- Мы вас испытывали, - продолжал Воланд, - никогда и ничего не
просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами
предложат и сами все дадут! Садитесь, гордая женщина! - Воланд сорвал
тяжелый халат с Маргариты, и опять она оказалась сидящей рядом с ним на
постели. - Итак, Марго, - продолжал Воланд, смягчая свой голос, - чего вы
хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой? Чего желаете за то, что
провели этот бал нагой? Во что цените ваше колено? Каковы убытки от моих
гостей, которых вы сейчас наименовали висельниками? Говорите! И теперь уж
говорите без стеснения: ибо предложил я.
Сердце Маргариты застучало, она тяжело вздохнула, стала соображать
что-то.
- Ну, что же, смелее! - поощрял Воланд, - будите свою фантазию,
пришпоривайте ее! Уж одно присутствие при сцене убийства этого
негодяя-барона стоит того, чтобы человека наградили, в особенности если
этот человек - женщина. Ну-с?
Дух перехватило у Маргариты, и она уж хотела выговорить заветные и
приготовленные в душе слова, как вдруг побледнела, раскрыла рот и
вытаращила глаза. "Фрида! Фрида! Фрида! - прокричал ей в уши чей-то
назойливый, молящий голос. - Меня зовут Фрида!" - и Маргарита, спотыкаясь
на словах, заговорила:
- Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?
- Потребовать, потребовать, моя донна, - отвечал Воланд, понимающе
улыбаясь, - потребовать одной вещи!
Ах, как ловко и отчетливо Воланд подчеркнул, повторяя слова самой
Маргариты - "одной вещи"!
Маргарита вздохнула еще раз и сказала:
- Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она
удушила своего ребенка.
Кот возвел глаза к небу и шумно вздохнул, но ничего не сказал,
очевидно помня накрученное на балу ухо.
- Ввиду того, - заговорил Воланд, усмехнувшись, - что возможность
получения вами взятки от этой дуры Фриды совершенно, конечно, исключена -
ведь это было бы несовместимо с вашим королевским достоинством, - я уж не
знаю, что и делать. Остается, пожалуй, одно - обзавестись тряпками и
заткнуть ими все щели моей спальни!
- Вы о чем говорите, мессир? - изумилась Маргарита, выслушав эти
действительно непонятные слова.
- Совершенно с вами согласен, мессир, - вмешался в разговор кот, -
именно тряпками, - и в раздражении кот стукнул лапой по столу.
- Я о милосердии говорю, - объяснил свои слова Воланд, не спуская с
Маргариты огненного глаза. - Иногда совершенно неожиданно и коварно оно
проникает в самые узенькие щелки. Вот я и говорю о тряпках.
- И я о том же говорю! - воскликнул кот и на всякий случай отклонился
от Маргариты, прикрыв вымазанными в розовом креме лапами свои острые уши.
- Пошел вон, - сказал ему Воланд.
- Я еще кофе не пил, - ответил кот, - как же это я уйду? Неужели,
мессир, в праздничную ночь гостей за столом разделяют на два сорта? Одни -
первой, а другие, как выражался этот грустный скупердяй-буфетчик, второй
свежести?
- Молчи, - приказал ему Воланд и, обратившись к Маргарите, спросил: -
вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный
человек?
- Нет, - с силой ответила Маргарита, - я знаю, что с вами можно
разговаривать только откровенно, и откровенно вам скажу: я легкомысленный
человек. Я попросила вас за Фриду только потому, что имела неосторожность
подать ей твердую надежду. Она ждет, мессир, она верит в мою мощь. И если
она останется обманутой, я попаду в ужасное положение. Я не буду иметь
покоя всю жизнь. Ничего не поделаешь! Так уж вышло.
- А, - сказал Воланд, - это понятно.
- Так вы сделаете это? - тихо спросила Маргарита.
- Ни в коем случае, - ответил Воланд, - дело в том, дорогая королева,
что тут произошла маленькая путаница. Каждое ведомство должно заниматься
своими делами. Не спорю, наши возможности довольно велики, они гораздо
больше, чем полагают некоторые, не очень зоркие люди...
- Да, уж гораздо больше, - не утерпел и вставил кот, видимо
гордящийся этими возможностями.
- Молчи, черт тебя возьми! - сказал ему Воланд и продолжал, обращаясь
к Маргарите: - Но просто, какой смысл в том, чтобы сделать то, что
полагается делать другому, как я выразился, ведомству? Итак, я этого
делать не буду, а вы сделайте сами.
- А разве по-моему исполнится?
Азазелло иронически скосил кривой глаз на Маргариту и незаметно
покрутил рыжей головой и фыркнул.
- Да делайте же, вот мучение, - пробормотал Воланд и, повернув
глобус, стал всматриваться в какую-то деталь на нем, по-видимому,
занимаясь и другим делом во время разговора с Маргаритой.
- Ну, Фрида, - подсказал Коровьев.
- Фрида! - пронзительно крикнула Маргарита.
Дверь распахнулась, и растрепанная, нагая, но уже без всяких
признаков хмеля женщина с исступленными глазами вбежала в комнату и
простерла руки к Маргарите, а та сказала величественно:
- Тебя прощают. Не будут больше подавать платок.
Послышался вопль Фриды, она упала на пол ничком и простерлась крестом
перед Маргаритой. Воланд махнул рукой, и Фрида пропала из глаз.
- Благодарю вас, прощайте, - сказала Маргарита и поднялась.
- Ну что ж, Бегемот, - заговорил Воланд, - не будем наживать на
поступке непрактичного человека в праздничную ночь, - он повернулся к
Маргарите, - итак, это не в счет, я ведь ничего не делал. Что вы хотите
для себя?
Наступило молчание, и прервал его Коровьев, который зашептал в ухо
Маргарите:
- Алмазная донна, на сей раз советую вам быть поблагоразумнее! А то
ведь фортуна может и ускользнуть!
- Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего любовника,
мастера, - сказала Маргарита, и лицо ее исказилось судорогой.
Тут в комнату ворвался ветер, так что пламя свечей в канделябрах
легло, тяжелая занавеска на окне отодвинулась, распахнулось окно, и в
далекой высоте открылась полная, но не утренняя, а полночная луна. От
подоконника на пол лег зеленоватый платок ночного света, и в нем появился
ночной Иванушкин гость, называющий себя мастером. Он был в своем
больничном одеянии - халате, туфлях и черной шапочке, с которой не
расставался. Небритое лицо его дергалось гримасой, он сумасшедше - пугливо
косился на огни свечей, а лунный поток кипел вокруг него.
Маргарита сразу узнала его, простонала, всплеснула руками и подбежала
к нему. Она целовала его в лоб, в губы, прижималась к колючей щеке, и
долго сдерживаемые слезы теперь бежали ручьями по ее лицу. Она произносила
только одно слово, бессмысленно повторяя его:
- Ты... ты, ты...
Мастер отстранил ее от себя и глухо сказал:
- Не плачь, Марго, не терзай меня. Я тяжко болен. - Он ухватился за
подоконник рукою, как бы собираясь вскочить на него и бежать, оскалил
зубы, всматриваясь в сидящих, и закричал: - Мне страшно, Марго! У меня
опять начались галлюцинации.
Рыдания душили Маргариту, она шептала, давясь словами:
- Нет, нет, нет, не бойся ничего! Я с тобою! Я с тобою!
Коровьев ловко и незаметно подпихнул к мастеру стул, и тот опустился
на него, а Маргарита бросилась на колени, прижалась к боку больного и так
затихла. В своем волнении она не заметила, что нагота ее как-то внезапно
кончилась, на ней теперь был шелковый черный плащ. Больной опустил голову
и стал смотреть в землю угрюмыми больными глазами.
- Да, - заговорил после молчания Воланд, - его хорошо отделали. - Он
приказал Коровьеву: - Дай-ка, рыцарь, этому человеку чего-нибудь выпить.
Маргарита упрашивала мастера дрожащим голосом:
- Выпей, выпей. Ты боишься? Нет, нет, верь мне, что тебе помогут.
Больной взял стакан и выпил то, что было в нем, но рука его дрогнула,
и опустевший стакан разбился у его ног.
- К счастью! К счастью! - зашептал Коровьев Маргарите, - смотрите, он
уже приходит в себя.
Действительно, взор больного стал уже не так дик и беспокоен.
- Но это ты, Марго? - спросил лунный гость.
- Не сомневайся, это я, - ответила Маргарита.
- Еще! - приказал Воланд.
После того, как мастер осушил второй стакан, его глаза стали живыми и
осмысленными.
- Ну вот, это другое дело, - сказал Воланд, прищуриваясь, - теперь
поговорим. Кто вы такой?
- Я теперь никто, - ответил мастер, и улыбка искривила его рот.
- Откуда вы сейчас?
- Из дома скорби. Я - душевнобольной, - ответил пришелец.
Этих слов Маргарита не вынесла и заплакала вновь. Потом, вытерев
глаза, она вскричала:
- Ужасные слова! Ужасные слова! Он мастер, мессир, я вас предупреждаю
об этом. Вылечите его, он стоит этого.
- Вы знаете, с кем вы сейчас говорите, - спросил у пришедшего Воланд,
- у кого вы находитесь?
- Знаю, - ответил мастер, - моим соседом в сумасшедшем доме был этот
мальчик, Иван Бездомный. Он рассказал мне о вас.
- Как же, как же, - отозвался Воланд, - я имел удовольствие
встретиться с этим молодым человеком на Патриарших прудах. Он едва самого
меня не свел с ума, доказывая, что меня нету! Но вы-то верите, что это
действительно я?
- Приходится верить, - сказал пришелец, - но, конечно, гораздо
спокойнее было бы считать вас плодом галлюцинации. Извините меня, -
спохватившись, прибавил мастер.
- Ну, что же, если спокойнее, то и считайте, - вежливо ответил
Воланд.
- Нет, нет, - испуганно говорила Маргарита и трясла мастера за плечо,
- опомнись! Перед тобою действительно он!
Кот ввязался и тут:
- А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой
профиль в лунном свете, - кот полез в лунный столб и хотел еще что-то
говорить, но его попросили замолчать, и он ответил: - Хорошо, хорошо,
готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией, - замолчал.
- А скажите, почему Маргарита вас называет мастером? - спросил
Воланд.
Тот усмехнулся и сказал:
- Это простительная слабость. Она слишком высокого мнения о том
романе, который я написал.
- О чем роман?
- Роман о Понтии Пилате.
Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, задребезжала посуда
на столе, Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и
смехом этим никого не удивил. Бегемот почему-то зааплодировал.
- О чем, о чем? О ком? - заговорил Воланд, перестав смеяться. - Вот
теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? Дайте-ка
посмотреть, - Воланд протянул руку ладонью кверху.
- Я, к сожалению, не могу этого сделать, - ответил мастер, - потому
что я сжег его в печке.
- Простите, не поверю, - ответил Воланд, - этого быть не может.
Рукописи не горят. - Он повернулся к Бегемоту и сказал: - Ну-ка, Бегемот,
дай сюда роман.
Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на
толстой пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду.
Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь до слез:
- Вот она, рукопись! Вот она!
Она кинулась к Воланду и восхищенно добавила:
- Всесилен, всесилен!
Воланд взял в руки поданный ему экземпляр, повернул его, отложил в
сторону и молча, без улыбки уставился на мастера. Но тот неизвестно отчего
впал в тоску и беспокойство, поднялся со стула, заломил руки и, обращаясь
к далекой луне, вздрагивая, начал бормотать:
- И ночью, при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги,
боги...
Маргарита вцепилась в больничный халат, прижалась к нему и сама
начала бормотать в тоске и слезах:
- Боже, почему же тебе не помогает лекарство?
- Ничего, ничего, ничего, - шептал Коровьев, извиваясь возле мастера,
- ничего, ничего... еще стаканчик, и я с вами за компанию.
И стаканчик подмигнул, блеснул в лунном свете, и помог этот
стаканчик. Мастера усадили на место, и лицо больного приняло спокойное
выражение.
- Ну, теперь все ясно, - сказал Воланд и постучал длинным пальцем по
рукописи.
- Совершенно ясно, - подтвердил кот, забыв свое обещание стать
молчаливой галлюцинацией, - теперь главная линия этого опуса ясна мне
насквозь. Что ты говоришь, Азазелло? - обратился он к молчащему Азазелло.
- Я говорю, - прогнусил тот, - что тебя хорошо было бы утопить.
- Будь милосерден, Азазелло, - ответил ему кот, - и не наводи моего
повелителя на эту мысль. Поверь мне, что всякую ночь я являлся бы к тебе в
таком же лунном одеянии, как и бедный мастер, и кивал бы тебе, и манил бы
тебя за собою. Каково бы тебе было, о Азазелло?
- Ну, Маргарита, - опять вступил в разговор Воланд, - говорите же
все, что вам нужно?
Глаза Маргариты вспыхнули, и она умоляюще обратилась к Воланду:
- Позвольте мне с ним пошептаться?
Воланд кивнул головой, и Маргарита, припав к уху мастера, что-то
пошептала ему. Слышно было, как тот ответил ей:
- Нет, поздно. Ничего больше не хочу в жизни. Кроме того, чтобы
видеть тебя. Но тебе опять советую - оставь меня. Ты пропадешь со мной.
- Нет, не оставлю, - ответила Маргарита и обратилась к Воланду: -
прошу вас опять вернуть нас в подвал в переулке на Арбате, и чтобы лампа
загорелась, и чтобы все стало, как было.
Тут мастер засмеялся и, обхватив давно развившуюся кудрявую голову
Маргариты, сказал:
- Ах, не слушайте бедную женщину, мессир. В этом подвале уже давно
живет другой человек, и вообще не бывает так, чтобы все стало, как было. -
Он приложил щеку к голове своей подруги, обнял Маргариту и стал бормотать:
- Бедная, бедная...
- Не бывает, вы говорите? - сказал Воланд. - Это верно. Но мы
попробуем. - И он сказал: - Азазелло!
Тотчас с потолка обрушился на пол растерянный и близкий к
умоисступлению гражданин в одном белье, но почему-то с чемоданом в руках и
в кепке. От страху этот человек трясся и приседал.
- Могарыч? - спросил Азазелло у свалившегося с неба.
- Алоизий Могарыч, - ответил тот, дрожа.
- Это вы, прочитав статью Латунского о романе этого человека,
написали на него жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя
нелегальную литературу? - спросил Азазелло.
Новоявившийся гражданин посинел и залился слезами раскаяния.
- Вы хотели переехать в его комнаты? - как можно задушевнее прогнусил
Азазелло.
Шипение разъяренной кошки послышалось в комнате, и Маргарита,
завывая:
- Знай ведьму, знай! - вцепилась в лицо Алоизия Могарыча ногтями.
Произошло смятение.
- Что ты делаешь? - страдальчески прокричал мастер, - Марго, не
позорь себя!
- Протестую, это не позор, - орал кот.
Маргариту оттащил Коровьев.
- Я ванну пристроил, - стуча зубами, кричал окровавленный Могарыч и в
ужасе понес какую-то околесицу, - одна побелка... купорос...
- Ну вот и хорошо, что ванну пристроил, - одобрительно сказал
Азазелло, - ему надо брать ванны, - и крикнул: - Вон!
Тогда Могарыча перевернуло кверху ногами и вынесло из спальни Воланда
через открытое окно.
Мастер вытаращил глаза, шепча:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг