ПРОЛОГ
- Сидоров?!
- Пять долларов!
- За что, Сидоров?
- А за поговорить с хорошим человеком?
- Какой же ты хороший, Сидоров? Тем более человек? Ты обыкновенный
жлоб!
- Я - необыкновенный жлоб!
- Вот-вот...
- И даже не жлоб, а личность, взлелеянная в рамках совсем новой
государственной (СНГ-овенькой) политики. Человек, с позволения сказать,
новой формации с гипертрофированной коммерческой жилкой, и даже не жилкой,
а жилой, которую я лелею и старательно разрабатываю.
- Вот-вот, Сидоров, я и говорю: жила ты, Сидоров!
- Сидоров жила, жива и будет жить, жизнерадостно жужжа этаким
живчиком, пожевывая жвалами, железной жаждой к жизни сживая со свету
безжалостно всех жалких иждивенцев.
- Словоблуд ты, Сидоров, и... жутко жизнь тебя накажет!
- Человек, чье детство прошло в условиях жесточайшего партогенеза...
- Какого генеза?
- Парто!!! Не перебивай! Засилье злобных партократов...
- Сидоров! Я просто хотел спросить: у тебя совесть есть?
- Пять долларов! Штука. В отличной упаковке. Импортная. Из
гуманитарной помощи недоразвитым страна...
- Да ну тебя, Сидоров! Вечно ты дурочкой прикидываешься.
- Лучше прикидываться, чем быть! Или ты считаешь, что лучше не быть,
чем прикидываться?! Так сказать быть или не быть? Такой вот question!!!
- Трепло ты, Сидоров.
- Я трепло?!! Да, я - трепло. Но какое трепло?!! Необыкновенное! Я
вообще новый вид, сформировавшийся в годы застольного засилья... Homo
spicer, если в двух словах, одним словом...
- Сидоров, а в морду хочешь?!
- Вот! Вот оно наше основное различие: Homo spicer от Homo erectus,
человека говорящего от человека... торчащего. Проблема быть или не быть
деградирует в бить или...
- No problem, Sidorov, no problem!!!
- Будем считать, что мы не поняли друг друга.
- Ну, ты мне еще попадешься, Сидоров!!!
- Не попадусь! Я из института ушел, я от пришельцев отбился и от вас
всех остальных как-нибудь оторвусь.
Сидоров рванулся, встал на дыбы (Клодт, если бы мог сейчас его видеть
- весь остаток жизни ваял бы исключительно одних Сидоровых в разных
ракурсах и прочих позах), стремительно расправил грудь, крылья, выпустил
закрылки, шасси и... выпал из гнезда, то бишь свалился с кровати и...
проснулся. Точнее открыл глаза. А если еще точнее - попытался это сделать.
Со второго раза это почти удалось.
За окном в это время медленно и угрюмо наступало хмурое утро.
1. ХМУРОЕ УТРО
"Солнце всходит и восходит, а от этого, даже у
бывалого человека, может закружиться голова.
Хотя по большому счету, ему, то есть солнцу,
а нас в высочайшей мере и с высокой башни..."
Из записных книжек Сидорова
На самом деле, скорей всего, был уже полдень. А может даже не
полдень. Но уж во всяком не полночь, это точно... Хотя...
Голова трещала так, словно накануне Сидоров на спор забодал вожака
бараньего стада, а заодно и всех его ближайших сподвижников, близких и
дальних родственников, а потом для вящей убедительности еще пару раз
постучал все той же головой об угол соседнего дома (почему соседнего?
загадочен мир авторской ассоциации!).
Сидоров сел на полу и мрачно стал разглядывать собственные ноги -
ноги были разными: одна в носке, вторая без, но зато в ботинке. Второй
ботинок почему-то стоял на подоконнике.
Сидоров тяжело поднялся, проковылял к окну и даже хрюкнул от полноты
обуревающих его чувств: ботинок до краев был тоже полон... воды. А на дне
отчетливо просматривались две маленькие серебристые кильки пряного посола,
несколько веточек петрушки и пятикопеечная монетка.
"Черт! То ли вчера уху собирался варить, то ли хотел аквариум
обустроить... А кто же монетку бросил? Неужели кто-то решил по древнему
обычаю... в водоем... чтобы, значит, еще вернуться... Черт!"
Сидоров ткнулся лбом в стекло и на мгновение застыл, блаженно ощущая,
как в мозгу извилины, закрутившиеся в спираль, потихоньку начинают
остывать.
"Какой вчера был день? Или вчера была ночь? Жизнь полна парадоксов!
Если вчера был один день, то сегодня, значит, будет другой? Или не будет?
А если вчера была ночь, то что будет сегодня? День? Или опять ночь? Боже,
как все сложно устроено в этом мире!"
У Сидорова громко зазвенело в ушах.
"Все, надо менять modus vivendi! Впрочем, нет, кажется, что пока
достаточно будет, если я сниму телефонную трубку!"
Сидоров четко, по-военному развернулся, насколько позволяли абсолютно
негнущиеся колени, и проковылял в коридор, тяжело припадая сразу на обе
ноги.
- Ты кто такой? - прозвучал из телефонной трубки сакраментальный
вопрос.
Сидоров на некоторое время задумался, погрузившись в мучительный
процесс самоанализа (надо отметить, что анализы у Сидорова в последнее
время были никудышными), но тут же почувствовал, как извилины стали вновь
накаляться. Сидоров с тоской посмотрел на себя в зеркало, занимавшее одну
из стен коридора, с тайным предназначением подпитывать иллюзию, что та
жилплощадь, на которой он - Сидоров - прописан, тоже якобы может
называться квартирой, и вздохнул.
Зеркало не только ничего не подпитывало, но напротив, окончательно
лишало всяких иллюзий, и в частности относительно того, что в данную
секунду там отражалось, то есть непосредственно самого Сидорова, который,
чего греха таить, в данную же секунду выглядел не лучше своих анализов, то
есть весьма посредственно, хотя жил, как считали некоторые, не по
средствам, но посредством чего никто толком не знал.
- Пришелец я! - вдруг неожиданно для самого себя сурово сказал
Сидоров и даже вздрогнул при этом.
- Трепло ты, Сидоров, я же прекрасно слышу, что это ты! - обиделись в
трубке.
- Нет я пришелец, - капризно заканючил Сидоров и столь же для себя
неожиданно, как и в первый раз, мрачно добавил:
- А реальность ваша - мнимая!
- Не морочь мне голову, Сидоров. Ты лучше мне скажи, только честно, я
вчера не у тебя ночевал?
- А ты кто, собственно, такой? - злорадно вернул Сидоров коварный
вопрос невидимому собеседнику.
- А вот это, - тяжело вздохнули в трубке, - как раз второй вопрос,
который я хотел тебе задать... Помню, что ты, вроде бы, Сидоров... А
вот... кто я?
- Давай пойдем от обратного, - трезво рассудил Сидоров. - Отметем и,
так сказать, отринем все лишнее и высечем...
- Это лишнее!
- Не перебивай!!! Высечем...
- Ну, если без этого уж совсем нельзя обойтись...
- ...из шелухи повседневности и сиюминутности светлый лик...
- Сидоров, ты грехи не пробовал отпускать? У тебя должно получаться.
- Если жизнь заставит - отпустим! Короче! Ты женщина?
- Это в каком же смысле?
- В прямом.
- Ах в прямом... Сейчас посмотрю. Вроде нет.
- Тогда как личность ты меня вообще не интересуешь! - бодро сказал
Сидоров и повесил трубку.
Задумчивым и томным взором окинул Сидоров собственное отражение в
зеркале еще раз, свирепо оскалился (что при достаточно извращенной
фантазии можно было счесть за сардоническую ухмылку) и решительно шагнул в
комнату, в глубине души отчаянно надеясь, что при всей вчерашней
неадекватности, у него все же хватило ума единственные выходные брюки
сохранить в первозданном виде, не пытаясь привлечь их (то есть штаны) в
качестве подручных средств для создания эпически сюрреалистического
полотна, как то: "Переход Суворова через Альпы", или хотя бы
предусмотрительно в данном аспекте обеспечить себя равноценной заменой
(хотел бы я видеть, что может служить мужчине вышеупомянутой заменой
названного аксессуара, который хотя и нельзя считать определяющим моментом
детерминизации пола, так сказать, вторичным половым признаком, но без
которого обычно ни один нормальный мужчина не чувствует себя достаточно
полноценным, если конечно он, то есть мужчина, находится в здравом уме и
трезвом состоянии).
Хотя конечно не в штанах счастье.
А где?
2. ГДЕ ЖЕ ТЫ, СЧАСТЬЕ?
"Счастье приходит и уходит, а мы остаемся,
причем преимущественно в дураках."
"Счастье - категория полиморфная, но
эфемерная."
Из записных книжек Сидорова
Сидоров имел в жизни счастье - дважды, впрочем, как и оно его. К
счастью оба счастья были хотя и бурные, но недолгие.
Скоропостижно осчастливленный по первому разу, Сидоров, не вняв
слабому голосу рассудка (какой рассудок - такой и голос) безрассудно сунул
голову под венец повторно, наивно полагая, что ведь не каждый же раз зубцы
у венца обязательно будут повернуты во внутрь.
По истечению срока давности, отведенного на процесс повторного
осчастливливания, Сидоров решил, что в данном обряде, используются
исключительно, так называемые, венцы терновые или заботливо свитые из иных
аналогичных дикорастущих и не менее противных представителей местной флоры
(какая фауна - такая и флора).
Но это как раз тот случай, когда мнение автора (то есть Сидорова) не
совпадает с мнением редакции, если конечно у нее есть отдельное мнение по
этому поводу (с чем мы ее и поздравляем: какая редакция...), но в глубине
души оставляем за собой право на сомнение. То есть, якобы особое мнение
при мнении, но отдельное, ставящее под сомнение априорное мнение,
высказанное ранее, в связи с которым есть мнения, сомнению не подлежащие,
по поводу которых все же есть отдельное мнение, ставящее изначально все
под сомнение. ("Закон транзитивности мнений", цитата взята из записок
Сидорова, том 8, стр. 76, пятая строка сверху.)
Короче в третий раз, если бы Сидорову вновь подвернулось счастье (или
он, Сидоров, - ему), то лично он, Сидоров, предпочел бы сразу, но
наличными. А лучше (это точка зрения самого Сидорова), чтобы на этот раз -
тайфун прошел стороной.
Всегда приятней узнавать о трагических катаклизмах из газет, чем
выступать в роли случайно уцелевшего очевидца.
Сидоров невольно вздохнул, и тут наконец на глаза ему попались
блудные брюки: аккуратно сложенные, они преданно взирали на своего,
впавшего в тоскливо-созерцательное настроение хозяина с самой верхней...
книжной полки, бесстыдно зажатые с одной стороны - 137 томиком неполного
собрания сочинений величайшего писателя анималиста и натюрмордиста Фистулы
Хрисенды Фигнера, крупнейшего знатока человеческих душ, тел и отдельно
взятых органов (наиболее прославившемуся благодаря бессмертному сериалу
"Предельно - педальные миры" и романам "Шагающие скоты из могилы", ну и,
конечно же, - "Крайняя плоть", где с присущим ему искрометным юмором и
безусловным знанием вопроса Ф.Х.Фигнер раскрывает тему дефекации в
условиях невесомости, мастурбации в условиях повышенной гравитации и
интимных взаимоотношений при отсутствии вообще каких бы-то ни было
условий, а так же: консервации при наличии радиации, презентации в
резервации, эманации в презервации и прострации в аннотации); а с другой
стороны - томиком посмертно изданных повестей рано ушедшего от нас, тоже
не хилого писателя-фантаста, певца обнаженного абсурда, Бель Ведера (Б.
Ведер: "Черный замолк", "Город-Дур", "Стою косой, совсем босой, слегка
распутный.", "Эзотерически - климактерическая точка" - особо отмеченный
шедевр: читательская премия "Большая нефиговая ветвь" за 1998 г.).
Сидоров снова вздохнул, снял с полки (?!) штаны и водрузил их на
надлежащее (?!!) место. Штаны смотрелись на надлежащем месте так, словно
это место в них и родилось (хотя некоторые профаны считают, что родится
можно либо в рубашке (если ночью, то в ночной?), либо - без).
Дополнив экипировку белыми тапочками, Сидоров понял, что он - готов!
То есть, не то чтобы совсем: каждый раз отправляясь в путь Сидоров
верил, что он не последний, и действительно, до сих пор каждый раз перед
Сидоровым открывалось на выбор сразу по несколько дорог, только вот
незадача, каждый раз анализируя постфактум сложившуюся ситуацию, Сидоров с
завидной самокритичностью сознавал, что дорога, которую он намедни выбрал,
явно неадекватна тем последствиям к которым она привела, но пока все еще
существовал выбор, и не поздно было все наверстать, исправить, загладить,
искупить, замазать, переиграть... перегнать и... выпить.
Было бы из чего выбирать, а за Сидоровым не заржавеет!
Эх, дороги!!!
Ах, дороги...
3. ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ
"Хорошие дороги, как кстати и люди, которые их
выбирают, на земле не валяются!
"Каждый имеет право выбирать и быть выбранным,
но избраны будут только избранные."
"Нас выбирают - мы выбираем, нас посылают - мы
медленно-медленно таем за горизонтом."
Из записных книжек Сидорова
Жизненный путь Сидорова не был усыпан розами.
Но за истинность этого утверждения Сидоров не стал бы ручаться
головой, хотя неоднократно говаривал, что она, то есть голова Сидорова,
исторической ценности не имеет, а имеет лишь номинальную стоимость.
Существовал существенный процент, что таки - да! То есть нашелся
такой... э-э-э... джентльмен, и усыпал таки путь, но похоже, что лепестки
с цветов облетели еще до того, как их, то есть цветы, стали швырять
Сидорову под ноги.
В результате у идущего Сидорова уже давно сложилось твердое
убеждение, что, сколько под ноги не смотри, ничего хорошего там не найдешь
(хотя сосед Сидорова - поэт Иван Прокидайло, утверждает, что так можно
сколотить целое состояние).
Совместно с венцом, комплект терний являл собой хорошо продуманную и
законченную композицию, за которую хотелось кому-нибудь набить морду.
Несмотря на это, Сидоров, получивший традиционное воспитание (в
отличии от тех, кто получил приличное или же вообще никакое), предпочитал
идти по жизни прямо, стараясь особенно не задумываться к чему это его, в
конечном итоге, может привести.
У Сидорова вообще была масса традиционных добродетелей.
Во-первых, Сидоров, естественно, не брал взяток, причем так же
естественно, как естественно ему их никто и не предлагал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг