спросил:
- Слушай, кто это?
- Боян, ткачев сын, - потирая бок ответил сосед.
- А что такое ВБО?
- Всерусское боянское объединение... Ну ты, критик, и темный!
Кто ж нас не знает?!
Пристыженный дурак примолк. А директор ласково потрепал по
голове хнычущего Шнобеля, шепнул ему что-то на ушко и объявил:
- Ну что ж, пора и обсудить кого-нибудь. На закуску, так ска-
зать. Лапкин, говорят, вы уже прослушали былины молодых?
Но не успел Лапкин ответить, как из тесной кучки безусых боя-
нов, которые трясясь от страха стояли в дверях, вынырнул удиви-
тельный человек. Иван-дурак при его появлении поперхнулся медову-
хой, которую кто-то любезно протянул ему, и стал на всякий случай
натягивать боевые рукавицы.
Человек был немолод и на бояна ничуть не походил. Да и вообще
не походил он на русича, хоть и сабельку имел, какой любой бога-
тырь бы позавидывал. Но самое удивительное - его волосы и борода
имели нежно-зеленый, напоминающий о весне и свежей травке, цвет!
- Кстати, о былинах, - заорал он. - Услышав слово "былины", я
решил рассказать вам удивительный факт! Слово "былины" происходит
от древнерусского слова "быль"! Быль же означает - бывалое, быв-
шее, то есть уже случившееся и запавшее в память народа! Кстати, о
народе! Слово "народ"...
- Ты кто такой? - осадил его директор. - Я тебя раньше не ви-
дел.
- Боян я, - раскланиваясь, сообщил зеленоволосый. - Кстати,
слово "боян" происходит от...
- А ты не тать лихой? - вскинулся Шнобель. - Не печенег ли?
Не кавказец ли дикий?
- Я русский боян, - обиделся тот. - Автор замечательных зас-
тольных былин, исполняющихся напевно, вполголоса.
- А почему мы тебя не слышали? - продолжал бдить Шнобель.
- Пару лет назад, - помрачнел зеленоволосый, - шел я по лесу
и упал в берлогу. Мне медведь на ухо и наступил. С тех пор я пою
тихо, для себя.
- Кубатайчик! - всплеснул руками боян Верхушкин. - Помню,
помню я тебя! Ребята, это наш, боян!
Зеленоволосый гордо подбоченился и помахал Верхушкину рукой.
- Да, - задумчиво сказал директор ВБО. - Ситуация. А грамот-
ка, что ты боян. у тебя имеется?
- Вот она.
Директор осмотрел грамотку, понюхал, попробовал на зуб. Кив-
нул:
- Пойдет. Отлично сделана. Даже лучше, чем настоящая. Садись,
боян, с этого и начинать надо было.
Тот плюхнулся на скамью рядом с Иваном и окинул его пытливым
взглядом. Потом уставился на булаву.
- Слово "булава"... - начал он...
Иван торопливо сунул ему чашку с медовухой.
- Я не пью, - обиделся зеленоволосый. - Я пьянею от общения,
находясь в окружении пьющих. Это имеет ряд следующих преиму-
ществ...
Зажав обращенное к соседу ухо перчаткой, Иван вновь уставился
на директора ВБО. Рядом с ним уже стоял боян Лапкин.
- Слушали мы сегодня былины северного бояна Куланьяннена, -
начал он. Стоящий у дверей толстенький молодой боян глупо улыбнул-
ся и сделал вид, что настраивает гусли.
- Боян голосистый, былины хорошие, - продолжал Лапкин, - но
петь их нельзя!
Боян Куланьяннен уронил гусли и выпучил глаза.
- Почему нельзя? - сам себя спросил Лапкин и сам же ответил:
- Во-первых, мы таких не поем. Во-вторых, молод еще. В третьих, уж
очень у него былины жестокие. Вот, скажем, былина о сорока богаты-
рях и заколдованном острове. В ней богатыри, да даже и не богатыри
толком, а добры молодцы, только и делают, что друг друга на кусоч-
ки рубят. Такого не бывает!
"Бывает!" - хотел было пискнуть Иван, но сообразил, что нару-
шать напряженный полет мысли старого бояна невежливо, и промолчал.
- Вот если былину переделать так, чтобы они друг друга не
убивали, а понарошку дрались, - продолжал Лапкин, - чтоб булавы у
них были соломенные, а кровь - из сиропа клюквенного, тогда петь
можно. Есть у вас на севере клюква?
- Есть, - пролепетал Куланьяннен.
- Вот и переделайте. У вас большое будущее, боян. Вы вполне
сможете петь колыбельные песенки для детишек малых.
- А если я для взрослых петь хочу? - обреченно поинтересовал-
ся северянин.
Все иронически заулыбались. Боян-ткачев сын приподнялся и
разъяснил:
- Поймите, Куланьяннен, эти экологические ниши у нас давно
заняты. Остались места лишь для бояна-колыбельщика, бояна-хитрого
мужичка и бояна-гитариста. Гитариста - это чтобы показать нашу
прогрессивость. На гишпанском инструменте, гитаре, играешь? Нет?
Вот так-то. Что там у него с другими былинами?
- Ну, парочку мелких можно вставить в очередной концерт
"Версты былинные", - снисходительно сказал Лапкин. - Есть еще одна
большая, но какая-то больно запутанная. Можно, правда, ее до ума
довести. Надо в начале петь последний куплет, потом второй, затем
десятый и сорок третий. Остальные выкинуть, а двадцать шестой петь
в виде припева.
- Дело говоришь, Лапкин, - поддержал его боян-ткачев сын. -
Кого еще прослушали?
- Бояна Бурчалкина с юга, - нахмурился Лапкин. - Только сам
он не приехал, а прислал на бересте текст былины срамной. "Бабушка
и Василек" назывется.
- Читал, читал, - оживился кто-то из молодых. - Ох, срамная
былинка! Там Василек этот бабушку...
- Раз сам не приехал, и обсуждать не будем, - поспешил пере-
бить его директор. - Грамотку сию возле печки положите. Мало ли
что, вдруг дров не хватит... Кто еще у нас спеть хочет?
Тут Ивану-дураку плашмя саданули по затылку саблей. Он гневно
обернулся, и, отняв от уха рукавицу, уставился на зеленоволосого
соседа.
- Извини, - зашептал тот. - Привычка такая, как попаду в на-
род, так хочется саблей махать. Руки надо чем-то занять...
- На, - Иван протянул ему пригоршню семечек, оставшихся в
кармане от первой встречи с Марьей-искуссницей. Он справедливо ре-
шил, что семечки могут занять соседу не только руки, но и язык. И
угадал.
А возле директора ВБО уже стоял крепенький мужичок с грустным
выражением лица. Он со вздохом протянул ему несколько берестянных
свитков и произнес:
- Написал я тут маленько... Петь не надо, скажите просто, что
не так...
- Хитрый мужичек! - хором закричали бояны. - Покатит!
- Теперь бы еще гитариста найти, - мечтательно сказал дирек-
тор.
А бояны веселились. Крынки с медовухой незаметно уступили
место бутылям с зеленым вином. Сильно захмелевший от общего ве-
селья сосед приник к Ивану-дураку и зашептал:
- Семечки у тебя - язык проглотишь! Сам жарил?
- Любовь моя, Марьюшка, их жарила, - ответил Иван и побрел
искать более спокойное место.
Он протиснулся между двух боянов, обсуждавших размеры дани за
очередной концерт, постоял чуть-чуть возле кучки певцов, решавших,
как правильно петь былину об Алеше Поповиче. Оказывается, в самом
распространенном тексте былины Алеша бьется со Змеем Тугариным два
раза подряд и оба раза его убивает. Верно, древний боян написал
два варианта боя, а решить, какой лучше - не успел. Помер, видать,
от натуги. Теперь бояны решали, что лучше - выкинуть один поединок
или дописать, что у Змея Тугарина был брат-близнец Змий Тугарин.
Иван постоял, послушал, но понял, что сегодня бояны к единому мне-
нию не придут, и побрел к выходу.
У дверей было куда веселее. Молодые бояны, отпивая по очереди
из единственной бутыли с зеленым вином, пели друг другу свои были-
ны. Всеобщим успехом пользовался боян Воха, который, аккомпанируя
себе на гишпанском инструменте, пел на непривычный мотив:
- Выезжает тут Илюха, о, йе-е!
Выезжает на лихом коне!
Он крутой, он круче Соловья,
Он снесет ему башку, ий-я!
А Алена Соловьинишна ушла гулять,
Соловейкин род продолжить, жениха сыскать.
Соловей укороченный под Калиновым мостом,
А Илюшенька с Аленой - под ракитовым кустом!
Ах, Алена! О, йе-е!
Певец затарабанил по струнам, глотнул зелена-вина и, мгновен-
но осипнув, продолжал:
- А хототе я спою вам про Ивана-дурака,
Про Ивана, чей папанька, ой, да Черная Рука?
Как напился он с Емелей, документы потерял,
А в бою с четырехглавым богатырским другом стал...
Дурак привычно схватился за булаву, но передумал. Приятно,
все-таки, когда о тебе поют, пусть даже не очень складно. В руки
ему сунули крынку с медовухой, мир стал уютен и бояны симпатичны.
Рядом сидел хитрый мужичек, которого все звали Кудряшкиным, и
вполголоса подпевал бояну Вохе. Униженный Куланьяннен бродил среди
молодежи и напрашивался на комплименты. Его жалостливо хвалили.
Временами забегал директор ВБО, делал пару глотков из бутыли,
стрелял у кого-нибудь табачку и возвращался к профессиональным бо-
янам. В последнем набеге он взял в полон гитариста Воху и увел его
увеселять маститых. Молодежь тут же взялась за гусли, разбилась
попарно и принялась петь друг другу. Кое-кто, прежде чем петь,
хвалился, дескать, эту былину он уже пустил в народ, и ее поют в
деревне Тугоуховке, где народу - целых двадцать душ.
Потом заглянул боян Фискалкин, снисходительно посмотрел на
молодежь и похвалился недавним приобретением - заморскими гусля-
ми-самогудами. С их помощью Фискалкин добился небывалой плодови-
тости, сочиняя по две былины в день. Гусли сами ему подыгрывали и
даже запоминали текст былины. Молодые бояны после ухода Фискалкина
стали уверять друг друга, что мотив на гуслях-самогудах однообраз-
ный, а голоса у Фискалкина отродясь не имелось. Но было видно, что
они ужасно завидуют.
Решив нарушить тягостное настроение молодежи, Иван-дурак
крякнул и спросил:
- А не сыграете ли вы критику чего-нибудь новенького, све-
женького, интересного?
Втайне дурак надеялся, что кто-нибудь продолжит былину бояна
Вохи о нем. Но вышло по другому. Гусли взял Кудряшкин, откашлялся
и запел:
- Как напилися в трактире нонче три богатыря,
Зелено вино хлебали, времени не тратя зря.
Как решили они подвиг богатырский совершить,
Как пошли к собаке-князю позволения просить...
Молодежь захихикала, Иван потер затылок.
- А у князя гость незванный - старый дядька Черномор,
На Илюху, на Алеху, на Добрынюшку попер:
Мол, ругали, слышал, князя, повели ты их казнить,
Ясны головы хмельные с плеч широких отрубить.
А Илюшка был поддатый, а Добрыня пьяный был,
А Алешка улыбался, ни хрена не говорил.
Нету силы богатырской, всю пропили в этот день,
И Гапон, коварный попик, на плетень набросил тень.
Посадили их в подвалы, заковали в кандалы,
Может, головы отрубят, пока силы их малы.
Не видать им больше света и хмельна вина не пить,
Вы не ссортесь лучше с князем, все равно не победить!..
Кудряшкин откашлялся еще раз и смущенно объяснил:
- В последней строчке - это мораль. А когда богатырям головы
отрубят, я еще немножко напишу.
Опрометью выбежал Иван-дурак из избы-читальни. Оттолкнул зе-
леноволосого, объясняющего Гнедку различия между галопом и рысью,
и вскочил на коня. Выручать надо братьев-богатырей!
Глава шестая, в которой Иван торгуется за
полцарства.
Догадлив был поп Гапон. Действительно, не прошло и часа после
тайного визита Черномора к Владимиру, как в палаты княжецкие вва-
лились три богатыря. Покачиваясь и помогая друг другу не упасть,
встали они пред ясны очи переодевшегося в полосатую пижаму Красна
Солнышка.
Добрыня Никитич сделал шаг вперед и, галантно поклонившись,
обратился ко владыке земли русской:
- Дело в следующем, княже. Хотим в твою честь подвиг совер-
шить. - Однако поклон не прошел ему даром: произнеся эту фразу, он
оступился и рухнул на пол.
- Да ты, брат, пьян! - вскричал князь, якобы удивленно.
- Князь! - вопреки очевидности оскорбился за друга Илья, -
как ты мог подумать?! Добраня рынен! То есть, тьфу! Добрыня ранен.
В бою с гвардейцами Гапона.
- С какими гвардейцами?! - изумился Гапон. - Нет у меня ника-
ких гвардейцев!
- Нет, так будут, - уверенно заявил Алеша, - ты давно о своей
гвардии тайно мечтаешь.
- Откуда знаешь? - удивился Гапон.
- Телепатия, - объяснил Алеша.
- Телепатия! - взъярился князь, - телепатия, говоришь?! У
нас, между прочим, тоже телепатия! Вот она-то мне и подсказывает,
что только что вы меня в кабаке собакой кличали!
- У тебя, князь, телепатия неправильная, - предположил Алеша.
- Да хрен с ней, с телепатией, - махнул рукой Владимир, - у
меня тридцать три богатыря в свидетелях.
- И как же мы теперь, княже? - не очень вразумительно, но до
крайности горестно спросил Добрыня, пытаясь подняться на четве-
реньки.
- Как, как, - столь же горестно ответил Владимир, - головы
будем рубить, вот как.
- Головы рубить, эт хорошо, эт по-нашему, - встрепенулся ус-
нувший было стоя Илья Муромец, - кому рубить?
- А вам, кому же еще, - радостно сообщил Гапон. - Тебе перво-
му.
Илья нахмурился, напряженно соображая. Наконец сказал:
- Не, мне не смогу. Размахиваться несподручно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг