Михаил ВЕЛЛЕР
КОШЕЛЕК
Черепнин Павел Арсентьевич не был козлом отпущения - он был просто
добрым. Его любили, глядя на него иногда как на идиота и заботливо. И
принимали услуги.
Выражение лица Павла Арсентьевича побуждало даже прогуливающего уроки
лодыря просить у него десять копеек на мороженое. Так складывалась
биография.
У истоков ее брат нянчил маленького Пашку, пока друзья гоняли мяч,
голубей, кошек, соседских девчонок и шпану из враждебного Дзержинского
района. Позднее брат доказывал, что благодаря Пашке не вырос хулиганом или
хуже, - но в Павле Арсентьевиче не исчезла бесследно вина перед обделенным
мальчишескими радостями братом.
На данном этапе Павел Арсентьевич, стиснутый толпой в звучащем от
скорости вагоне метро, приближался после работы к дому, Гражданке, причем
в руках держал тяжеловесную сетку с консервами перенагруженного
командировочного и, вспоминая свежий номер "Вокруг света", стыдливо
размышлял, что невредно было бы найти клад. Научная польза и радость
историков рисовались очевидными, - известность, правда, некоторая смущала,
- но двадцать (или все же двадцать пять?) процентов вознаграждения
пришлись бы просто кстати. Случилось так, что Павел Арсентьевич остался на
Ноябрьские праздники с одиннадцатью рублями; на четверых, как ни верти, не
тот все-таки праздник получится.
Он попытался прикинуть потребные расходы, с тем чтобы точнее
определить искомую стоимость клада, и клад что-то оказался таким
пустяковым, что совестно стало историков беспокоить.
Отчасти обескураженный непродуктивностью результата, Павел
Арсентьевич убежал мыслями в предыдущий месяц, октябрь, сложившийся также
не слишком продуктивно: некогда работать было. Зелинская и Лосева
(острили: "Если Лосева откроет рот - раздается голос Зелинской") даже
заболеть наладились на пару, так что когда задымил вопрос о невельской
командировке, к Павлу Арсентьевичу, соблюдая совестливый ритуал,
обратились в последнюю очередь. Тем не менее в Невеле именно он, среди
света и мусора перестроенной фабрики, целую неделю выслушивал ругань и
напрягал мозги: с чего бы у модели 2212 на их новом клее стельки отлетают?
А по возвращении потребовался человек в колхоз. Толстенький Сергеев
ко времени сдал жену в роддом, а "Москвича" в ремонт, вследствие чего
картошку из мерзлых полей выковыривал Павел Арсентьевич. Он служил как бы
дном некоего фильтра, где осаждались просьбы, а предложения застревали по
дороге туда.
Слегка окрепнув и посвежев, он прибыл обратно, когда уже снег шел,
как раз ко дню получки. Получки накапало семьдесят шесть рублей, да премии
десятка.
Среди прочих мелочей того дня и такая затерялась.
В одной из натисканных мехами кладовых ломбарда на Владимирском
пропадала бежевая болгарская дубленка, а в одной из лабораторий
административного корпуса фирмы "Скороход", громоздящегося прямоугольными
серыми сотами на Московском проспекте, погибала в дальнем от окна углу
(как самая молодая) за своими штативами с пробирками ее владелица Танечка
Березенько, - с трогательным и неумелым мужеством. Надежды на день получки
треснули, и завалилась вся постройка планов на них: до Ноябрьских
праздников оставалось четыре дня.
Излишне говорить, что Павел Арсентьевич сидел именно в этой
лаборатории, через стол от Танечки. В дискомфортной обстановке он проложил
синюю прямую на графике загустевания клея КХО-7719, поправил
табель-календарик под исцарапанным оргстеклом и нахмурился.
Молчание в лаборатории явственно изменило тональность, и это
изменение Павел Арсентьевич каким-то образом ощутил направленным на себя.
Дело в том, что дома у него висел удачно купленный за сто рублей
черный овчинный полушубок милицейского образца, а у Танечки в дубленке
заключалось все ее состояние.
Короче, вызвал тихо Павел Арсентьевич Танечку в коридор и, глядя мимо
ее припухшей щеки, с неразборчивым бурчаньем сунул три четвертных.
Увернулся от Сеньки-слесаря, с громом кантовавшего углекислотный баллон, и
торопливо к автомату - пить теплую газировку...
И вот поднимался он на эскалаторе, и жалел жену... Среди толчеи
площади рабочие обертывали кумачом фонарные столбы, а когда Павел
Арсентьевич опустил глаза - на затоптанном снегу темнел прямоугольничек:
кошелек. Только он нагнулся, как трамвай раскрыл двери, толпа наперла и
так и внесла сложенного скобкой Павла Арсентьевича с кошельком. Пока он
кряхтел и штопором вывинчивался вверх, сзади загалдели уплотняться,
вагоновожатая велела освобождать двери, даме с тортом и ребенком придавили
как первый, так и второго, юнцы сцепились с мужиком, передавали на билеты,
трамвай разгонял ход... - момент непосредственности действия как-то
исчезал, а злосчастная застенчивость сковывала Павла Арсентьевича все
мучительнее. Спросил бы кто... А то вот, мол, благородный выискался,
оцените все его честность и кошелечек грошовый... Заалел Павел Арсентьевич
(и то - давка), однако собрался с духом уже, - да раздвинулись двери,
народ вывалился и разбежался в свои стороны, и остался он один на
остановке.
И тут обнаружил, что рука-то с кошельком - в кармане. Тьфу.
Черт ведь... Теперь в бюро находок завтра тащиться...
Кошелечек коричневый, потертый, самый средненький. Срезая пахнущим
по-зимнему соснячком путь к подъезду, Павел Арсентьевич не выдержал -
обследовал... Содержимое равнялось одному рублю, ветхому, сложенному
пополам. Эть, - из-за пустяков...
- Верочка, - сказал он в дверях, улыбнувшись и ясно ощутив движение
лицевых мускулов, создавшее улыбку, - сегодня, знаешь...
Жена была верной спутницей жизни Павла Арсентьевича и настоящим
другом; они делились всем. Она выразила взглядом дежурную готовность мирно
принять известие и помочь найти в нем положительную сторону. Они хорошо
жили.
- Мамочка! бежит! - запаниковала Светка из кухни, грибной дух и
шипение распространились одновременно, Верочка взмахнула руками и исчезла.
Проголодавшийся Павел Арсентьевич стал настраиваться к обеду: разуваться,
переодеваться, мыть руки и попутно растолковывать Валерке, что такое
бивалентность и (поглядев в словаре) амбивалентность, причем соглашался
долговязый Валерка высокомерно, - возрастное...
За столом Павел Арсентьевич, дуя на суп, изложил про дубленку.
Верочка разложила второе, налила кисель, щелкнула по макушке Валерку за
то, что он жареный лук из тарелки выуживал, и умело раскинула высшую
семейную математику, теория которой ханжески прикидывается арифметикой, а
практика сгубила не один математический талант.
После, выставив детей и конфузясь, Павел Арсентьевич чистосердечно
поведал обстоятельства находки и предъявил кошелек. Верочка ознакомилась с
рублем номер ОЕ 4731612, 1961 года выпуска, обязательным к приему,
подделка преследуется по закону, и сказала:
- Бир сом!
- А? - встревожился Павел Арсентьевич.
- Бир манат, - сказала Верочка. - Укс рубла. Адзин рубель. Добытчик
мой!..
Посмеялись...
Назавтра у Верочки после работы проводилось торжественное собрание,
так что Павел Арсентьевич должен был спешить домой - контролировать детей.
В четверг же, следуя закономерности своей жизни, он трудился на овощебазе
(неясно, вместо кого): таскал в хранилище ящики с капустой. Когда
расселись на перерыв, Володька Супрун, начальник второй группы, стал по
рублю народ гоношить. Бутерброды у Павла Арсентьевича были, рубля же -
нет... А Володька ждет, и все смотрят... Плюнул про себя Павел
Арсентьевич, достал найденный кошелек, который потом в бюро сдать
намеревался, и подал рубль, под шуточки компании.
За портвейном с Володькой он же в очереди давился.
Застелили ящики, устроили застолье, встретили предварительно
наступающий праздник 7 ноября. По-человечески, по-свойски; хорошо.
Праздничным утром Павел Арсентьевич еще кейфовал в постели, а
вернувшаяся из универсама Верочка уже варила картошку, перемешивала салат
и наставляла Светку не-мед-ленно поднимать ленивых мужчин. И водочка на
белой скатерти отпотевала, и шпроты, и огурчики, так что Павел Арсентьевич
умильно подивился Верочкиной изворотливости.
Ответ ему был:
- Пашенька... да я у тебя же в кошельке взяла...
Павел Арсентьевич не понял.
- Ну... который ты нашел... В куртке нейлоновой, что для овощебазы,
во внутреннем кармане... лежал...
Павел Арсентьевич совсем не понял. Розыгрыш.
- Двадцать рублей, - растерялась Верочка. - По пятерке. Три
шестьдесят сдачи осталось...
Валерка, паршивец, из туалета голос подал:
- Дед-Мороз принес, чего неясного!..
Насели на Валерку, но он с шумом спустил воду. По телевизору загремел
парад, Светка индейским кличем потребовала своей доли веселья в торжестве,
пожаловал Валерка и нацелился отмерить себе алкоголя, - праздник
раскручивал свое многоцветное колесо: утюжить костюм, ехать гулять на
Невский, из автоматов обзванивать с поздравлениями знакомых, собираться в
гости к Стрелковым на Комендантский аэродром... Возвращаясь ночью,
вспоминали, как Верочка однажды из мешочка пылесоса вытряхнула десятку...
Мало ли забот...
В этих заботах он с легким сердцем пожертвовал жениховствующему,
предсвадебному Шерстобитову два билета на Карцева и Ильченко, а сам
подменил его в дружине: подняв ворот тулупчика, до полуночи патрулировал
пустынную Воздухоплавательную улицу, знакомясь с историями из жизни
бывалого двадцатилетнего старшины.
Из почтового ящика в подъезде Павел Арсентьевич вынул открытку с
напоминанием о квартплате.
- Ну-ка... тряхни нашу самобранку! - пошутил он, поцеловав Верочку в
прихожей. И как-то... не то чтобы они друг друга поняли... а может, и
поняли...
Верочка открыла защелку стенного шкафа, достала из синей нейлоновой
куртки с надорванными карманами кошелек, с улыбкой открыла, перевернув, и
тряхнула. На зеленый линолеум прихожей выпорхнули синенькие пятерки:
раз-два, три, четыре...
В спальне испуганный совет шел шепотом, хотя дети в другой комнате
давно спали. Ночью Верочка грела молоко: Павел Арсентьевич не мог уснуть,
а снотворное в их доме отродясь не требовалось.
- Товарищи, - храбро вопросил Павел Арсентьевич в лаборатории, - кто
мне двадцать рублей возвращал, братцы?..
Прозвучало бестактно. Большинство хмыкнуло, а Танечка Березенько
покраснела. Толстенький Сергеев пожал ему плечо и мужественным голосом
попросил обождать аванса. Павел Арсентьевич смутился, отнекивался.
Отнекиваться у Агаряна, Алексея Ивановича, начальника лаборатории, не
приходилось. Алексей Иванович хлопотливо усадил его в кресло, угостил
сигаретой, осведомился о жизни, после чего ущипнул себя за кавказские
усики и поручил бегленько накидать ему тезисы для выступления на
отраслевом совещании, - за последние полгода, только основы, ну, как он
умеет. Всех след простыл, а Павел Арсентьевич терзался муками слова, пока
сдал перелицованный текст злой золотозубой блондинке, распускавшей свитер
в пустом машбюро.
Перед сном он стукнул кулаком по подушке, извлек из тумбочки возле
кровати помещенный туда кошелек и дважды пересчитал восемь бумажек
пятирублевого достоинства.
- Верочка, - фальшиво и крайне глупо обратился к ней Павел
Арсентьевич, - ты зачем сюда-то свой аванс положила?..
Аванс лежал в денежной коробке из-под конфет "Белочка", в бельевом
шкафу. Павел Арсентьевич закурил в спальне. Верочка пошла греть молоко.
От субботника, проводимого в четверг, Павел Арсентьевич неумело
попытался увильнуть. ("С таким лицом отказать в просьбе - значит, обмануть
в искреннейших ожиданиях... Непорядочно....") И выгребал Павел Арсентьевич
ветошь из закройного без всякого подъема духа.
И подозрения его не могли не оправдаться.
Плюс двадцать рэ.
А в пятницу хоронили директора пятого филиала, и отряженный от
лаборатории Павел Арсентьевич стоял с траурной повязкой среди венков с
лицом воистину скорбным...
Плюс двадцать рэ.
В его отсутствие Верочка погасила задолженность за квартплату,
прибегнув к сумме из этого кошелька. Грянула сцена.
Убедившись в недостаче, Павел Арсентьевич хлопнул своим персональным
Клондайком об стену и призвал Верочку в спальню.
- Что - это? - твердо спросил он.
Верочка засвидетельствовала:
- Это деньги.
- Откуда? - надавил Павел Арсентьевич. Для него такая интонация
являлась признаком значительного раздражения.
Верочка ответила:
- Из кошелька, - и нервно засмеялась.
Ночное совещание постановило: ну его к лешему. Унизительно и
небезопасно. Что надо - на то они сами заработают. Еще неизвестно, откуда
эти деньги в кошельке берутся. И вообще, что это за кошелек такой. Может,
здесь такое замешано, что потом грехов не оберешься. Лучше держаться
подальше. А посему - сдать в бюро находок, и пусть кому принадлежит - тот
и владеет.
На Литейном, в бюро находок ("гибрид сберкассы и камеры хранения
вокзала"), Павел Арсентьевич заполнил за стойкой бланк. Похожий на
гардеробщика в синем халате старик казенно кивнул. Павел Арсентьевич
сунулся в карман, засуетился и оцепенел: забыл дома... Конфуз вышел.
Перерывали дом всей семьей. Валерка брезгливо возил веником под
ванной. Светка, перетряхивая игрушки, деловито разломала старую гармошку и
нелюбимую куклу Ваньку под предлогом поисков внутри них. Посреди развала
Верочка прозрачно посмотрела Павлу Арсентьевичу в глаза, влезла рукой во
внутренний карман его пиджака и достала искомый предмет.
Предмет содержал сто десять рублей.
Вдвое против вчерашнего.
- Паша, - сказала Верочка и оробела, - может, так надо?..
- Кому? - резонно возразил Павел Арсентьевич. И сам себе ответил: -
Мне - нет. - Подумал и добавил: - Тебе - тоже нет.
Еще мысль проплыла, что у Танечки есть дубленка, а у Верочки нет, что
у Сергеева имеется знакомый частник-протезист, вставляющий фарфоровые
зубы... Вздохнул Павел Арсентьевич и обнял жену.
Теперь перед высокой двустворчатой дверью бюро он зафиксировал
кошелек в кармане. По заполнении бланка карманы в совокупности содержали:
носовой платок, сигареты "Петровские", спички, ключи от дома и почтового
ящика и шестирублевую проездную карточку на декабрь. Абзац.
В заснеженном сквере у метро "Чернышевская" он закурил на скамеечке;
осенился - проверил.
Достал.
Пересчитал. Двести двадцать как одна копеечка.
"Удваивает, негодяй..." - прошептал Павел Арсентьевич.
Зажал постыдный рог изобилия в кулаке и направил решительные шаги
обратно.
Кошелек неукоснительно исчез при пересечении линии порога и появился
по выходе. Павел Арсентьевич мрачно произнес не к месту фразу: "Вот так
верить людям" и пошел вон.
Четыреста сорок.
Выкинуть? Ну знаете... Да и... тоже не получится...
Следующий отчаянный заход добавил пятерку. Эта мелочность подачки
воспринималась особенно оскорбительно. Мол, не ерунди, дядя, ты уже все
понял.
Умница Верочка самочинно приобрела бутылку "Старого замка", и два
зеленоватых стаканчика с вином светились, как в добрую старь, на тумбочке
у кровати.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг