струящегося тепла и все более горячие язычки его ползут по стали доспехов,
проникая в щели. И сохнут губы, первыми ощутившие, как накаляется тьма,
пахнущая едким дымком и грозой...
И вспыхнуло над головой, ярче тысячи звезд!
Стоцветные круги расплылись перед глазами, и теплое стало горячим, а
горячее жарким, словно в жерло печи ввергнут оказался Гуго фон Вальдбург.
Торопливо сорвал баварец шлем, обжигаясь, распутал завязки, сбрасывая
поножи. И вновь сине-белой молнией мелькнуло нечто, бросив на стены
мгновенные резкие тени. Воистину - вовремя скинуто железо! Ибо запахло
паленым, и, словно сплошной волдырь, вздулась кожа от ног до лица. Руку к
глазам - уцелели ли! И не ощутили пальцы пряди волос, с детства падавшей
на лоб. Испепелены кудри, и постыдно, словно у сарацина, оголена голова. А
в темном воздухе - мелкая горелая пыль, все, что осталось от колета,
сорочки и панталон.
Но странно! Всего лишь шаг в сторону - и жар таков, что медленно
белеет сброшенное железо, а ремни не только иссохли в скрученные жгутики,
но и осыпались холмиками бурой пыли. Здесь же, в самой середине Огненной
Купели, после двух мгновенных молний, пламя лишь обжигает, но, яростное,
не властно убить. Воистину, не гибель, но очищение...
Свято храня каноны рода, всю жизнь свою пребывал Гуго верным сыном
Матери-Церкви, но лишь сейчас, изнемогая в мареве рдеющих темным пурпуром
стен, осознал он смысл доброты отцов-инквизиторов и величие кроткости их.
Ведь - воистину! - подвергая тела грешников огненной муке, спасает кроткий
наставник бессмертные души подопечных, ибо в благости своей простит
Господь тому, кто, искупая прегрешения свои, познал такую боль.
И стоило Гуго осознать это, как отступил жар. Повеяло свежим
ветерком. И посветлело в предвратье.
Нагим, как в первый день прихода в мир сей, стоял рыцарь Гуго перед
распахнувшейся внутренней дверью. За нею, уходя вдаль и теряясь в
переливающемся мареве, открывался взгляду высокий, в два мужских роста,
коридор. А на стене, у самого входа, темнела багровая стрела, указывая,
куда ныне идти...
...Подобно младенцу, свободный от одежд и самих волос своих,
очистившись в огне, предстанет алчущий перед Безликим. Идя же переходами
Башни, еще и еще раз окинь взором весь путь жизни своей, ибо Безликий
увидит недра души твоей и скажет, чего ты хочешь, и ответит, как достичь.
Вспомни же наимельчайшее из свершенного тобою: владыка Башни оценит
готовность открыться перед ним. И тогда совет его будет легко исполнимым.
И без труда получишь ты желанное. Ведь Безликий всемогущ...
Всего лишь на миг остановился Гуго фон Вальдбург у порога невысокого
светлого зала, прежде чем переступить порог. Вот и все. Нагой и безоружный
предстанет он перед лицом истины. Как и должно.
Ни на что не походила обитель Безликого. И, право, что ему,
предвечному, медвежьи шкуры? Нужны ли всезнающему тяжелые книги на резных
пюпитрах? И странным казалось бы оружие на стенах этого зала, а тигли с
пахучим зельем - лишь смешными. Ничего! Только сотни огоньков опоясывали
стены от потолка до пола. Ряд - алые. Ряд - синие. Круглые, словно глаза
совы. Напротив же входа - большой выпуклый глаз, сияющий ровным зеленым
светом.
А посреди зала - белый квадрат, окаймленный черным.
И ступил на него рыцарь.
И умер.
Но ненадолго.
И вернулся в мир сей.
Была же смерть подобна подземному ходу, неуклонно сужающемуся. В
конце хода - дверь. А за нею - ничто. И совсем немного уже оставалось Гуго
до порога. Медленно шел рыцарь, а навстречу бежали люди - все, коих
встречал он в жизни. И несли щиты с гербами. И воняли сермягами. И вели
под уздцы коней.
Но словно могучая рука остановила Гуго у входа в небытие и резко,
почти ударом, вернула обратно. И понял рыцарь, что, вторгшись в разум,
убил и воскресил его Безликий.
- Я рад тебе, Гуго фон Вальдбург.
Голос прозвучал негромко и, вопреки приветливым словам, равнодушно.
Он возник из ничего и, возникнув, заполнил собою пустоту зала.
Спокойствие, отрешенность, холод великой мудрости - вот что слышалось в
голосе. И ощутил себя рыцарь назойливым муравьем, что взялся докучать
великану, прилегшему в тени дубравы.
Но сверх того! - вопреки канону проходил обряд. Ведь говорят
сказители: войдя, умрешь; а возродившись - уходи. Ибо за мгновение небытия
проникнет в сокровенные уголки души твоей Безликий. Проникнет и, познав
тайное, разгадает страсть. Поймет, не спросив, а затем, дав ответ,
изгонит.
Значит, не должен звучать голос. Но звучит!
- Не страшись, Гуго фон Вальдбург! Я хочу говорить с тобой.
- Но отчего со мной?
О, здесь подвох! Здесь коварство! Гуго сознавал это каждой частицей
разума своего. Разве самый достойный он из избранных? Разве уступали ему
астуриец, и франк, и гэл? Но ни одного из них не почтил беседой властитель
Башни! Значит, глумится Безликий. Хочет запутать гостя беседой и изгнать,
не излечив тоски... Но за что?
- Ты боишься обмана, Гуго? Не нужно бояться. Не умею я лгать, хотя,
быть может, было бы интересно. Не для этого сотворен. Лишь отвечать могу.
Но скучно отвечать на простые вопросы.
- Ты делаешь людей счастливыми. Так ли это просто?
- Счастливыми? - словно бы насмешка промелькнула в дотоле
бесстрастном течении слов. - Невнятное понятие. Как вы, смертные, упорно
применяете его... Но, говоря "счастье", не говорите ничего. Пустое слово.
- Пустое? Но золото! Но власть!! Но слава!!!
И совсем по-живому прозвучал ответ:
- А разве ты, Гуго фон Вальдбург, пришел за этим?
Вот так! С кем споришь, баварец?!
И что скажет муравей великану?
- Ты сумел поймать меня на слове, Владыка Башни. Да, мне хватает
злата, завещанного предками. И не нужны титулы, ибо корон много, а герб
Вальдбургов - один. Воистину - у каждого своя страсть и свое счастье. Но я
не ведаю, что гнетет меня. Имея все, всего лишен. Потому и предстал перед
тобою...
И чем ответит великан муравью?
- Хорошо сказано, Гуго, - соглашается голос. - У каждого своя
страсть. Но скучно счесть страстью вожделение. Простое - просто. К чему
тут я? Что толку наполнять пустоту, не наделенную дном? Подобные тебе
вынуждали меня отвечать - ибо это мой долг. Но ведь их вопросы -
начинались с "хочу". А я создан для решения истинных задач!
И вдруг - мука в голосе:
- Но что толку, если ответы уже не нужны никому. Нужен ли я, если это
так?
И - надежда, делающая голос совсем живым:
- Ты первый, чья страсть неясна мне. Быть может, она истинна?
...Необъятна скорбь Безликого. Ушли тролли, которым служил он честно
и верно. Ушли и погибли неведомо где. Никто не вернулся в Башню. И остался
Безликий один. Уже не слугой, но господином. Но господство его - в ответах
на вопросы. Оттого ждет он вопрошающих...
- Да, Гуго, ты выше подобных тебе. Ибо душа твоя непрозрачна.
Невольной гордостью откликнулось сердце. Такого не рассказывали
бродяги-певцы. И ныне еще выше взойдет слава имени фон Вальдбургов.
Воистину, подобным венцом еще ни один из предков не венчал родового герба.
- Ужели ты, всезнающий, не постигнешь тоску мою?
Недолго помолчав, пояснил голос.
- Понять можно, разложив сложное на простое. Неявное сделав явным. А
неясное - ясным. Но в твоей душе много такого, что по силам осознать лишь
тебе. Я открою тебе суть тоски. А ты сумей передать ее так, чтобы я понял.
Пойми и выскажи. Тогда - отвечу.
И, словно стилетом, пронзила виски мгновенная боль. Вспышка ослепила
глаза. В лихорадочной круговерти мелькнуло все, что довелось видеть и
испытать. Мелькнуло и пропало. Осталось лишь одно видение. Воспоминание.
Отблеск памяти. Единственное, не пропавшее во тьме. Болезненное, как сама
тоска...
И пришел Гуго в себя.
Очнулся.
Смятенный. Еще отказывающийся поверить.
Но уже и не смеющий сомневаться.
Как странно! Ни на миг не забывал об увиденном, но полагал, что ему -
сильному! - не способно затмить жизнь это воспоминание, горькое, но такое
пустое в сравнении с великими делами фон Вальдбургов.
Вот чего не может понять Безликий.
А не умея понять, велит объяснить.
И лишь тогда сможет он совершить чудо.
Но значит - пусть в малом, а уступает властелин Башни человеку?
И словно в ответ, улыбка в голосе:
- Да, Гуго. Ты - иной, нежели прежние. Они не спрашивали. Они всего
лишь просили.
...Проси, чего хочешь. И, узнав, как достичь, получишь желанное. Ибо
Безликий всемогущ...
Неужели так просто? Всего лишь взглянуть в лицо тоске своей, не
больше. Но взглянув, узнаешь разницу между просьбой и вопросом.
Слабый просит. Сильный спрашивает.
Спрашивай, человек!
ГУГО ФОН ВАЛЬДБУРГ - ЕДИНСТВЕННЫЙ, ГОВОРИВШИЙ С БЕЗЛИКИМ. И
ПОСЛЕДНИЙ, ДОПУЩЕННЫЙ В БАШНЮ. ОН ВЕРНУЛСЯ ВО ЗДРАВИИ И СЛАВЕ, НО ПРОЖИЛ
НЕДОЛГО. ТОСКА УБИЛА ЕГО. ИБО БЫЛ РЫЦАРЬ ГУГО ПЕРВЫМ ИЗ ИЗБРАННЫХ, КТО НЕ
ОБРЕЛ ЖЕЛАННОГО.
Спроси - и обретешь дар творить алмазы из глины.
Но подкупишь ли тоску?
Спроси - и чело увенчает корона.
Но разве прикажешь тоске?
Спроси - и слава твоя достигнет Гроба Господня.
Но когда и кого устрашилась тоска?
...Говори коротко. Еще лучше - молчи. Безликий знает, чего хочет душа
твоя. И станет зеленый глаз синим. Спустя миг - алым. Обратись в слух и
внимай. Алый свет - знак: всезнающий готов осчастливить тебя ответом...
На колени опустился Гуго фон Вальдбург, голый и безоружный.
Не рыцарь с гербом.
Но человек, познающий суть тоски своей.
И задал вопрос.
Тотчас же полыхнул выпуклый глаз. Зелень сменилась синевой. Но синева
не стала багрянцем.
Ибо внезапно побелел глаз.
Ослепил яркой вспышкой.
И погас, подернувшись мутью.
Ослеп Безликий. И сотни мерцающих огоньков погасли вместе с выпуклым
оком. По залу же, неведомо откуда, пополз странный, неприятно-горелый
запах. Словно человечью плоть, опутав сыромятными ремнями, поджаривали
где-то в глубинах Башни.
Замер рыцарь.
Оглянулся, бессильный, по сторонам.
И, понимая, что ответа уже не дождаться, закричал человек, поднявшись
с колен.
Дерзко и почтительно.
Умоляя и угрожая.
Повторяя снова, и снова, и снова:
- Три года минуло со дня, когда прекрасная Катарина, младшая из
Цорнов, сказала мне: "Я не люблю тебя, рыцарь..."
ПОЧЕМУ?!!!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг