Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
юноша, вы в советском военном городке...
     Эта ночь своей веселой жутью, наверное, запомнится навсегда. Мэлсдорж
привел его в какую-то мастерскую, где два монгола  только  что  откупорили
водку,  совершенно  по-русски  распотрошив  на  газете  "Унэн"  селедку  и
плавленые сырки. Однако, увидев Мэлсдоржа, они поклонились чуть ли  не  до
земли, убрались в уголок,  враз  забыв  про  водку,  и  пулей  выскакивали
оттуда,  едва  Мэлсдорж  коротко  отдавал  непонятные  распоряжения.   Они
разожгли огонь в  горне,  притащили  инструмент  и  снова  пристроились  в
уголке, испуганно таращась на Сварога - ему явно перепала доля  суеверного
почтения.
     - Ты тут в  законе,  я  смотрю,  -  сказал  Сварог,  неловко  топчась
посередине и все время натыкаясь на ржавые железяки.
     - Много будешь знать, генералом не станешь, - сказал  преобразившийся
Мэлсдорж, вдруг ставший ловчее, проворнее, даже, похоже, моложе. -  Садись
туда и пей водку. Вон водка стоит.
     - Да как-то... - зажеманился Сварог.
     - Ничего. Им на работе нельзя, не хотят они водки.
     Он что-то каркнул через плечо, и безымянные монголы подались из угла,
отчаянными жестами показывая Сварогу, как им не хочется водки  и  как  они
рады его угостить. Сварог без церемоний уселся на пыльный ящик и взялся за
водку. В целях успокоения расстроенных нервов.
     Но он не дождался никакого колдовства с заклинаниями и  таинственными
тенями. Тени елозили по стенам самые прозаические -  от  занятого  работой
Мэлсдоржа, время от времени помогавших ему безымянных  монголов  и  самого
Сварога. Правда, Мэлсдорж все время бормотал себе под  нос,  но  выглядело
это вполне обыденно.
     Он работал без устали -  плавил  золото,  разливал  его  в  крошечные
формы, бормотал над формами. Сварогу все же порой становилось жутковато  -
то глаза у безымянных монголов закатывались в ужасе под  самую  черепушку,
то  из-под  стола  маячила  посторонняя  тень,  то  как-то   по-особенному
посвистывал ветер, - и он наливал себе еще на два пальца, как истый  янки,
только содовую, понятно, не лил, откуда здесь содовая? А Мэлсдорж работал,
как ювелир. Похоже, здесь помимо прочего делали еще и женские украшения  -
иначе откуда  все  эти  тигельки  и  замысловатые  инструменты,  красивые,
неуместные в мастерской,  как  две  капли  воды  походившей  на  обиталище
советского слесаря.
     Когда в бутылке осталась треть, а крохотные  отливки  остыли,  Сварог
сообразил, что мастерит Мэлсдорж: пули под макаровский патрон, две  штуки.
Мэлсдорж, видимо, сделал главную работу - он сел на ящик рядом со Сварогом
и выпил водки, а безымянные монголы  вытаскивали  из  Свароговых  патронов
коричневые пули и осторожненько вставляли  на  их  место  золотые,  следя,
чтобы не просыпать пороха и не помять гильзы.
     - Стреляй все равно куда, - сказал Мэлсдорж.
     - Ну, спасибо...
     - Ладно, чего там. Дело не в тебе, майор, хоть мужик  ты  и  хороший.
Порядок должен быть. Если ты мертвый - лежи, а не скитайся по чужим векам.
У нас от своих не продохнуть, скоро и в степи будет тесно,  а  тут  еще  и
китайцы плодятся...
     Сварог осторожно покачал пули кончиком пальца. Они сидели  в  гильзах
крепко, словно  генералы  из  "райской  группы"  в  московских  кабинетах.
Мэлсдорж разлил остатки водки в два стакана,  зашвырнул  свою  в  рот,  не
коснувшись губами посуды (Сварог завистливо крякнул),  пососал  селедочный
хвост, держа его за плавники, привычно вытер  пальцы  о  голенище  мягкого
сапога, подумал и спросил:
     - А чего ты, если подумать, ерепенился? Был бы  уважаемым  человеком,
на лошадке скакал, города брал... Все лучше, чем сейчас.
     - Да привык я здесь как-то, - сказал Сварог. - Прижился.
     Он подозревал, что лукавит - в первую очередь  перед  собой.  Видимо,
все дело - в голой степи. Окажись на месте молодого честолюбивого степняка
король из высокого замка (водопровод и канализация  не  обязательны),  все
прошло бы  не  в  пример  легче.  Но  степь  выглядела  очень  уж  пустой,
необставленной, скучной. А Сварог был неистребимо городским. Степь  (пусть
и называвшаяся иначе) старательно и яро пыталась  убить  его  и  в  стране
Аллаха, и в стране Льва, в степи пропал без вести отец, степь уже два года
держала его здесь в  плоской  тюрьме  без  стен.  Степь  меняла  облики  и
названия, степь ни разу  не  задела  ни  осколком,  ни  пулей,  но  всегда
оставалась злокозненной плоскостью, богатой лишь необозримыми  горизонтами
да изредка - горами.
     Он шумно вздохнул, защелкнул патроны в  обойму,  обойму  в  рукоятку,
спросил:
     - А еще водка есть?
     Безымянные монголы, мешая друг другу, торопливо полезли в шкафчик.
     Назад Сварог возвращался тепленьким, бодрым и совершенно бесстрашным.
Он передернул затвор, вдобавок еще взвел курок,  чтобы  не  полагаться  на
самовзвод. Сие было чревато - случалось, "Макар",  лежа  в  кобуре  или  в
кармане, сам собой срывался с предохранителя,  бабахал  самостоятельно,  и
хозяин  получал  пулю  -  в  соответствии  с  присущим  ему  везением  или
невезением. Но Сварог хотел подстраховаться.
     Он шагал, браво покачиваясь, держа  курс  на  скудные  огни  военного
городка и услаждая себя песней из французского репертуара:

                        Его отец был арлекином,
                        а мать наездницей была.
                        И с колыбели был подкинут
                        он в мир добра и зла.
                        А колыбель его висела
                        над самой клеткой льва,
                        и слышал мальчик то и дело
                        судьбы своей слова:
                        "Ты был рожден акробатом,
                        твой долг - менять города..."

     Когда-то, в полузабытые времена больших несбывшихся надежд, он пел ее
под гитару по-французски, а сейчас помнил только вариант на  языке  родных
осин. Земля под ногами оставалась твердой, разве что норовила, стерва,  то
и дело вздыбиться и заехать под коленки. Нохор  не  появлялся.  Под  луной
замаячил справа сутулый, чутко присевший снежный человек алмасты - но этот
перебросками во времени не занимался и вряд ли сам  знал  точно,  в  каком
времени живет. Для ученых он был загадкой, для читающей публики сенсацией,
а для местных жителей - неопасной вонючей тварью, обитавшей  поблизости  с
незапамятных времен и потому столь же  привычной,  как  закат  или  понос.
Белые  люди  в  военной  форме  поначалу  принимали  его  за   алкогольную
галлюцинацию, но потом тоже пообвыклись, если не  считать  озверевшего  от
безделья особиста, полагавшего здесь замаскированные китайские происки.
     Сварог поднатужился и гаркнул:
     - Зашибу, сука!
     Алмасты отпрыгнул не сгибая колен и  припустил  во  мрак,  в  котором
благополучно и растворился. Он уже успел понять,  что  от  белых  людей  в
военной форме нужно спасаться галопом.
     - Это нормально, - сказал сам себе Сварог голосом то ли Горбачева, то
ли  Кашпировского,  идиотски  захихикал  и  пошел  дальше  под   огромными
звездами.
     В эту ночь его так и не потревожили.  Утречком  он  отпился  холодной
водой и поскорее  убрался  подальше  от  семейного  очага,  пока  жена  не
обнаружила исчезновения золота. Насколько позволяли служебные  обязанности
и распорядок дня, он то и дело уединялся, откровенно нарываясь. Да  так  и
не нарвался. Начал даже подозревать, что удрученный провалом  эксперимента
шаман умер от инфаркта или был сгоряча укорочен на голову.
     Домой возвращаться как-то не  тянуло.  Он  без  всякого  удовольствия
забрел в гости к замполиту Ульянову (ни с какого  боку  не  родственнику).
Ульянов без всякой фантазии кушал водку и был мрачен,  как  никогда,  -  в
голову ему стукнуло, что в нынешние бурные психопатические времена его под
горячую руку причислят к родственникам вождя трудящихся всего мира и, чего
доброго, положат в Мавзолей. Симптомчики были знакомые, означавшие, что  к
ночи из холодильника полезет Карл Маркс, и  придется  бежать  за  доктором
Зуевым, который Карлу непременно прогонит, если только сам не будет гонять
друидов. Правда, если подумать, для замполитовой печали были все основания
- ходили стойкие слухи, что в ближайшее время замполитов  ликвидируют  как
класс, а ничего другого Ульянов  как-то  не  умел,  да  и  не  особенно-то
порывался учиться, честно говоря. На сковородке у него догорал разодранный
по страничкам  партбилет  -  но  Ульянов,  как  выяснилось,  к  демократам
примыкать вовсе  не  собирался,  просто  разочаровался  в  родной  партии,
разучившейся делать  перевороты.  Сварог  выпил  водки,  пожелал  Ульянову
приятной беседы с Карлом Марксом и направился к археологам.
     На полдороге его и достало - и качественно. Он вошел в сухую  твердую
землю, как утюг в ведро с водой, чисто по привычке  побарахтался  немного,
но потом опомнился, зачем-то поднял  руки  над  головой,  решив,  что  так
пойдет легче, - и провалился из солнечного дня в  ночь.  Поблизости  жарко
пылали высокие костры, ржали  лошади,  вокруг  стелился  странно  тяжелый,
устойчивый дым из причудливых курильниц на  затейливых  ножках,  и  шаман,
целехонький и здоровехонький, разразился  столь  радостными  воплями,  что
голова его, похоже, еще миг назад и впрямь висела на волоске.
     А Нохор смотрел  на  Сварога  с  нехорошим  удовлетворением,  как  на
желанную  долгожданную  игрушку,  улыбался  во  весь  рот,  и   у   висков
покачивались черно-бурые лисьи  хвосты  и  еще  какие-то  плоские  золотые
висюльки, дракончики и кони. Сварог медленно и плавно, как во сне, опустил
руку, дернул большим пальцем клапан кобуры.
     - Ну и пришлось же за тобой  побегать,  -  сказал  Нохор.  -  Как  за
капризной девкой, право слово. Ничего, все  позади...  -  И  приказал,  не
оборачиваясь: - Приведите ему коня.
     Кто-то, невидимый за  пламенем  костров,  припустил  прочь,  отчаянно
стуча сапогами. Все так же медленно и плавно Сварог  поднял  руку,  отводя
большим  пальцем  ребристый  язычок,  он  успел  еще  испугаться,  что  по
неведомым  законам  колдовства  перенесенный  в  другое  время  порох   не
вспыхнет, а пружина не распрямится, - и тут  же,  в  некий  растянутый  на
долгие минуты миг, ощутил,  как  освобожденный  ударник  пошел  вперед,  и
кусочек  свинца  в  обтекаемой  медной  оболочке   ввинтился   в   нарезы,
подпираемый упругим, удлинявшимся цилиндром раскаленного газа,  коричневая
гильза неспешно ушла вправо по параболе... Кажется, рядом вопили,  звенели
оружием, выхватывая мечи на бегу, кто-то проломился  прямо  сквозь  костер
черным чертом в  ворохе  ало-золотистых  искр  -  но  вокруг  Сварога  уже
смыкалась мутная пелена, и, стреляя второй раз, он уже плыл  посреди  этой
пелены в непонятном направлении, видел еще, как  прямо  перед  ним,  перед
дулом пистолета, возникла в сером тумане дыра с неровными краями, и в  ней
виднелись далекие костры с мелькавшими на их фоне черными, неправдоподобно
четкими силуэтами - а потом исчезли и дыра, и туман. Сварог стоял почти на
том же месте, впереди виднелся  раскоп,  а  пистолет  был  в  руке.  Чисто
машинально он  выщелкнул  обойму,  большим  пальцем  вышелушил  коричневые
кургузые патроны. Их оказалось пять. Шестой, дело ясное, сидел  в  стволе,
загнанный туда предыдущим выстрелом, -  а  две  золотых  пули  остались  в
неизвестном прошлом. Значит, удалось. Произошло  так  быстро,  буднично  и
скучно, что на душе стало не радостно, а скучно и больно. Сказкам положено
кончаться как-то не так - то ли веселее, то ли необычнее.
     Но по дороге к раскопу Сварог пришел  к  выводу,  что  сказки  всегда
кончаются именно так - скучно и буднично. Никто не заглядывал в те  будни,
что простираются за словами "Тут и сказке конец" - а это еще не конец, там
обязательно должно что-то происходить, ведь  живы  положительные  герои  и
даже часть отрицательных, и удачливому принцу причитается  полкоролевства,
а  спасенной  принцессе  не  обойтись  без  законного  брака,  она  же  не
подзаборная какая-нибудь и не кухаркина дочь. Голова дракона (или  тролля)
валяется в пыли под забором на заднем  дворе,  куда  ее  откатили  пинками
кухонные мужики, чтобы не мешала таскать с ледника говядину и запечатанные
жбаны. У царевны (или принцессы) нет ни одного приличного платья, и  нужно
ее срочно обшивать, старшие сыновья на стенку лезут от злости, и их вполне
можно понять: они, скорее  всего,  старательно  и  серьезно  готовились  к
восшествию на трон,  изучали  экономику,  финансы  и  военное  дело,  пока
младшенький в обществе говорящих серых волков болтался за тридевять земель
(к тому же наверняка без паспорта и подорожной, так что дипломатам  теперь
отписываться не одну  неделю).  Министры  ломают  голову,  как  надлежащим
образом   разделить   королевство   пополам,   не   разрушив   устоявшихся
хозяйственных  связей,  не  задев  границы  баронских  имений  и  общинных
выпасов. Если там есть биржа, она  на  всякий  случай  паникует,  и  курсы
иностранных  денежек  скачут  самым  причудливым  и   идиотским   манером.
Простонародье, усмотрев реальные шансы  на  лишний  уик-энд,  гуртуется  в
кабаках и у дворцовых ворот - вдруг выкатят бочку? Один  папаша-король  на
радостях надрался и тискает  фрейлин.  А  сам  принц  сидит  в  горнице  и
понемногу начинает соображать, что  начинается  скучная  будничная  жизнь,
потому что спасенная  принцесса,  став  законной  супругой,  черта  с  два
отпустит освобождать  других  принцесс  и  рубать  драконов,  ибо  женщины
невероятно практичны. В общем, болото, не зря же умница волк предупреждал,
что больше они не увидятся...
     Сварог добрел до края раскопа и глянул вниз. Мавзолей был уже вскрыт,
бревна  убраны,  и  гробокопатели  в  полном  составе  толпились   вокруг,
восхищенно лицезрея скелет, лежавший меж каких-то чаш,  ржавых  клинков  с
уцелевшими тускло-желтыми рукоятями (значит, золотыми)  и  прочего  хлама,
натасканного когда-то в могилу уважения ради. Сварог сначала наблюдал  без
всякого интереса, высматривая среди загорелых спин  Светину,  потом  вдруг
встрепенулся, проглотил подступивший к горлу комок, сбежал вниз по хлипким
шатким мосткам и стал проталкиваться ближе  под  недоуменное  оханье  тех,
кому вгорячах наступал сапожищами на босые ноги.
     На запястье скелета тускло  желтел  массивный  браслет  с  драконьими
головами. От черно-бурых хвостов, понятно, не осталось и  следа,  но  обок
пустых глазниц лежали плоские золотые висюльки, прикрепленные к  шлему,  -
золотые дракончики и кони. Сварог стал высматривать пули - должны же  быть
где-то, что им, золотым, сделается? - но на него  коршуном  налетел  ихний
главный: бородатый демократ, сидевший на "Огоньке", как наркоша на игле, и
оттого питавший к военным людям биологическую ненависть, какую старая дева
питает к голым кисулям из "Плейбоя" - по определению доктора Зуева, ерника
и консерватора, успевшего с бородатым подраться в зыбкие дни ГКЧП (правда,
не по политике, а из обоюдного пьяного куража). Налетел и стал нудить  про
нетленные ценности науки, коей не  имеют  права  мешать  пьяными  визитами
представители имперской военщины. Сварог к тому времени давно  протрезвел,
но, чтобы не огорчать интеллигента, огрызнулся в классическом стиле:
     - Если ты такой умный, чего строем не ходишь? Сталина на тебя нет...
     Выбрался из раскопа и потащился  в  военный  городок.  На  душе  было
невыразимо мерзко и хотелось переиграть все назад. Как это сплошь и  рядом
водится, изничтоженный своими руками  шанс  казался  теперь  единственным,
ради чего стоило жить,  а  собственная  решимость  избавиться  от  лучшего
будущего - достойной последнего придурка. При мысли, что  он,  побывав  за
таинственной дверью, сам заколотил ее за собой и обречен  отныне  на  этот
мир, тоскливое бешенство захлестывало мозг. Нестерпимо  хотелось  иного  -
иных миров, иной жизни, иной судьбы.
     Неизвестно,  успел  ли  он  подумать,  что  страстные  желания  имеют
пакостное свойство сбываться.
     А может, все произошло так быстро, что и не успел.
     Потом пьяный доктор Зуев говорил особисту, что в Англии вот  ежегодно
пропадают без вести двенадцать тысяч человек, и ничего, никто не делает из
этого драмы. Трезвый особист  послал  его  подальше  и  угрюмо  сидел  над
докладной - он вообще-то привычно узрел в бесследном  исчезновении  майора
С.С.Сварога китайские происки,  но  совершенно  не  представлял,  как  это
аргументировать  на  бумаге.  Мэлсдорж  кое-что  чуял,  но  его  никто  не
спрашивал.
     А в общем, пропавшего толком и не искали - на одной шестой части суши
закручивались такие дела, что остальные пять частей пребывали в паническом
обалдении, и где уж тут помнить о каком-то  майоре,  пусть  даже  кавалере
парочки экзотических орденов...




                           ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МИЛОРД


                                1. ОН ИДЕТ

     Сначала была боль  -  обжигающая,  пронизывающая,  залившая  тело  от

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг