завтра будем дома. Переутомились от обилия впечатлений, наверное? Это
бывает.
"Почему он промолчал? И - метро совсем не там!"
Они сгрудились у особняка, где окончил свои дни Мирабо. Кореньков
оперся рукой о теплые камни цоколя, нагретые солнцем, и без всякой
оформленной мысли поковырял ногтем. Камень неожиданно поддался, оказался
не твердым, сколупнулась краска, и под ней обнаружилось что-то инородное,
вроде прессованного картона... папье-маше.
Нервы Коренькова не выдержали. (Драпать... Драпать... Драпать!..)
Боком-боком, по сантиметру, двинулся он назад. Группа затопотала за
Дени, Вадим Петрович отвлекся, Кореньков собрался в узел, улучил момент -
и выстрелил собой за угол!
Бегом, быстрее, свернуть налево, еще налево, направо, быстрее! Юркнул
в подворотню и затаился, давя кадыком бухающее в глотке сердце.
Поднял глаза, ухнул утробно, осел на отнявшихся ногах.
Никакого дворца не было.
Высилась огромная декорация из неструганых досок, распертых серыми от
непогод бревнами. Занавески висели на застекленных оконных проемах.
Посреди двора криво торчала бетономешалка с застывшим в корыте раствором,
и рядом валялась рваная пачка из-под "Беломора".
Поспешно и со звериной осторожностью Кореньков заскользил прочь,
дальше, как можно дальше, задыхаясь рваным воздухом и оглядываясь.
Вот еще особняк, обогнуть угол, второй угол: ну?!
Внутри громоздкой фанерной конструкции, меж рваных растяжек тросов,
влип в лужу засохшей краски бидон с промятым боком.
Обратно. Дальше.
Вот люди сидят за столиками под полосатым тентом. Бесшумно подобрался
он с тыла, отодвинул край занавески: говорили по-русски, и не с какими-то
там эмигрантскими интонациями, - родной, привычный, перевитый матерком
говорок. А одеты абсолютно по-парижски!..
С бессмысленной целеустремленностью шагал он по проходам и "улицам",
слыша русскую речь, и теперь ясно различал привычную озабоченность лиц,
привычные польские и чехословацкие портфели, привычные финские и немецкие
костюмы, привычные ввозимые моряками дешевые модели "Опеля" и "Форда".
Эйфелева башня никак не тянула на триста метров. Она была, пожалуй,
не выше телевышки в их городке - метров сто сорок от силы. И на основании
стальной ее лапы Кореньков увидел клеймо запорожского сталепрокатного
завода.
Он побрел прочь, прочь, прочь!.. И остановился, уткнувшись в
преграду, уходившую вдаль налево и направо, насколько хватало глаз.
Это был гигантский театральный задник, натянутый на каркас крашеный
холст.
Дома и улочки были изображены на холсте, черепичные крыши, кроны
каштанов.
Он аккуратно открыл до отказа регулятор зажигалки и повел вдоль
лживого пейзажа бесконечную волну плавно взлетающего белого пламени.
Не было никакого Парижа на свете.
Не было никогда и нет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг