шерстью.
- Любимые твари моей жены, - равнодушно объяснил таксидермист и
включил верхний свет. - А вот и она сама, моя красавица, моя девочка, мой
последний шедевр! - его голос потеплел, в нем зазвучала неподдельная
нежность.
Смысл этих слов еще не дошел до сознания Лидии, когда она увидела в
углу спальни неподвижную женщину в лиловом полупрозрачном одеянии.
- Вы первая, кто это видит, - с благоговением произнес таксидермист и
посмотрел на Лидию так, словно позволил ей приобщиться к великому
таинству.
- О Господи, нет! - прошептала Лидия, когда до нее дошло, наконец,
что это вовсе не патологическая шутка. Она долго с ужасом смотрела на
таксидермиста, не в силах оторвать взгляд от его лица, озаренного
внутренним светом. Потом, вздрагивая от омерзения, медленно повернула
голову в сторону чучела его жены.
Наверное, та действительно была при жизни красивой женщиной. Длинные
светлые волосы и сейчас выглядели вполне естественно, но глаза оказались
тусклыми и безжизненными. Потом Лидия вспомнила, что это всего лишь
стекла.
Таксидермист подошел к чучелу и медленно раздел его, пока их взглядам
не предстала неприкрытая нагота. После этого он стал жадно гладить
неподвижное тело, по-видимому, возбуждаясь. Зрелище было настолько
отвратительным, что у Лидии потемнело в глазах и закружилась голова. Чтобы
не упасть, она медленно опустилась на кровать. Сквозь ватную стену до нее
доносились голос таксидермиста и далекая музыка из гостиной.
Ей было противно, но она не нашла в себе сил сопротивляться, когда он
стал раздевать ее под звуки струнного квартета и овладел ею тут же, перед
чучелом своей жены, навсегда оставшейся привлекательной и молодой...
Потом они опять пили что-то сладкое, вызывавшее приятную истому.
Теперь Лидия делала это, чтобы забыться.
И она действительно забылась. Последнее, что она видела, было уже за
гранью, разделяющей реальность и кошмар, - серые стеклянные глаза жены
таксидермиста, смотревшие на нее с испугом и бесконечным сожалением.
Она очнулась и обнаружила перед собой незапятнанную стерильную
белизну. Когда ее зрение сфокусировалось, она поняла, что видит потолок.
Лидия попыталась встать, но ей не удалось сделать это. Ее руки и ноги были
крепко привязаны к чему-то, очень напоминающему хирургический стол. Этот
стол был холодным и твердым. Пластик и нержавеющая сталь... Вдобавок,
кожаный ремень перехватывал ее шею и почти не давал поднять голову.
Но ей этого уже и не хотелось. Ужас парализовал ее. Крик захлебнулся
в горле, так и не родившись. Лидия поняла, что здесь ее никто не услышит.
Зато она вновь слышала музыку, звучавшую издалека, - ту самую,
которая сопровождала ее весь вечер. Лидия вспомнила, наконец, откуда ей
знакома эта музыка. Она много раз слышала ее в детстве в доме своего отца.
Квартет назывался "Смерть и Девушка"... Ничего трагического не было в этой
музыке. Она бы даже придавала происходящему оттенок дешевой мелодрамы...
если бы не холодная твердая плоскость, которую Лидия ощущала спиной, и
ремни, болезненно врезавшиеся в кожу.
Она услышала тихие скользящие шаги и повернула голову, боясь смотреть
на то, что могла увидеть. Но увидеть ей все-таки пришлось.
Эта комната была чем-то средним между операционной и мастерской.
Нестерпимо блестели хирургические инструменты. Их блеск вонзался в зрачки,
а кошмарное предчувствие вонзалось в душу.
Но самое жуткое зрелище ожидало Лидию, когда она опустила глаза. В
углу комнаты стояли незаконченные чучела двух маленьких девочек. На лице
одного из них застыла улыбка, на втором кожа вообще еще не была еще
натянута и висела, собравшись в складки.
Отчаяние высушило глаза Лидии. К ней приблизилось улыбающееся лицо
таксидермиста.
- Мои любимые дочери, - сказал он шепотом, словно кто-нибудь еще в
этом доме мог его услышать. - Не правда ли, они очаровательны в этом
возрасте?..
Он погладил по голове чучело с натянутой кожей. В его глазах
промелькнул восторг человека, сотворившего очередной шедевр. Восторг,
который не с кем было разделить. Пальцы таксидермиста, наслаждаясь,
пробежали по нежной детской коже.
Потом он взял что-то со стола и неслышными шагами приблизился к
Лидии. На его лице было написано участие и живой интерес к происходящему.
Он сказал тихо и вкрадчиво:
- Я вижу, моя дорогая, что вы уже совершенно пришли в себя. Открою
вам маленький профессиональный секрет. Я всегда делаю чучела из м-м-м...
живых объектов.
Из-за его спины медленно появилась рука со сверкающим скальпелем. До
этой секунды глубоко в подсознании Лидии еще теплилась надежда на то, что
все это просто чудовищный фарс, который должен вот-вот прерваться. Она
была готова заплатить за этот вечер даже смертельным испугом, если ему ЭТО
доставит удовольствие, но умереть после всего, что с нею сделали, было
против любых правил. Смерть делала абсурдным жестокий спектакль, но любая
вещь, даже самая дикая, когда-нибудь случается на самом деле. И тогда уже
не кажется случайностью... В своем доме таксидермист сам был и актером, и
зрителем. Ему не хватало только декораций.
Замкнутое, замороженное ее безграничным отчаянием пространство
операционной стало склепом, в котором Лидия была похоронена заживо. Здесь
уже не существовало мыслей, как не существовало больше надежды. Только
плоть и крики животного в ловушке безысходности.
Звуки "Смерти и Девушки" заглушали все.
Почему я?! - вопило все ее существо, хотя ничего нельзя было
изменить. Лезвие скальпеля, холодное, как зимняя луна, неумолимо
приближалось к ней, существуя отдельно от направлявшей его воли, а где-то
за ним плавало улыбающееся лицо, отлитое из розовой пластмассы... Это было
хуже, чем неизбежность. И гораздо хуже, чем смерть.
- Вы будете прекрасно смотреться в моей спальне, дорогая, - прошептал
таксидермист с выражением величайшего эстетического блаженства на
красивом, кукольно-гладком лице.
И сделал первый надрез.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг