грунтом.
На экране телеприемника передвигалось и сыпалось что-то серое.
Изображение исчезло, потом возникла мрачноватая картина пустынного и
неровного океанского дна - и снова все задвигалось на экране. Видимо,
телекамера медленно крутилась там, в глубине.
Теперь Кравцов разглядел: над грунтом высилась гора обломков, она
шевелилась, росла и опадала, по ее склонам скатывались камни - не быстро,
как на суше, а плавно, как бы нехотя.
Штамм слегка повернул рукоятку. Экран замутился, а потом вдруг резко
проступила в левом верхнем углу труба...
- Tubo de entubaction! [обсадная труба (исп.)] - воскликнул Брамулья.
Труба на экране выглядела соломинкой. Она качнулась, под ней
вспучилась груда обломков, опять все замутилось, и тут же плот тряхнуло
так, что Брамулья упал со стула.
Кравцов помог ему подняться.
- Мадонна... Сант-Яго... - пробормотал чилиец, отдуваясь.
- Я предупреждал, - раздался голос Штамма. - Искусственная обсадка
выбрасывается из скважины вместе с породой, нижний конец обсадной колонны
танцует на горе обломков. Неизвестно, что будет дальше. Надо срочно
эвакуировать плот.
- Нет, - сказал Уилл. - Надо поднимать обсадную колонну на крюке. Как
можно быстрее.
- Правильно, - поддержал Кравцов. - Тогда она перестанет плясать.
- Это опасно! - запротестовал Штамм. - Я не могу дать согласия...
- Опасно, когда человек неосторожный, - сказал Али-Овсад. - Я сам
смотреть буду.
Все взглянули на Брамулью.
- Поднимайте колонну, - сказал чилиец. - Поднимайте и режьте. Только
поскорее, ради всех святых...
Плот трясло, как в лихорадке.
Али-Овсад встал у пульта главного двигателя, крюк пошел вверх,
вытягивая обсадную колонну. Поскрипывали тросы, гудело голубое пламя.
- Давай, давай! - покрикивал Али-Овсад, зорко следя за подъемом. -
Мало осталось!
Отрезанные куски трубы рушились на мостки. И вскоре, когда колонна
была достаточно высоко поднята над грунтом, тряска на плоту прекратилась.
А потом - над океаном уже сияло синее утро - из скважины полезли
бурильные трубы, выталкиваемые загадочной силой. Плазменный резак не
действовал, как и прежде, газовый резал медленно. Но теперь можно было
установить горелку на автомат круговой резки. Автомат полз вверх на одной
скорости с трубой, режущая головка шла по кольцевой направляющей вокруг
трубы. Закончив рез, автомат съезжал вниз и снова полз рядом с трубой...
Но скорость самоподъема росла и росла, автомат уже не поспевал, резы
получались косые, по винтовой линии. Пришлось остановить автомат и резать
вручную, сидя в люльке, подвешенной к крюку вспомогательного подъемника.
Газорезчики часто сменялись, их изматывал бешеный темп работы, да и
дни стояли жаркие. Транспорт с трюмами, набитыми трубами, ушел, но палуба
вокруг буровой уже снова была завалена обрезками труб.
На всю жизнь запомнились людям эти дни, заполненные раскаленным
солнцем, сумасшедшей работой, влажными испарениями океана, и эти ночи в
свете прожекторов, в голубых вспышках газового пламени.
На всю жизнь запомнился хриплый голос Али-Овсада - боевой клич:
- Давай, давай, мало осталось!
12
Гидросамолет прилетел на рассвете. С немалым трудом переправили на
плот ящики с фотоквантовой установкой ФКН-6А.
Кравцов полистал инструкцию. Да, установка была ему знакома, она
проста в употреблении, но, кажется, пускать ее в ход уже поздно...
Двести метров бурильных труб осталось в скважине. Сто пятьдесят...
Али-Овсад велел снять люльку: опасно висеть наверху, когда лезут
последние трубы.
Сто двадцать... Восемьдесят...
Восток полыхал красным рассветным огнем, но никто не замечал этого,
плот по-прежнему был залит резким белым светом прожекторов. Рабочие всех
четырех бригад заканчивали расчистку прохода от обрезков труб. Это
Брамулья так распорядился: возле буровой дежурил открытый "газик", чтобы,
в случае опасности, вахтенные газорезчики могли быстро отъехать к краю
плота.
Теперь у скважины остались четверо: два газорезчика, Кравцов и
Али-Овсад.
Шестьдесят метров...
Плот вздрогнул. Будто снизу поддели его плечом и встряхнули.
- Тушить резаки! В машину! - скомандовал Кравцов.
Он повел машину по проходу к краю плота и затормозил возле навеса, и
тут тряхнуло снова. Кравцов и остальные выпрыгнули из машины, лица у всех
были серые. В середине плота загрохотало, заскрежетало. Последние трубы,
поднявшись почти до кронблока, рухнули, в общем грохоте казалось, что они
падали бесшумно.
Что-то кричал Брамулья, схватив Уилла за руку, а Штамм стоял рядом в
своем пиджаке, неподвижный, как памятник.
Грохот немного стих. Несколько мгновений напряженного ожидания - и
все увидели, как ротор, сорванный с фундаментной рамы, приподнялся и сполз
вбок. Треск! Толстенная стальная рама лопнула, рваные концы балок
отогнулись кверху. Вспучилась палуба под вышкой. Повалил пар, повеяло
жаром.
В разодранном устье скважины показалось нечто черное, закругленное.
Черный купол рос, взламывая настил. Вырос в полусферу... Еще несколько
минут - и стало ясно, что внутри вышки поднимается толстый цилиндрический
столб, закругленный сверху.
Кравцов смотрел на него остановившимся взглядом. Время шло незаметно.
Черный столб уперся верхушкой в кронблок вышки. Со звоном лопнули ее
длинные ноги у основания.
Али-Овсад вдруг сорвался с места, пошел к вышке. Кравцов кинулся за
ним, схватил за плечи, потянул назад.
- Вышку сорвало! - заорал Али-Овсад. И вдруг, поняв бессмысленность
своего невольного движения, горестно махнул рукой.
Черный столб полз и полз вверх, унося на себе, как детскую игрушку,
стопятидесятиметровую вышку.
13
Теперь плот был пронзен насквозь гигантским столбом. Вытолкнув из
скважины трубы и пройдя толщу океанской воды, столб черной свечой
вздымался к небу, рос неудержимо.
Люди на плоту оправились после первого потрясения. Толстяк Брамулья
быстро прошествовал в радиорубку. Кравцов подошел к Уиллу, спросил
отрывисто:
- Попробуем резать?
Уилл, прислонясь спиной к бортовому ограждению, смотрел на столб в
сильный бинокль.
- Будь я проклят, - сказал он, - будь я проклят, если его можно
перерезать. - Он протянул бинокль Кравцову.
Столб имел в диаметре метров пятнадцать. Его черная поверхность
матово поблескивала в свете прожекторов. Из каких глубин вымахнул этот
столб, покрытый стекловидной коркой оплавленных минералов? Из какого
вещества он состоит?
- Надо что-то делать, - сказал Кравцов. - Если он будет так быстро
расти, он не выдержит своей тяжести, обломится, и наш плот...
- Наш плот! - проворчал Уилл. - Не валяйте дурака, парень. Брамулья
связался с президиумом МГГ, международные бухгалтеры уже списывают наш
плот к чертовой матери.
- Почему это я валяю дурака? - Кравцов насупился.
- Не знаю, почему. Вы что, не понимаете? Плот - чепуха. Грозит
опасность побольше.
- Что вы имеете в виду?
Уилл не ответил. Он повернулся и пошел в радиорубку.
- Я могу вообще с вами не разговаривать! - запальчиво крикнул Кравцов
ему вслед.
Дохнуло жаром. Кравцов расстегнул мокрую рубашку. Изумленно смотрел
он на бегущую тускло-черную поверхность. "Ну и пусть! - думал он. - Пусть
они что хотят, то и делают. В конце концов, это не мое дело. Моя
специальность - бурение скважин. Черт, он уже до неба достает. Не выдержит
собственной тяжести, рухнет же... Ну и пусть... Мне-то что... Я не ученый,
я инженер, мое дело бурить, а не..."
Али-Овсад, стоявший рядом, взял бинокль у него из рук и посмотрел на
столб.
- Наверно, он железный, - сказал Али-Овсад. - Надо его резать.
Наверно, хорошая сталь - зачем пропадает? Резать надо. Иди спроси
Брамульяна.
- Кого, кого?
- Ты что, Брамульяна не знаешь?
Из радиорубки вышли Штамм и Брамулья. Австрийский геолог вытирал
платком лицо и шею, он позволил себе расстегнуть пиджак на одну пуговицу.
Уилл говорил ему что-то, австриец упрямо мотал головой, не соглашался.
Кравцов подошел к ним и, прервав разговор, сказал самым официальным
тоном, на какой только был способен:
- Господин Брамулья, я считаю необходимым немедленно начать резать
столб.
Чилиец повернул к нему потное рыхлое лицо, глаза у него были, как две
черные сливы.
- Чем? - выкрикнул он. - Чем, я спрашиваю, вы будете резать? Если
плазменный резак не берет даже трубы...
- ФКН срежет его как бритвой, - сказал Кравцов. - Я готов немедленно
приступить к...
- Он готов приступить! Вы слышали. Штамм? Он готов полезть в это
дьявольское пекло! Я не разрешаю приближаться к столбу!
- Господин Кравцов, - ровным голосом сказал Штамм, - пока не будет
выяснена природа явления, мы не имеем права рисковать...
- Но для выяснения природы явления надо хотя бы иметь образец
вещества, не так ли?
Зной становился нестерпимым, палуба вибрировала под ногами, у
Брамульи дрожал тройной подбородок. Бурильщики из всех четырех бригад
жались к бортовому ограждению, не слышно было обычных шуток и смеха,
многие прислушивались к разговору геологов и инженеров.
- У меня раскалывается голова! Я не могу держать людей здесь, на
плоту. Я не знаю, что будет дальше! - Брамулья говорил беспрерывно, так
ему было немного легче. - Мадонна, где "Фукуока-мару"? Почему эти японцы
вечно запаздывают? Почему все должно было свалиться на голову Мигеля
Брамульи!
- Он свалится, - резко сказал Кравцов. - Он обязательно свалится на
вашу голову, сеньор Брамулья, если вы будете причитать вместо того, чтобы
действовать.
- Что вы от меня хотите? - закричал Брамулья, выкатывая глаза из
орбит.
- У нас есть жаростойкие костюмы. Разрешите мне...
- Не разрешаю!
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
Тут подошел долговязый Джим Паркинсон, голый по пояс. Он притронулся
кончиком пальца к целлулоидному козырьку.
- Сэр, - сказал он Кравцову, - я хотел, чтобы вы знали. Если вам
разрешат резать эту чертову свечку, то я к вашим услугам.
Рослый румын выдвинулся из-за плеча Джима, гулко кашлянул и сказал на
ломаном русском, что и он готов и его ребята тоже.
- Они все посходили с ума! - вскричал Брамулья. - Штамм, что вы
скажете им в ответ?
- Я скажу, что элементарные правила безопасности требуют соблюдать
крайнюю осторожность. - Штамм отстегнул еще одну пуговицу.
- А вы, Макферсон? Почему вы молчите, ради всех святых?!
- Можно попробовать, - сказал Уилл, глядя в сторону. - Может быть,
удастся отхватить кусочек для анализа.
- А кто будет отвечать, если...
- Насколько я понимаю, вы их не посылаете, Брамулья. Они вызвались
добровольно.
И Брамулья сдался.
- Попробуйте, сеньор Кравцов, - сказал он, страдальчески вздернув
брови. - Попробуйте. Только, умоляю вас, будьте осторожны.
- Я буду крайне осторожен. - Кравцов, повеселев, зашагал к складу.
За ним увязался Али-Овсад.
- Ай балам [сыночек (азерб.)], куда бежишь?
- Буду резать столб!
- Я с тобой.
Мастер смотрел, как Кравцов расшвыривает на стеллажах склада
спецодежду и инструмент, и приговаривал нараспев:
- Ты еще молодо-ой. Мама-папа здесь не-ет. Профсоюз здесь не-ет.
Кроме Али-Овсад за тобой смотреть - не-ет...
14
Пятеро в жароупорных скафандрах медленно шли к середине плота. Грубая
стеклоткань топорщилась и гремела, как жесть. Они шли, толкая перед собой
тележку с фотоквантовой установкой, тележка мирно катилась по рельсам.
Кравцов сквозь стекло герметичного шлема в упор смотрел па приближающийся
столб.
"Пускай у него температура триста градусов, - размышлял он. - Ну,
пятьсот. Больше - вряд ли, его здорово охлаждает толща воды, сквозь
которую он прет... Конечно, фотоквантовый луч должен взять. Обязательно
возьмет... Перерезать бы... Нет, нельзя: неизвестно, как он упадет... Но
кусочек мы от него отхватим".
Вблизи столба рваные стальные листы палубы корежились, ходили под
ногами. Кравцов жестом велел товарищам остановиться. Завороженно они
смотрели на бегущую тускло-черную оплавленную поверхность. Столб то
суживался, и тогда вокруг него образовывался промежуток, куда свободно мог
провалиться человек, то вдруг разбухал, подхватывал рваные края настила и,
скрежеща, отгибал их кверху.
- Устанавливайте, - сказал Кравцов, и ларингофон, прижатый к горлу,
донес его голос в шлемофоны товарищей.
Чулков, Джим Паркинсон и рослый румын по имени Георги сняли с тележки
моток проводов, размотали водяные шланги охлаждения и подвели их к
палубному стояку. Затем они осторожно приблизились метров на десять к
столбу, закрепили направляющую штангу на треноге и подключили провода.
Кравцов встал у пульта рубинового концентратора.
- Внимание - включаю! - крикнул он.
Прибор показал, что излучатель выбросил невидимую тончайшую нить
света страшной, концентрированной силы.
Но столб по-прежнему бежал вверх, его черная оплавленная поверхность
была неуязвима, только клочья пара заклубились еще сильнее.
Кравцов подскочил к монтажникам и сам схватился за рукоять
излучателя. Он повел луч наискось по столбу. Черное вещество не
поддавалось. Было похоже, что луч тонул в нем или... или искривлялся.
- Попробуем ближе, сэр, - сказал Джим.
Кравцов выключил установку. Он был зол, очень зол.
- Придвигайте! - крикнул он. - На метр.
- Очень близко не надо, - сказал Али-Овсад.
Монтажники подтащили треногу поближе к столбу, палуба шевелилась у
них под ногами, и вдруг Чулков, стоявший впереди, вскрикнул и, раскинув
руки, пошел к рваному краю скважины. Он шел заплетающимися шагами прямо на
столб. Джим кинулся за ним, обхватил обеими руками. Несколько мгновений
они странно барахтались, будто балансируя на канате, тут подоспел Георги,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг