пугали больного, листки подняла с полу и с ними побежала за врачом.
Тот явился, сделал укол в руку Ивана и уверил его, что он больше
плакать не будет, что теперь все пройдет, все изменится и все забудется.
Врач оказался прав. Вскоре заречный бор стал прежним. Он вырисовался
до последнего дерева под небом, расчистившимся до прежней полной
голубизны, а река успокоилась. Тоска начала покидать Ивана тотчас после
укола, и теперь поэт лежал спокойно и глядел на радугу, раскинувшуюся по
небу.
Так продолжалось до вечера, и он даже не заметил, как радуга растаяла
и как загрустило и полиняло небо, как почернел бор.
Напившись горячего молока, Иван опять прилег и сам подивился тому,
как изменились его мысли. Как-то смягчился в памяти проклятый бесовский
кот, не пугала более отрезанная голова, и, покинув мысль о ней, стал
размышлять Иван о том, что, по сути дела, в клинике очень неплохо, что
Стравинский умница и знаменитость и что иметь с ним дело чрезвычайно
приятно. Вечерний воздух к тому же и сладостен и свеж после грозы.
Дом скорби засыпал. В тихих коридорах потухли матовые белые лампы, и
вместо них согласно распорядку зажглись слабые голубые ночники, и все реже
за дверями слышались осторожные шажки фельдшериц на резиновых половиках
коридора.
Теперь Иван лежал в сладкой истоме и поглядывал то на лампочку под
абажуром, льющую с потолка смягченный свет, то на луну, выходящую из-за
черного бора, и беседовал сам с собою.
- Почему, собственно, я так взволновался из-за того, что Берлиоз
попал под трамвай? - рассуждал поэт. - В конечном счете, ну его в болото!
Кто я, в самом деле, кум ему или сват? Если как следует провентилировать
этот вопрос, выходит, что я, в сущности, даже и не знал как следует
покойника. В самом деле, что мне о нем было известно? Да ничего, кроме
того, что он был лыс и красноречив до ужаса. И далее, граждане, -
продолжал свою речь Иван, обращаясь к кому-то, - разберемся вот в чем:
чего это я, объясните, взбесился на этого загадочного консультанта, мага и
профессора с пустым и черным глазом? К чему вся нелепая погоня за ним в
подштанниках и со свечкой в руках, а затем и дикая петрушка в ресторане?
- Но-но-но, - вдруг сурово сказал где-то, не то внутри, не то над
ухом, прежний Иван Ивану новому, - про то, что голову Берлиозу-то отрежет,
ведь он все-таки знал заранее? Как же не взволноваться?
- О чем, товарищи, разговор! - возражал новый Иван ветхому, прежнему
Ивану, - что здесь дело нечисто, это понятно даже ребенку. Он личность
незаурядная и таинственная на все сто. Но ведь в этом-то самое интересное
и есть! Человек лично был знаком с Понтием Пилатом, чего же вам еще
интереснее надобно? И вместо того, чтобы поднимать глупейшую бузу на
Патриарших, не умнее ли было бы вежливо расспросить о том, что было далее
с Пилатом и этим арестованным Га-Ноцри?
А я черт знает чем занялся! Важное, в самом деле, происшествие -
редактора журнала задавило! Да что от этого, журнал, что ли, закроется?
Ну, что ж поделаешь: человек смертен и, как справедливо сказано было,
внезапно смертен. Ну, царство небесное ему! Ну, будет другой редактор и
даже, может быть, еще красноречивее прежнего.
Подремав немного, Иван новый ехидно спросил у старого Ивана:
- Так кто же я такой выхожу в этом случае?
- Дурак! - отчетливо сказал где-то бас, не принадлежащий ни одному из
Иванов и чрезвычайно похожий на бас консультанта.
Иван, почему-то не обидевшись на слово "дурак", но даже приятно
изумившись ему, усмехнулся и в полусне затих. Сон крался к Ивану, и уж
померещилась ему и пальма на слоновой ноге, и кот прошел мимо - не
страшный, а веселый, и, словом, вот-вот накроет сон Ивана, как вдруг
решетка беззвучно поехала в сторону, и на балконе возникла таинственная
фигура, прячущаяся от лунного света, и погрозила Ивану пальцем. Иван без
всякого испуга приподнялся на кровати и увидел, что на балконе находится
мужчина. И этот мужчина, прижимая палец к губам, прошептал:
- Тссс!
12. ЧЕРНАЯ МАГИЯ И ЕЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Маленький человек в дырявом желтом котелке и с грушевидным малиновым
носом, в клетчатых брюках и лакированных ботинках выехал на сцену Варьете
на обыкновенном двухколесном велосипеде. Под звуки фокстрота он сделал
круг, а затем испустил победный вопль, от чего велосипед поднялся на дыбы.
Проехавшись на одном заднем колесе, человек перевернулся вверх ногами,
ухитрился на ходу отвинтить переднее колесо и пустить его за кулисы, а
затем продолжал путь на одном колесе, вертя педали руками.
На высокой металлической мачте с седлом наверху и с одним колесом
выехала полная блондинка в трико и юбочке, усеянной серебряными звездами,
и стала ездить по кругу. Встречаясь с ней, человек издавал приветственные
крики и ногой снимал с головы котелок.
Наконец, прикатил малютка лет восьми со старческим лицом и зашнырял
между взрослыми на крошечной двухколеске, к которой был приделан громадный
автомобильный гудок.
Сделав несколько петель, вся компания под тревожную дробь барабана из
оркестра подкатилась к самому краю сцены, и зрители первых рядов ахнули и
откинулись, потому что публике показалось, что вся тройка со своими
машинами грохнется в оркестр.
Но велосипеды остановились как раз в тот момент, когда передние
колеса уже грозили соскользнуть в бездну на головы музыкантам.
Велосипедисты с громким криком "ап!" соскочили с машин и раскланялись,
причем блондинка посылала публике воздушные поцелуи, а малютка протрубил
смешной сигнал на своем гудке.
Рукоплескания потрясли здание, голубой занавес пошел с двух сторон и
закрыл велосипедистов, зеленые огни с надписью "Выход" у дверей погасли, и
в паутине трапеций под куполом, как солнце, зажглись белые шары. Наступил
антракт перед последним отделением.
Единственным человеком, которого ни в коей мере не интересовали
чудеса велосипедной техники семьи Джулли, был Григорий Данилович Римский.
В полном одиночестве он сидел в своем кабинете, кусал тонкие губы, и по
лицу его то и дело проходила судорога. К необыкновенному исчезновению
Лиходеева присоединилось совершенно непредвиденное исчезновение
администратора Варенухи.
Римскому было известно, куда он ушел, но он ушел и... не пришел
обратно! Римский пожимал плечами и шептал сам себе:
- Но за что?!
И, странное дело: такому деловому человеку, как финдиректор, проще
всего, конечно, было позвонить туда, куда отправился Варенуха, и узнать,
что с тем стряслось, а между тем он до десяти часов вечера не мог
принудить себя сделать это.
В десять же, совершив над собою форменное насилие, Римский снял
трубку с аппарата и тут убедился в том, что телефон его мертв. Курьер
доложил, что и остальные аппараты в здании испортились. Это, конечно,
неприятное, но не сверхъестественное событие почему-то окончательно
потрясло финдиректора, но в то же время и обрадовало: отвалилась
необходимость звонить.
В то время, как над головой финдиректора вспыхнула и замигала красная
лампочка, возвещая начало антракта, вошел курьер и сообщил, что приехал
иностранный артист. Финдиректора почему-то передернуло, и, став уж совсем
мрачнее тучи, он отправился за кулисы, чтобы принимать гастролера, так как
более принимать было некому.
В большую уборную из коридора, где уже трещали сигнальные звонки, под
разными предлогами заглядывали любопытные. Тут были фокусники в ярких
халатах и в чалмах, конькобежец в белой вязаной куртке, бледный от пудры
рассказчик и гример.
Прибывшая знаменитость поразила всех своим невиданным по длине фраком
дивного покроя и тем, что явилась в черной полумаске. Но удивительнее
всего были двое спутников черного мага: длинный клетчатый в треснувшем
пенсне и черный жирный кот, который войдя в уборную на задних лапах,
совершенно непринужденно сел на диван, щурясь на оголенные гримировальные
лампионы.
Римский постарался изобразить на лице улыбку, отчего оно сделалось
кислым и злым, и раскланялся с безмолвным магом, сидящим рядом с котом на
диване. Рукопожатия не было. Зато развязный клетчатый сам отрекомендовался
финдиректору, назвав себя "ихний помощник". Это обстоятельство удивило
финдиректора, и опять-таки неприятно: в контракте решительно ничего не
упоминалось ни о каком помощнике.
Весьма принужденно и сухо Григорий Данилович осведомился у
свалившегося ему на голову клетчатого о том, где аппаратура артиста.
- Алмаз вы наш небесный, драгоценнейший господин директор, -
дребезжащим голосом ответил помощник мага, - наша аппаратура всегда при
нас. Вот она! Эйн, цвей, дрей! - и, повертев перед глазами Римского
узловатыми пальцами, внезапно вытащил из-за уха у кота собственные
Римского золотые часы с цепочкой, которые до этого были у финдиректора в
жилетном кармане под застегнутым пиджаком и с продетой в петлю цепочкой.
Римский невольно ухватился за живот, присутствующие ахнули, а гример,
заглядывающий в дверь, одобрительно крякнул.
- Ваши часики? Прошу получить, - развязно улыбаясь, сказал клетчатый
и на грязной ладони подал растерянному Римскому его собственность.
- С таким в трамвай не садись, - тихо и весело шепнул рассказчик
гримеру.
Но кот отмочил штуку почище номера с чужими часами. Неожиданно
поднявшись с дивана, он на задних лапах подошел к подзеркальному столику,
передней лапой вытащил пробку из графина, налил воды в стакан, выпил ее,
водрузил пробку на место и гримировальной тряпкой вытер усы.
Тут никто даже и не ахнул, только рты раскрыли, а гример восхищенно
шепнул:
- Ай, класс!
Тут в третий раз тревожно загремели звонки, и все, возбужденные и
предвкушающие интересный номер, повалили из уборной вон.
Через минуту в зрительном зале погасли шары, вспыхнула и дала
красноватый отблеск на низ занавеса рампа, и в освещенной щели занавеса
предстал перед публикой полный, веселый как дитя человек с бритым лицом, в
помятом фраке и несвежем белье. Это был хорошо знакомый всей Москве
конферансье Жорж Бенгальский.
- Итак, граждане, - заговорил Бенгальский, улыбаясь младенческой
улыбкой, - сейчас перед вами выступит... - тут Бенгальский прервал сам
себя и заговорил с другими интонациями: - Я вижу что, количество публики к
третьему отделению еще увеличилось? У нас сегодня половина города! Как-то
на днях встречаю я приятеля и говорю ему: "Отчего не заходишь к нам? Вчера
у нас была половина города". А он мне отвечает: "А я живу в другой
половине!" - Бенгальский сделал паузу, ожидая, что произойдет взрыв смеха,
но так как никто не засмеялся, то он продолжал: - ...итак, выступает
знаменитый иностранный артист мосье Воланд с сеансом черной магии! Ну,
мы-то с вами понимаем, - тут Бенгальский улыбнулся мудрой улыбкой, - что
ее вовсе не существует на свете и что она не что иное как суеверие, а
просто маэстро Воланд в высокой степени владеет техникой фокуса, что и
будет видно из самой интересной части, то есть разоблачения этой техники,
а так как мы все как один и за технику, и за ее разоблачение, то попросим
господина Воланда!
Произнеся всю эту ахинею, Бенгальский сцепил обе руки ладонь к ладони
и приветственно замахал ими в прорези занавеса, отчего тот, тихо шумя, и
разошелся в стороны.
Выход мага с его длинным помощником и котом, вступившим на сцену на
задних лапах, очень понравился публике.
- Кресло мне, - негромко приказал Воланд, и в ту же секунду,
неизвестно как и откуда, на сцене появилось кресло, в которое и сел маг, -
скажи мне, любезный Фагот, - осведомился Воланд у клетчатого гаера,
носившего, по-видимому, и другое наименование, кроме "Коровьев", - как
по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?
Маг поглядел на затихшую, пораженную появлением кресла из воздуха
публику.
- Точно так, мессир, - негромко ответил Фагот-Коровьев.
- Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам
город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти... как
их... трамваи, автомобили...
- Автобусы, - почтительно подсказал Фагот.
Публика внимательно слушала этот разговор, полагая, что он является
прелюдией к магическим фокусам. Кулисы были забиты артистами и рабочими
сцены, и между их лицами виделось напряженное, бледное лицо Римского.
Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены, начала выражать
недоумение. Он чуть-чуть приподнял бровь и, воспользовавшись паузой,
заговорил:
- Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в
техническом отношении, а так же и москвичами, - тут Бенгальский дважды
улыбнулся, сперва партеру, а потом галерее.
Воланд, Фагот и кот повернули голову в сторону конферансье.
- Разве я выразил восхищение? - спросил маг у Фагота.
- Никак нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, - ответил
тот.
- Так что же говорит этот человек?
А он попросту соврал! - звучно, на весь театр сообщил клетчатый
помощник и, обратясь к Бенгальскому, прибавил: - Поздравляю вас,
гражданин, соврамши!
С галерки плеснуло смешком, а Бенгальский вздрогнул и выпучил глаза.
- Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и
прочая..
- Аппаратура! - подсказал клетчатый.
- Совершенно верно, благодарю, - медленно говорил маг тяжелым басом,
- сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане
внутренне?
- Да, это важнейший вопрос, сударь.
В кулисах стали переглядываться и пожимать плечами, Бенгальский стоял
красный, а Римский был бледен. Но тут, как бы отгадав начавшуюся тревогу,
маг сказал:
- Однако мы заговорились, дорогой Фагот, а публика начинает скучать.
Покажи для начала что-нибудь простенькое.
Зал облегченно шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны по
рампе. Фагот щелкнул пальцами, залихватски крикнул:
- Три, четыре! - поймал из воздуха колоду карт, стасовал ее и лентой
пустил коту. Кот ленту перехватил и пустил ее обратно. Атласная змея
фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карту за картой,
заглотал.
После этого кот раскланялся, шаркнув правой задней лапой, и вызвал
неимоверный аплодисмент.
- Класс, класс! - восхищенно кричали за кулисами. А Фагот тыкнул
пальцем в партер и объявил:
- Колода эта таперича, уважаемые граждане, находится в седьмом ряду у
гражданина Парчевского, как раз между трехрублевкой и повесткой о вызове в
суд по делу об уплате алиментов гражданке Зельковой.
В партере зашевелились, начали привставать, и, наконец, какой-то
гражданин, которого, точно звали Парчевским, весь пунцовый от изумления,
извлек из бумажника колоду и стал тыкать ею в воздух, не зная, что с нею
делать.
- Пусть она останется у вас на память! - прокричал Фагот. - Недаром
же вы говорили вчера за ужином, что кабы не покер, то жизнь ваша в Москве
была бы совершенно несносна.
- Стара штука, - послышалось с галерки, - этот в партере из той же
компании.
- Вы полагаете? - заорал Фагот, прищуриваясь на галерею, - в таком
случае, и вы в одной шайке с нами, потому что она у вас в кармане!
На галерке произошло движение, и послышался радостный голос:
- Верно! У него! Тут, тут... стой! Да это червонцы!
Сидящие в партере повернули головы. На галерее какой-то смятенный
гражданин обнаружил у себя в кармане пачку, перевязанную банковским
способом и с надписью на обложке: "Одна тысяча рублей".
Соседи навалились на него, а он в изумлении ковырял ногтем обложку,
стараясь дознаться, настоящие ли это червонцы или какие-нибудь волшебные.
- Ей богу, настоящие! Червонцы! - кричали с галерки радостно.
- Сыграйте и со мной в такую колоду, - весело попросил какой-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг