнул головой в сторону скамеек, под
которыми валялись щепки, ломаные рейки и другой мусор. Саркис быстро
подтащил ворох щепок, и через минуту у зеркала полыхал небольшой костер.
- Я так не могу, - завистливо сказал Петро. - Научил бы!
- Не получится, - подумав, ответил Уля. - Ты сильный, бабушка
говорила, сильным это не надо.
- Она к тебе не собирается в гости?
- Нет. В позапрошлом году умерла, в Лапландии.
Саркис шел впереди, держа факел, за ним Петро, а замыкал шествие Уля.
Сухое дерево горело хорошо, но быстро. Под ногами хлюпала вода, залившая
бетонную пешеходную полосу. Толстые лохматые кабели тянулись вдоль стены,
провисая с гнутых кронштейнов. Часто попадались ниши, иногда возникали
ходы, пересекающие тоннель.
Трещал факел, шаги глохли в выложенных прямоугольными сотами стенах.
Время от времени доносилось слабое постукивание, гул, а когда они вышли к
месту, где соседние пути были видны сквозь частые колонны, откуда-то
сверху послышались голоса.
Мальчики немного постояли, прислушиваясь, но голоса стихли. Потом
Саркис споткнулся и уронил факел в воду. И тут они увидели впереди круглое
светлое пятно, а в нем пятнышко поярче, которое медленно вырастало в
размерах.
Далекое постукивание превратилось в дробный стук. Уля беспокойно
завертел головой, взял друзей за плечи и подтолкнул к колоннам.
Через минуту мимо спрятавшихся ребят прокатило странное сооружение.
Небольшая, на четырех колесах, платформа. Подвешенный на шесте фонарь
осветил четырех мужчин. Они ритмично дергали поперечный брус, соединенный
с рычагом, уходящим вниз. На ящиках сидел пятый.
Платформа канула во тьму. Саркис подумал, что скоро она въедет на
покинутую ими станцию, а там тлеет костерок. Вдруг они вернутся выяснить,
кто разводил огонь?
- Ну, что, - неуверенно спросил Петро, - вперед?
- Гляди под ноги, - сказал Уля. - И дай сухую палку.
Они медленно переходили от колонны к колонне. Световое пятно, вроде
близкое, оказалось на приличном расстоянии. Очень хотелось есть, о цели
своей экспедиции они забыли, и даже Саркис думал больше о том, что и как
сказать взрослым, чтобы они не сразу переправляли их в Лицей, а прежде
накормили. Вскоре их догнал Уля с факелами.
Из щели донесся слабый писк. Петро завертел по сторонам головой и
буркнул что-то о крысюках. Мальчики не обратили внимания на его слова и
пошли дальше.
Между тем в щели, действительно, была крыса. Она лежала на боку, и
лапы ее судорожно дергались, а хвост слабо бил о холодный металл.
Издыхающая тварь провожала взглядом огромные фигуры, несущие огонь.
Наверно, они казались ей Великими Крысами, что уносят своих младших
сородичей в Амбары Покоя. Но темные гиганты, осененные пламенем и дымом,
ушли, и последняя крыса остекленевшим взглядом уставилась во мрак,
дернулась еще раз и замерла.
Сырой резкий запах стал пронзительным, откуда-то из-за стены
доносилось шипение, глухое металлическое бренчание и гул электромоторов.
А потом вдруг отошла невидимая дверь, и мальчики оказались в световом
прямоугольнике. От неожиданности и яркого света они замерли, зажмурились и
открыли глаза только услышав дребезжащий старческий голос:
- Могу ли чем-нибудь помочь, молодые люди?
5
Платформа, доверху набитая ящиками с шампиньонами, медленно ползла,
вздрагивая на стыках. Сзади, между бортом и грузом, оставалась щель. Там
устроились Уля и Петро. После еды Петра разморило, он привалился спиной к
доскам, сквозь которые проглядывали белые кругляши, и сопел, закрыв глаза.
Уля опасливо косился на просевшие местами тюбинги, а когда взгляд падал на
ящики, отворачивался, прокашливаясь. Очень он налег на грибы со сметаной,
половину сковороды одолел, а сковорода - что твой таз. Даже Петро
удивился.
Улю слегка мутило. Грибы он ел второй раз в жизни. Дома их не любили
и не ели. Кажется, мать в детстве отравилась грибными консервами, вот с
тех пор и береглась. И остальных берегла. Во всем. Правда, когда гостила
бабушка, мать не очень-то командовала, но за ее спиной шипела что-то
непонятное, а однажды Уля расслышал, как она в сердцах буркнула "ведьма
лапландская". Уля не понимал, почему бабушка и мать не любят друг друга, и
во время совместного с бабушкой похода в город спросил об этом. Бабушка
долго объясняла, как он должен слушаться мать и уважать ее, но когда
вырастет, пусть не позволяет, чтобы она им командовала и помыкала. И
добавила, что иначе его заездят, как отца, ее сына. Уля слабо помнил отца:
худой, молчаливый мужчина, приходит вечером, от него кисло пахнет тавотом,
а мать ворчит, что поле осталось невспаханным, и трактор некому починить,
нет мужчин в округе. Потом отец исчез, приехала бабушка, несколько дней
ходила с матерью чуть ли не обнявшись, обе заплаканные. Вскоре опять
переругались. Бабушка увезла Улю в город, и там, в каком-то подвальчике,
он впервые попробовал грибы, и они ему очень понравились.
Сиденье аккумуляторной тележки было узким и не имело спинки. Саркис
держался за поручень, чтобы не свалиться, и вслушивался в монотонное
бормотание старика.
- ...А я говорю, никому ваше метро не понадобится, пока народ
уговорят, да пока начнут возвращаться - сто лет пройдет. Центр весь
разваливается, а строить не разрешают, заповедная зона, надо, мол,
восстанавливать, как раньше было, реставраторов пригласить, а где их
возьмешь, реставраторов? У нас в вэпэдэ и то, что ни день, какой-нибудь
панельный дом рухнет, а они - реставрировать! Да-а... вот и решили
жилищную проблему. Помню, до мора за каждый метр дрались, пока жилье
купишь - поседеешь. А теперь - живи хоть в Кремле, если приперло! Только
кому припрет? У нас в вэпэдэ хоть только на первых этажах, но вода есть, а
тут ведь все сгнило, и вся нечисть здесь...
- Что такое "вэпэдэ"?
- А? Временно покинутые дома. ВПД. Временно, хм, как же! Сейчас
половину домов снеси, все равно жилья выше ноздрей. Вот. И метро долго
никому не понадобится. Я им говорю: дайте мне пару станций, да ребят
крепких десяток - всю Москву и область грибами обеспечу, а они смеются -
ничего, говорят, дед, не волнуйся, в случае чего нам Африка грибами
поможет. Какая, говорю, к черту Африка, нет вашей Африки, и поможет она
разве что гробами, а они смеются: ты, говорят, дед Эжен, еще внукам нужен,
а я говорю, какой я вам дед, я, во-первых, вам Евгений Николаевич,
во-вторых, доктор экономических наук и лауреат кейнсианской премии, а
в-третьих, амикошонства не терплю и требую адекватной реакции, а они все
равно смеются, ну, говорят, ты бы, дед Эжен, еще чего-нибудь вспомнил, а
то скучно.
Саркис чуть не заснул под убаюкивающее журчание старика, вздрогнул и
крепче ухватился за поручень. Дед Эжен ему понравился. Мало того что он
накормил их до отвала и напоил чаем, ко всему еще предложил подбросить
чуть ли не до Лужников. И на имя короткое не обижается. В Лицее только Уля
с коротким именем, он говорит, что все это глупости, и вовсе жизнь не
укорачивается, если имя сокращать, но многие верят в это.
Уже в первые минуты знакомства, сидя за столом в маленькой уютной
каморке, Саркис решил, что все, что было тайной наверху, перестает быть
тайной внизу. Раз там никого нельзя было посвящать в тайну, даже знакомых,
то здесь, наоборот, первому же незнакомцу следовало рассказать все. Что он
и сделал.
Старик выслушал его, хлопнул по плечу и непонятно обозвал новым Калле
Блюмквистом.
Одна стена представляла собой большую дверь, обитую пластиком. В углу
на гвозде висели респираторы. Когда старик, откинув засов, скрылся во
мраке, оттуда пахнуло знакомым резким запахом сырости. Вскоре он вернулся
с коробом грибов.
А после того, как они наелись и помогли ему загрузить ящики на
платформу, он велел двоим лезть за ящики, а Саркиса пристроил рядом.
Впереди замигал фонарь. Дед Эжен притормозил, и они подобрали
высокого человека с большим мотком проволоки на плече. Он бережно
приподнял Саркиса, уселся на его место и посадил мальчика к себе на
колени.
- Держи крепче, а то уронишь, - буркнул дед.
Незнакомец спросил о здоровье, о внуках, пообещал на днях заглянуть.
Время - как песок между пальцев, пожаловался он, ничего не успеваю.
- Ты давно обещаешь зайти, - сердито ответил старик. - А вот твой
брат гостит у меня чуть ли не каждый день! Хороший собеседник. Правда,
заносит его...
- Знаю, - попутчик рассмеялся. - На великие дела потянуло братца.
Ищет свет истины с завязанными глазами.
- А ты не ищешь?
- Кажется, я уже нашел, - задумчиво протянул незнакомец.
- Э-хе-хе, - вздохнул дед Эжен. - Ладно. Что там сегодня крутят?
Они немного поговорили о новом сериале "Огненные братья против
Свинцового Замка". Старик ругал переводчика, но ему, как и Саркису,
нравился бой одноглазого Гриффитта с хозяином замка на горящих балках.
Немного погодя он ругнул телевидение, которое вперемешку с бодрыми
заявлениями о скором возвращении жизни в прежнее русло, крутит в обилии
псевдосредневековую муру. "Эскапизм, новые стереотипы", - непонятно
бормотал он.
Платформа въехала на станцию и медленно покатила вдоль арочных
проходов. Часть проходов была заварена листами гофрированного металла, из
щелей пробивался яркий свет, слышались голоса, громкий смех.
Саркис хотел спросить, что там, но дед Эжен прижал палец к губам.
Когда они снова нырнули в тоннель, старик вздохнул и сказал, что часть
станции днем сдают в аренду какому-то движению, хотя, какие сейчас
движения, смерть вымела почти все движения, партии и объединения, остались
бледные тени - правда, тени очень шумные и даже агрессивные.
- Все это игрища! - сказал попутчик. - Суета и блекотание.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг