Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
его края, то вешает голову, как будто изучая истоптанную чахлую траву  под
ногами.
     Прервал молчание соскучившийся Бегемот.
     - Разрешите мне, мэтр, - заговорил он, - свистнуть перед  скачкой  на
прощание.
     - Ты можешь испугать даму, - ответил Воланд,  -  и,  кроме  того,  не
забудь, что все твои сегодняшние безобразия уже закончились.
     - Ах нет, нет, мессир, - отозвалась Маргарита, сидящая в  седле,  как
амазонка, подбоченившись и свесив до земли острый шлейф, - разрешите  ему,
пусть он свистнет. Меня охватила грусть перед дальней дорогой.  Не  правда
ли, мессир, она вполне естественна, даже тогда, когда человек знает, что в
конце этой дороги его ждет счастье? Пусть посмешит он нас, а то  я  боюсь,
что это кончится слезами, и все будет испорчено перед дорогой!
     Воланд кивнул Бегемоту, тот очень оживился, соскочил с седла  наземь,
вложил пальцы в рот, надул щеки и свистнул. У Маргариты зазвенело в  ушах.
Конь ее взбросился на дыбы, в роще  посыпались  сухие  сучья  с  деревьев,
взлетела целая стая ворон и воробьев, столб пыли понесло к реке,  и  видно
было, как в речном трамвае, проходившем мимо пристани, снесло у пассажиров
несколько кепок в воду. Мастер вздрогнул от свиста,  но  не  обернулся,  а
стал жестикулировать еще беспокойнее, поднимая руку к небу, как  бы  грозя
городу. Бегемот горделиво огляделся.
     -  Свистнуто,  не  спорю,  -  снисходительно  заметил   Коровьев,   -
действительно свистнуто, но, если говорить беспристрастно, свистнуто очень
средне!
     - Я ведь не регент, - с достоинством и надувшись, ответил  Бегемот  и
неожиданно подмигнул Маргарите.
     - А дай-кось я попробую по старой памяти, -  сказал  Коровьев,  потер
руки, подул на пальцы.
     - Но ты смотри, смотри, - послышался суровый голос Воланда с коня,  -
без членовредительских штук!
     - Мессир, поверьте, - отозвался Коровьев и приложил руку к сердцу,  -
пошутить, исключительно пошутить... - Тут он вдруг  вытянулся  вверх,  как
будто был резиновый,  из  пальцев  правой  руки  устроил  какую-то  хитрую
фигуру, завился, как винт, и затем, внезапно раскрутившись, свистнул.
     Этого свиста Маргарита не услыхала, но она его увидела в то время как
ее с горячим конем бросило саженей на десять в  сторону.  Рядом  с  нею  с
корнем вырвало дубовое дерево, и земля покрылась трещинами до самой  реки.
Огромный пласт берега, вместе с пристанью и рестораном, высадило  в  реку.
Вода в ней вскипела, взметнулась, и на противоположный  берег,  зеленый  и
низменный,  выплеснуло  целый  речной  трамвай  с  совершенно  невредимыми
пассажирами. К ногам храпящего  коня  Маргариты  швырнуло  убитую  свистом
Фагота галку. Мастера вспугнул  этот  свист.  Он  ухватился  за  голову  и
побежал обратно к группе дожидавшихся его спутников.
     - Ну что же, - обратился к нему Воланд с высоты своего  коня,  -  все
счета оплачены? Прощание совершилось?
     - Да, совершилось, - ответил мастер и, успокоившись, поглядел в  лицо
Воланду прямо и смело.
     И тогда над горами прокатился,  как  трубный  голос,  страшный  голос
Воланда:
     - Пора!! - и резкий свист и хохот Бегемота.
     Кони рванулись, и всадники поднялись  вверх  и  поскакали.  Маргарита
чувствовала, как ее бешеный конь грызет и  тянет  мундштук.  Плащ  Воланда
вздуло  над  головами  всей  кавалькады,  этим  плащом  начало   закрывать
вечереющий небосвод. Когда на мгновение черный покров отнесло  в  сторону,
Маргарита  на  скаку  обернулась  и  увидела,  что  сзади  нет  не  только
разноцветных башен с разворачивающимся над ними  аэропланом,  но  нет  уже
давно и самого города, который ушел в  землю  и  оставил  по  себе  только
туман.



                        32. ПРОЩЕНИЕ И ВЕЧНЫЙ ПРИЮТ

     Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля!  Как  таинственны  туманы
над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью,
кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот  это  знает.
Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и
реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти,  зная,  что  только  она
одна <успокоит его.>
     Волшебные  черные  кони  и  те  утомились  и  несли  своих  всадников
медленно, и неизбежная ночь стала их догонять.  Чуя  ее  за  своею  спиною
притих неугомонный Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый
и серьезный, распушив свой хвост. Ночь  начала  закрывать  черным  платком
леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу,  теперь
уже неинтересные и ненужные ни Маргарите, ни мастеру, чужие огоньки.  Ночь
обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут  в
загрустившем небе белые пятнышки звезд.
     Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их  с
плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром,
открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели.
Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить  багровая  и  полная
луна, все обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовская
нестойкая одежда.
     Вряд ли теперь узнали бы  Коровьева-Фагота,  самозваного  переводчика
при таинственном и не нуждающемся в переводах  консультанте,  в  том,  кто
теперь летел непосредственно с Воландом по правую руку подруги мастера. На
месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем
Коровьева-Фагота,  теперь  скакал,  тихо  звеня  золотою   цепью   повода,
темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не  улыбающимся  лицом.  Он
уперся подбородком в грудь, он не глядел  на  луну,  он  не  интересовался
землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.
     - Почему он так изменился? - спросила тихо Маргарита под свист  ветра
у Воланда.
     -  Рыцарь  этот  когда-то  неудачно  пошутил,   -   ответил   Воланд,
поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, -  его  каламбур,
который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не  совсем  хорош.  И
рыцарю пришлось после этого пошутить немного больше и  дольше,  нежели  он
предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет
оплатил и закрыл!
     Ночь оторвала хвост у Бегемота, содрала с него шерсть и расшвыряла ее
в клочья по болотам. Тот, кто был котом,  потешавшим  князя  тьмы,  теперь
оказался  худеньким   юношей,   демоном-пажом,   лучшим   шутом,   который
существовал когда-либо в мире. Теперь  притих  и  он  и  летел  беззвучно,
подставив свое молодое лицо под свет, льющийся от луны.
     Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, Азазелло. Луна изменила  и
его  лицо.  Исчез  бесследно  нелепый  безобразный  клык,  и   кривоглазие
оказалось фальшивым. Оба глаза Азазелло были одинаковые, пустые и  черные,
а лицо белое и холодное. Теперь Азазелло летел в своем настоящем виде, как
демон безводной пустыни, демон-убийца.
     Себя Маргарита видеть не могла, но она хорошо видела,  как  изменился
мастер. Волосы его белели теперь при луне и сзади собирались в косу, и она
летела по ветру. Когда ветер отдувал плащ от ног мастера, Маргарита видела
на ботфортах его то потухающие, то загорающиеся  звездочки  шпор.  Подобно
юноше-демону, мастер летел, не сводя глаз с  луны,  но  улыбался  ей,  как
будто знакомой хорошо и любимой, и что-то, по приобретенной  в  комнате  N
118-й привычке, сам себе бормотал.
     И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не
могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала,  что  возможно,
что это лунные цепочки и самый конь - только глыба мрака,  и  грива  этого
коня - туча, а шпоры всадника - белые пятна звезд.
     Так летели в молчании долго, пока и сама  местность  внизу  не  стала
меняться. Печальные леса утонули в земном  мраке  и  увлекли  за  собою  и
тусклые лезвия рек. Внизу появились и стали отблескивать валуны,  а  между
ними зачернели провалы, в которые не проникал свет луны.
     Воланд осадил своего коня на каменистой безрадостной плоской вершине,
и тогда всадники двинулись шагом, слушая,  как  кони  их  подковами  давят
кремни и камни. Луна заливала площадку зелено и ярко,  и  Маргарита  скоро
разглядела в пустынной местности кресло и  в  нем  белую  фигуру  сидящего
человека. Возможно, что этот сидящий  был  глух  или  слишком  погружен  в
размышление. Он не слыхал, как содрогалась каменистая земля  под  тяжестью
коней, и всадники, не тревожа его, приблизились к нему.
     Луна хорошо помогала  Маргарите,  светила  лучше,  чем  самый  лучший
электрический фонарь, и Маргарита  видела,  что  сидящий,  глаза  которого
казались слепыми, коротко потирает свои руки и эти  самые  незрячие  глаза
вперяет в диск луны. Теперь уж  Маргарита  видела,  что  рядом  с  тяжелым
каменным креслом, на котором блестят от луны какие-то искры, лежит темная,
громадная остроухая собака и так же, как ее хозяин, беспокойно  глядит  на
луну.
     У ног сидящего валяются  черепки  разбитого  кувшина  и  простирается
невысыхающая черно-красная лужа.
     Всадники остановили своих коней.
     - Ваш роман прочитали, - заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, -
и сказали только одно, - что он, к сожалению, не  окончен.  Так  вот,  мне
хотелось показать вам вашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на  этой
площадке и спит, но когда приходит полная луна, как  видите,  его  терзает
бессонница. Она мучает не только его, но и его  верного  сторожа,  собаку.
Если верно, что трусость - самый тяжкий порок, то, пожалуй, собака  в  нем
не виновата. Единственно, чего боялся храбрый пес, это грозы.  Ну  что  ж,
тот кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
     - Что он говорит? - спросила Маргарита,  и  совершенно  спокойное  ее
лицо подернулось дымкой сострадания.
     - Он говорит, - раздался голос Воланда, - одно и то же,  он  говорит,
что и при луне ему нет покоя и что у него плохая должность. Так говорит он
всегда, когда не спит, а когда спит, то  видит  одно  и  то  же  -  лунную
дорогу, и хочет пойти по ней и разговаривать с арестантом Га-Ноцри, потому
что,  как  он  утверждает,  он  чего-то   не   договорил   тогда,   давно,
четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Но, увы, на эту  дорогу  ему
выйти почему-то не удается, и к нему никто  не  приходит.  Тогда,  что  же
поделаешь, приходится разговаривать ему с самим собою. Впрочем,  нужно  же
какое-нибудь разнообразие, и к своей речи о луне  он  нередко  прибавляет,
что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную  славу.  Он
утверждает, что охотно бы поменялся своею участью  с  оборванным  бродягой
Левием Матвеем.
     - Двенадцать тысяч лун за одну  луну  когда-то,  не  слишком  ли  это
много? - спросила Маргарита.
     - Повторяется история с Фридой? - сказал  Воланд,  -  но,  Маргарита,
здесь не тревожьте себя. Все будет правильно, на этом построен мир.
     - Отпустите его, - вдруг пронзительно  крикнула  Маргарита  так,  как
когда-то кричала, когда была ведьмой, и от этого крика сорвался  камень  в
горах и полетел по уступам в бездну, оглашая горы грохотом.  Но  Маргарита
не могла сказать, был ли это грохот падения или грохот сатанинского смеха.
Как бы то ни было, Воланд смеялся, поглядывая на Маргариту и говорил:
     - Не надо кричать в горах, он все равно привык к обвалам, и  это  его
не встревожит. Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за  него
уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать, - тут Воланд опять
повернулся к мастеру и сказал: - Ну что же, теперь  ваш  роман  вы  можете
кончить одною фразой!
     Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно  и  смотрел
на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и  крикнул  так,  что  эхо
запрыгало по безлюдным и безлесым горам:
     - Свободен! Свободен! Он ждет тебя!
     Горы превратили голос мастера в гром, и этот  же  гром  их  разрушил.
Проклятые скалистые стены  упали.  Осталась  только  площадка  с  каменным
креслом. Над черной бездной, в которую ушли  стены,  загорелся  необъятный
город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся  за
много тысяч этих лун садом. Прямо к этому  саду  протянулась  долгожданная
прокуратором лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий  пес.
Человек в белом плаще с  кровавым  подбоем  поднялся  с  кресла  и  что-то
прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли  он
или смеется и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим  верным
стражем по лунной дороге стремительно побежал и он.
     - Мне туда, за ним? - спросил беспокойно мастер, тронув поводья.
     - Нет, - ответил Воланд, - зачем же гнаться по следам того,  что  уже
окончено?
     - Так, значит туда - спросил мастер, повернулся и указал назад, туда,
где соткался в тылу недавно покинутый  город  с  монастырскими  пряничными
башнями, с разбитым вдребезги солнцем в стекле.
     - Тоже нет, - ответил Воланд, и  голос  его  сгустился  и  потек  над
скалами, - романтический мастер! Тот, кого так  жаждет  видеть  выдуманный
вами герой, которого вы сами только что отпустили, прочел ваш роман. - Тут
Воланд повернулся к Маргарите: - Маргарита Николаевна! Нельзя не  поверить
в то, что вы старались выдумать для мастера наилучшее будущее, но,  право,
то, что я предлагаю вам и то, о чем просил Иешуа за вас же, за вас  -  еще
лучше. Оставьте их вдвоем, - говорил Воланд, склоняясь со своего  седла  к
седлу мастера и указывая вслед ушедшему прокуратору, - не будем им мешать.
И может быть, до чего-нибудь они договорятся, - тут Воланд махнул рукой  в
сторону Ершалаима, и он погас.
     - И там тоже, - Воланд указал в тыл, - что делать вам в  подвальчике?
- Тут потухло сломанное солнце в  стекле.  -  Зачем?  -  продолжал  Воланд
убедительно и мягко, - о, трижды романтический мастер, неужто вы не хотите
днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают  зацветать,  а
вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать  при
свечах гусиным пером? Неужели вы не хотите,  подобно  Фаусту,  сидеть  над
ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда.
Там ждет уже вас дом  и  старый  слуга,  свечи  уже  горят,  а  скоро  они
потухнут, потому что вы немедленно  встретите  рассвет.  По  этой  дороге,
мастер, по этой. Прощайте! Мне пора.
     - Прощайте! - одним криком ответили Воланду Маргарита и мастер. Тогда
черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал,  и  вслед  за
ним, шумя, обрушилась его свита. Ни скал, ни площадки, ни  лунной  дороги,
ни Ершалаима не стало вокруг. Пропали и черные кони.  Мастер  и  Маргарита
увидели обещанный рассвет. Он  начинался  тут  же,  непосредственно  после
полуночной луны. Мастер шел со своею подругой  в  блеске  первых  утренних
лучей через каменистый мшистый  мостик.  Он  пересек  его.  Ручей  остался
позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге.
     - Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал  под
ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни,
- тишиной. Смотри, - вон впереди твой вечный  дом,  который  тебе  дали  в
награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он  поднимается
к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю,  что  вечером  к
тебе придут те, кого ты  любишь,  кем  ты  интересуешься  и  кто  тебя  не
встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь,  какой
свет в комнате, когда  горят  свечи.  Ты  будешь  засыпать,  надевши  свой
засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с  улыбкой  на  губах.  Сон
укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро.  А  прогнать  меня  ты  уже  не
сумеешь. Беречь твой сон буду я.
     Так говорила Маргарита, идя с мастером по направлению  к  вечному  их
дому, и мастеру  казалось,  что  слова  Маргариты  струятся  так  же,  как
струился и шептал позади ручей, и память мастера,  беспокойная,  исколотая
иглами память стала потухать. Кто-то отпускал на свободу мастера, как  сам
он только что отпустил им созданного героя. Этот герой ушел в бездну, ушел
безвозвратно, прощенный  в  ночь  на  воскресенье  сын  короля-звездочета,
жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.



                                  ЭПИЛОГ

     Но все-таки, что же  было  дальше-то  в  Москве  после  того,  как  в
субботний вечер на закате Воланд покинул столицу, исчезнув вместе со своей
свитой с Воробьевых гор?
     О том, что в течение долгого времени по всей столице шел тяжелый  гул
самых невероятных слухов, очень быстро перекинувшихся  и  в  отдаленные  и
глухие места провинции, и говорить не приходится, и слухи эти  даже  тошно
повторять.
     Пишущий эти правдивые  строки  сам  лично,  направляясь  в  Феодосию,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг