через Гаврюшку, заставила его невольно напрячь внимание. Напрячь, чтобы
тут же услышать издевательский смех Чаки. Отсмеявшись, Чака, не скрывая
презрения, объявила, что интересоваться у Гаврюшки о Романовском списке
Заточника все равно, что, спрашивать у сторожевого пса Копея, который час.
Старик потом извинялся за дочь, успокаивал Грига, что это лишь
показывает, насколько хорошо тот вжился в образ и роль, но уязвленный Григ
так и не сумел избавиться от неприятного осадка, и теперь, едучи бок о бок
с Чакой, в очередной раз давал себе слово навсегда выбросить ее из головы.
Мысли о Чаке заставили его на какое-то время забыть о Группе, но,
вспомнив наконец о тех, кто остался в Москве и сейчас напряженно ждал
встречи с опасностью, Григ не ощутил тревоги. В отличие от него самого
Группа имела дело с предельно ясной ситуацией. Задача, поставленная Группе
была четкая и конечная. Пугающая, трудновыполнимая, но совершенно
определенная.
Многое он отдал бы, чтобы иметь такую же ясность. Его самого впереди
ждали только мрак и неизвестность. Темная пропасть Контакта представлялась
ему даже более жуткой, чем холодные глубины космоса. Контакта с теми, кого
трудно было даже назвать братьями по разуму, с теми, кто на протяжении
веков вызывал иррациональный ужас, а в последнее время воспринимался как
сказка и миф. Барт был прав, сказка теперь становилась былью, но радости,
которую ожидаешь от встречи с чудом, Григ не испытывал. Не радость, а
тревога ложилась на плечи, свинцовой плитой пригибала к лошадиной холке,
нервным огнем опаляла изнутри мозг.
Что за создание находилось внутри огненного столба? Этого не знал
никто. Неподвижное, как в этот раз, или неуклюже шевелящееся, как в
некоторых других случаях, оно никогда не выходило за пределы светящейся
колонны, и все попытки проникнуть туда к нему тоже всегда оканчивались
ничем.
Очень давно, десятки лет назад, слабый и беззащитный человеческий род
выдумал, пытаясь объяснить необъяснимое, потусторонний мир. Но только
столетия спустя люди открыли для себя его истинного властителя. Дьявол
появился на Земле не одновременно с человечеством, а лишь когда уже успели
рассыпаться первые цивилизации - в разное время, но с одинаковой
неизбежностью придя практически ко всем народам.
Впрочем, это не вызывало недоумения, поскольку в основе его появления
лежали, видимо, реальные факты. Пришельцы, если это были пришельцы, могли
осваивать новую планету неравномерно. Непонятно было другое. Записи
фиксировали пассивных и не приносящих никому зла существ. Почему же в
большинстве случаев они олицетворяли зло или страшное запредельное знание,
что в общем-то тоже было равносильно злу? Ответа не было. И единственное,
что оставалось, так это-надеяться на предстоящий Контакт, последнюю
неиспользованную возможность получить ответ и на этот, и на многие другие
вопросы.
Чака словно услышала его мысли.
- Интересно, - вдруг сказала она, - а зачем нам все таки этот
Контакт. Может, от них, кроме гадости, и ждать нечего?
- А ты, - усмехнулся Григ, - ищешь от Контакта только выгоду? Простое
любопытство тебя не мучает? А я-то, дурачок, думал, для хомо сапиенс
характерна жажда познания...
- Для меня характерна, - обиделась Чака. - Но ведь от каждой
экспедиции должен быть толк!
- От Контакта будет, - не оборачиваясь, ответил Григ. - Знакомство с
иной культурой всегда является колоссальным стимулом для развития, даже
если эта культура основана на чуждой нам системе ценностей. Это, по-моему,
еще в школе проходят. А ты что, не согласна?
Не услышав ответа, он оглянулся. Чака ехала за ним, напряженно сжав
губы и глядя куда-то в сторону. Она явно не желала продолжать беседу, хотя
поговорить было о чем. Так же, как и она, Григ видел своего дьяка
Ларионова, объясняющегося с заменившим погибшего Джоя начальником
сегодняшнего стрелецкого караула, видел и по-медвежьи неповоротливого
десятника Евтеева, скептически оглядывающего перед выездом свою несколько
помятую с утра группу захвата. Чака, конечно, обиделась, но Григ решил не
обращать на это внимания. Если обращать внимание на каждый каприз, то
непонятно, как работать. В деле нельзя подчиняться эмоциям - это он знал
точно. Но все равно что-то давило, мешало сосредоточиться на главном.
Они уже миновали луг у села Ногатинского и теперь ехали лесом,
подъезжая к Чертанову. Длительное молчание становилось тягостным, Григ
физически, всей кожей, ощущал его. Он уже чувствовал, что был несправедлив
к Чаке и говорил с ней холоднее, чем она того заслуживала. Даже если он
был прав по существу, не стоило отвечать так резко. Теперь приходилось
думать, как снять возникшее напряжение. Не найдя ничего лучше, Григ решил
спросить ее о чем нибудь нейтральном.
- Послушай, Чака, - обратился он к ней, - а ты не скучаешь по нашему
времени? Ты же здесь, по-моему, почти три года. Наверное, и забывать уже
стала?
Чака немного помедлила с ответом. Видимо, подбирала слова.
- Центр согласился с предложением отца, - услышал наконец Григ. - Мне
утверждена индивидуальная программа. О доме не скучаю. Раз в два дня
программа предписывает просмотр документальных фильмов. Я ответила на
вопрос?
Григ вспыхнул. Такого ответа он просто не ожидал. Огненная пощечина
обиды обожгла лицо, кровавой пеной бросилась в мозг, ударила по глазам.
Ослепнув от ярости, он изо всех сил перетянул Ягодку камчой и дал ей
шенкеля. Коротко заржав, Ягодка рванулась вперед, но, проскакав метров
сто, Григ осадил ее и, развернувшись, подъехал к Чаке.
- Знаешь что, - заявил он, останавливая храпящую и мотающую головой
Ягодку. - Ты это брось, девчонка. Нам с тобой еще работать. Стоит ли с
самого начала изводить друг друга?
- А ты это себе скажи, - отозвалась Чака, глядя ему прямо в глаза. -
Я подчиняюсь тебе для решения определенной задачи. Но задевать меня без
повода ты не смеешь! Так что, пожалуйста, будь повежливее.
Несколько секунд Григ в упор смотрел на нее, потом, не говоря ни
слова, подобрал поводья и толкнул Ягодку ногой.
Получалось так, что он не прав. И в то же время он не сделал ничего
такого, за что мог бы себя корить. Ситуация требовала осмысления. Но для
этого надо было успокоиться.
Медленным шагом они проехали мимо Чертанова и, оказавшись за
околицей, снова пустили лошадей вскачь. Теперь, когда рукой было подать до
Волчьих ворот, Григ и вовсе старался с учетом возможного нападения
держаться впереди. Он понимал, что Чака расценит это как нежелание
разговаривать с ней, но говорить о воротах все равно не хотел. Ни к чему
было тревожить и без того уставшую и не выспавшуюся девчонку, тем более,
что днем по дороге еще можно было ездить. Грабили здесь, в основном, под
вечер, и Григ надеялся, что их пронесет.
Впрочем, если бы Чака узнала, о чем он сейчас думает, она бы,
наверное, обиделась еще больше. Не ссора и не опасность владели на самом
деле мыслями Грига. Мерно покачиваясь в седле и продолжая зорко глядеть по
сторонам, Григ никак не мог отрешиться, избавиться от того, что занимало и
мучило его на протяжении всего последнего года, особенно теперь, когда он
ехал в село.
"Интересно, - думал он, - что за неведомая галактическая битва
развернулась тогда в небе над планетой? Страница чьей гражданской войны?
Господи, как страшно-то небось было!"
Он вдруг, словно наяву, услышал грохот дюз и увидел, как валятся с
орбиты охваченные огнем шлюпы и как на глазах у потрясенных пращуров
побежденные гиганты, опальные архангелы в бессильной ярости срывают со
своих небесных аксельбантов ослепительные звезды Яхве.
"Да, - думал он, - может, они и вправду ушли под землю, основав там
свои города, а потом, построив новые корабли, улетели? Хотя вряд ли.
Полвека назад была проведена очень тщательная локация из космоса. Но
больших каверн при этом так и не обнаружили. С другой стороны, эти города,
конечно же, могут быть и экранированы. Гипотезы... Только гипотезы... И ни
одного факта".
- Григ! - услышал он голос Чаки и обернулся. Вглядываясь в промежутки
между деревьями, он даже не заметил, как она отстала. Спешившись метрах в
ста от него, как раз там, где дорога уходила вниз между густо поросших
лесом бугров, она подтягивали подпругу, безуспешно пытаясь упереться
соскальзывающим коленом в живот лошади. Лицо у Чаки было красное, шапка
сбилась набекрень. Видно было, что сил хорошо затянуть подпругу у нее не
хватает.
- Какого черта! - рявкнул Григ, тревожно озираясь по сторонам.
- Мистер Томпсон сказал, что седло трет спину, - объяснила она,
безнадежно выпуская ремень из рук. - Он думал, что я справлюсь.
- Он что, не может помочь?
- Он помогает. Но видишь, не выходит.
- Ну и местечко ты выбрала! - Григ спрыгнул с лошади, приподнял
легкое березовое седло и, просунув руку под потник, ощупал спину кобылы.
Спина не была сбита, Мистер Томпсон среагировал вовремя.
- Смотри! - Он ткнул кулаком в брюхо гнедой, чтобы та выпустила
воздух, и, сильным рывком натянув ремень, захлестнул узел.
- Давай быстрей! - Проверяя, он покачал седло, бегло осмотрел сбрую.
- Другой раз спрашивай, где остановиться.
- А ты не погоняй, - отозвалась Чака, не очень ловко ловя ней стремя
и берясь левой рукой за переднюю луку. - Думаешь, раз помог, то можно
орать?
Григ ухе держал Ягодку под уздцы, но последняя фраза взорвала его
Бросив поводья, он резко повернулся к замершей от неожиданности Чаке,
чувствуя неодолимое желание схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть.
- Это Волчьи ворота, - объяснил он, из последних сил сдерживая
закипающий внутри гнев. - Здесь, именно в этом самом месте, постоянно
кого-то грабят. Я не боюсь разбойников. Но я не могу рисковать Контактом
из-за такой ерунды. Кроме того, я отвечаю за тебя. Так что ты спрячь пока
свою амбицию. Потерпи до вечера. Завтра мы расстанемся, а Сегодня, если не
помогаешь, то хоть не мешай.
Не оборачиваясь, он подошел к Ягодке, прыгнул в седло и взял с места
быстрой рысью. Через несколько минут Чака догнала его, и какое-то время
они ехали молча.
- Григ! - наконец позвала она.
Обернувшись, он увидел ее покрасневшее лицо.
- Извини... - пробормотала Чака, отводя взгляд. - Я не думала...
Не отвечая, он приподнялся на стременах и огляделся. Теперь они
приближались к Пахре. До села оставалось всего ничего, и поэтому Григ
решил остановиться и спешиться, чтобы спокойно посмотреть, как будут
развиваться события, да заодно и перекусить. Они съехали с дороги и,
углубившись в лес, остановились на первой же поляне, где и повалились,
усталые, в траву, пустив лошадей свободно пастись. Сделали они это
вовремя, потому что буквально через несколько минут прозвучал сигнальный
гонг, и на высветившейся картинке Григ увидел знакомую улицу,
спанорамированную камерой с конька над воротами, фыркающие морды лошадей,
багровое пламя кафтанов Васильевского полка и знакомые бородатые лица
стрельцов, сгрудившихся у въезда во двор.
Залаяли собаки. Сошел неторопливо с крыльца и завозился с засовом
Барт, переругиваясь через створки с десятником. Григ невольно привстал на
локте, а потом и сел, привалившись спиной к растущей рядом осине. Села и
Чака. Ворота распахнулись.
Стрельцы, демонстрируя посадкой силу и достоинство, вальяжно въезжали
во двор. Было их человек десять вместе с Евтеевым - все рослые, румяные,
откормленные. У крыльца четверо спешились. Остальные сидели важные,
исполненные сознания собственной значимости, не глядя, как запирает за их
спинами ворота Барт.
Теперь Мистер Томпсон переключился на внутренние камеры, и Гном
послушно передавал изображение Григу. Стрельцы, даже не задержавшись в
сенях, ввалились в горницу и теперь стояли там, широко расставив ноги,
безразлично оглядывая утварь. Они ждали Старика. Григ так и не уловил,
когда пустили газ. Один из стрельцов осоловело глянул вокруг, зевнул,
смачно раздирая пасть. Откуда-то сбоку вынырнул Лип с Лончем,
проскользнули тенями, стараясь подстраховать и подхватить падающие тела.
Только один десятник понял в последнюю секунду, что дело неладно,
цапнул рукой палаш. Но было поздно. Глаза у него закрылись, он покачнулся
и рухнул на левую руку оказавшегося рядом Лонча. Подхватывая упавших под
мышки, Лип с Лончем быстро затаскивали стрельцов в ложницу, аккуратно
складывая их на полу. Покончив с этим, они снова исчезли в боковых
каморках, и тут же зазвучал, потек из всех щелей шум драки, крики и топот.
Мистер Томпсон снова переключился на двор. Стрельцы, до этого равнодушно
сидящие в седлах, заволновались, двинули вперед лошадей. Трое, нет,
четверо спрыгнули на землю, бросились к высокому крыльцу.
- Повезло ребятам, - сказал Григ вслух. - Частями входят.
Шум драки усилился. Трещало дерево, слышались глухие удары, кто-то
закричал. Не выдержав, последние двое спешились и, выхватив сабли,
ринулись внутрь.
Мистер Томпсон опять задействовал камеры в горнице, и Григ увидел
замерших в центре пустой комнаты стрельцов. Держа сабли наголо, они
затравленно озирались по сторонам. Казалось, еще немного, и они бросятся
дальше, в глубину дома. Но тут глаза их подернуло поволокой, снова
мелькнули Лип, Лонч и присоединившийся к ним Барт, мгновение - и все было
кончено.
- Барт! - по лестнице спускался Старик. - Лошадей всех в конюшню!
Ребята управятся без тебя. Григ! - позвал он. - Ты видел?
- Блестяще! - сказал Григ, чувствуя невероятное облегчение от того,
что все кончилось. - Поздравляю! Я думаю, часов десять они проспят.
До последней минуты он боялся, что что-нибудь сорвется. Не был уверен
в Группе. Надеялся на нее, но все же ждал беды. К счастью, все обошлось.
- Ты где?
- Да километров тридцать, считай, отмахали. Почти у Пахры стоим.
- Близко уже. Ну, давай езжай.
- Сейчас поеду. Но и вы не тяните. - Он пружинисто поднялся на ноги.
- Собирайся, - обратился он к Чаке. - Взнуздать-то сама сумеешь?
Чака молча кивнула и, мрачно глядя перед собой, направилась к своей
гнедой. Григ закусил губу.
"Ну и пусть, - сказал он себе. - Скоро все это кончится. Не обращай
внимания, думай о деле. У тебя впереди трудный вечер. И туда еще надо
добраться".
За переправой он пришпорил Ягодку, обогнал Чаку и, свернув за Подолом
в сторону Рожайки, велел Гному с Томпсоном вести лошадей одним аллюром.
Было всего лишь час дня, дня летнего, очень большого и долгот. Поэтому и
ехал он медленно, зная, что приезжать слишком рано не стоит. Артельщики
должны только принять решение. Времени изменить его им оставлять нельзя.
А в доме Старика собирались, выводили лошадей, закрывали ставнями
окна, вешали замки и последний раз обходили комнаты, проверяя спящих. Уже
гарцевал по двору на сером в яблоках жеребце Лонч, и не очень умело седлал
своего коня Лип. Уже Старик грузным шагом сходил с крыльца, принимая у
Барта поводья. А Григ и Чака медленно трусили по дороге, и молчание висело
в сгущающемся вокруг них воздухе, и плохо было. Тоска клешнила сердце,
отчаянная тоска безнадежной любви.
Стараясь справиться с собой, Григ изо всех сил сжал челюсти. Его
спасение было в работе. Она ждала впереди. И думать надо было сейчас
только о деле. Только о нем и ни о чем другом. Те, кто позволял себе в
Поиске думать о другом, обычно пропадали без вести. Григ слишком хорошо
это знал.
- Мы скоро приедем, - услышал он голос Чаки и вздрогнул, приходя в
себя. - Может, ты все же посвятишь меня в свои планы?
Григ натянул поводья и оглянулся. Чака, не спеша, догоняла его,
по-офицерски прямо держа спину, слегка приподнимаясь на стременах.
- Мне, конечно, все равно, - продолжала Чака, - но я по незнанию могу
невзначай и навредить.
- О господи! - Григ растерянно развел руками. - Неужели ты думаешь,
что я что-то скрываю. Просто мне нечего тебе сказать. Бумагу, что написал
Антип, ты видела. Я очень надеюсь на нее. А плана у меня никакого нет.
Действовать будем по обстановке. Ты лучше молчи. Стой чуть сзади и молчи.
Ты - мой младший брат, тебе положено молчать. Надеюсь, в этом нет ничего
обидного?
- Ничего, - сухо отвечала Чака.
Разговор оборвался.
"К черту! - подумал Григ. - Чего я себя все время виноватым чувствую?
Навязали на мою голову, пусть сама думает, как не помешать. В крайнем
случае, Томпсон остановит. У меня и так забот по горло".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг