выпишите, пожалуйста, гражданина Бездомного в город. Но эту комнату не
занимать, постельное белье можно не менять. Через два часа гражданин
Бездомный опять будет здесь. Ну что же, - обратился он к поэту, - успеха я
вам желать не буду, потому что в успех этот ни на йоту не верю. До скорого
свидания! - и он встал, а свита его шевельнулась.
- На каком основании я опять буду здесь? - тревожно спросил Иван.
Стравинский как будто ждал этого вопроса, немедленно уселся опять и
заговорил:
- На том основании, что, как только вы явитесь в кальсонах в милицию
и скажите, что виделись с человеком, лично знавшим Понтия Пилата, - как
моментально вас привезут сюда, и вы снова окажетесь в этой же самой
комнате.
- При чем здесь кальсоны? - растерянно оглядываясь, спросил Иван.
- Главным образом Понтий Пилат. Но и кальсоны также. Ведь казенное же
белье мы с вас снимем и выдадим вам ваше одеяние. А доставлены вы были к
нам в кальсонах. А между тем на квартиру к себе вы заехать отнюдь не
собирались, хоть я и намекнул вам на это. Далее последует Пилат... и дело
готово!
Тут что-то странное случилось с Иваном Николаевичем. Его воля как
будто раскололась, и он почувствовал, что слаб, что нуждается в совете.
- Так что же делать? - спросил он на этот раз уже робко.
- Ну вот и славно! - отозвался Стравинский, - это резоннейший вопрос.
Теперь я скажу вам, что, собственно, с вами произошло. Вчера кто-то вас
сильно напугал рассказом про Понтия Пилата и прочими вещами. И вот вы,
разнервничавшийся, издерганный человек, пошли по городу, рассказывая про
Понтия Пилата. Совершенно естественно, что вас принимают за сумасшедшего.
Ваше спасение сейчас только в одном - в полном покое. И вам непременно
нужно остаться здесь.
- Но его необходимо поймать! - уже моляще воскликнул Иван.
- Хорошо-с, но самому-то зачем же бегать? Изложите на бумаге все ваши
подозрения и обвинения против этого человека. Ничего нет проще, как
переслать ваше заявление куда следует, и если, как вы полагаете, мы имеем
дело с преступником, все это выяснится очень скоро. Но только одно
условие: не напрягайте головы и старайтесь поменьше думать о Понтии
Пилате. Мало ли чего можно рассказать! Не всему надо верить.
- Понял! - решительно заявил Иван, - прошу выдать мне бумагу и перо.
- Выдайте бумагу и коротенький карандаш, - приказал Стравинский
толстой женщине, а Ивану сказал так: - Но сегодня советую не писать.
- Нет, нет, сегодня же, непременно сегодня, - встревоженно вскричал
Иван.
- Ну хорошо. Только не напрягайте мозг. Не выйдет сегодня, выйдет
завтра.
- Он уйдет!
- О нет, - уверенно возразил Стравинский, - он никуда не уйдет,
ручаюсь вам. И помните, что здесь у нас вам всемерно помогут, а без этого
у вас ничего не выйдет. Вы меня слышите? - вдруг многозначительно спросил
Стравинский и завладел обеими руками Ивана Николаевича. Взяв их в свои, он
долго, в упор глядя в глаза Ивану, повторял: - Вам здесь помогут... вы
слышите меня?.. Вам здесь помогут... вам здесь помогут... вы получите
облегчение. Здесь тихо, все спокойно. Вам здесь помогут...
Иван Николаевич неожиданно зевнул, выражение лица его смягчилось.
- Да, да, - тихо сказал он.
- Ну вот и славно! - по своему обыкновению заключил беседу
Стравинский и поднялся, - до свиданья! - он пожал руку Ивану и, уже
выходя, повернулся к тому, что был с бородкой, и сказал: - Да, а кислород
попробуйте... и ванны.
Через несколько мгновений перед Иваном не было ни Стравинского, ни
свиты. За сеткой в окне, в полуденном солнце, красовался радостный и
весенний бор на другом берегу реки, а поближе сверкала река.
9. КОРОВЬЕВСКИЕ ШТУКИ
Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома N
302-бис по Садовой улице в Москве, где проживал покойный Берлиоз,
находился в страшнейших хлопотах, начиная с предыдущей ночи со среды на
четверг.
В полночь, как мы уже знаем, приехала в дом комиссия, в которой
участвовал Желдыбин, вызывала Никанора Ивановича, сообщила ему о гибели
Берлиоза и вместе с ним отправилась в квартиру N 50.
Там было произведено опечатание рукописей и вещей покойного. Ни
Груни, приходящей домработницы, ни легкомысленного Степана Богдановича в
это время в квартире не было. Комиссия объявила Никанору Ивановичу, что
рукописи покойного ею будут взяты для разборки, что жилплощадь покойного,
то есть три комнаты (бывшие ювелиршины кабинет, гостиная и столовая),
переходят в распоряжение жилтоварищества, а вещи покойного подлежат
хранению на указанной жилплощади, впредь до объявления наследников.
Весть о гибели Берлиоза распространилась по всему дому с какою-то
сверхъестественной быстротою, и с семи часов утра четверга к Босому начали
звонить по телефону, а затем и лично являться с заявлениями, в которых
содержались претензии на жилплощадь покойного. И в течении двух часов
Никанор Иванович принял таких заявлений тридцать две штуки.
В них заключались мольбы, угрозы, кляузы, доносы, обещания произвести
ремонт на свой счет, указания на несносную тесноту и невозможность жить в
одной квартире с бандитами. В числе прочего было потрясающее по своей
художественной силе описание похищения пельменей, уложенных
непосредственно в карман пиджака, в квартире N 31, два обещания покончить
жизнь самоубийством и одно признание в тайной беременности.
Никанора Ивановича вызывали в переднюю его квартиры, брали за рукав,
что-то шептали, подмигивали и обещали не остаться в долгу.
Мука эта продолжалась до начала первого часа. Даже когда Никанор
Иванович просто сбежал из своей квартиры в помещение управления у ворот,
но когда увидел он, что и там его подкарауливают, убежал и оттуда. Кое-как
отбившись от тех, что следовали за ним по пятам через асфальтовый двор,
Никанор Иванович скрылся в шестом подъезде и поднялся на пятый этаж, где и
находилась эта поганая квартира N 50.
Отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович позвонил, но ему
никто не открыл. Он позвонил еще раз и еще раз и начал ворчать и тихонько
ругаться. Но и тогда не открыли. Терпение Никанора Ивановича лопнуло, и
он, достав из кармана связку дубликатов ключей, принадлежащих
домоуправлению, властной рукою открыл дверь и вошел.
- Эй, домработница! - прокричал Никанор Иванович в полутемной
передней. Как тебя? Груня, что ли? Тебя нету?
Никто не отозвался
Тогда Никанор Иванович освободил дверь кабинета от печати, вынул из
портфеля складной метр и шагнул в кабинет.
Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении в дверях и даже
вздрогнул.
За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный гражданин в
клетчатом пиджачке, в жокейской шапочке и в пенсне... ну, словом, тот
самый.
- Вы кто такой будете, гражданин? - испуганно спросил Никанор
Иванович.
- Ба! Никанор Иванович, - заорал дребезжащим тенором неожиданный
гражданин и, вскочив, приветствовал председателя насильственным и
внезапным рукопожатием. Приветствие это ничуть не обрадовало Никанора
Ивановича.
- Я извиняюсь, - заговорил он подозрительно, - вы кто такой будете?
Вы - лицо официальное?
- Эх, Никанор Иванович! - задушевно воскликнул неизвестный. - Что
такое официальное лицо или неофициальное? Все это зависит от того, с какой
точки зрения смотреть на предмет, все это, Никанор Иванович, условно и
зыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! А
бывает и наоборот, Никанор Иванович. И еще как бывает!
Рассуждение это ни в какой степени не удовлетворило председателя
домоуправления. Будучи по природе вообще подозрительным человеком, он
заключил, что разглагольствующий перед ним гражданин - лицо именно не
официальное, а пожалуй, и праздное.
- Да вы кто такой будете? Как ваша фамилия? - все суровее стал
спрашивать председатель и даже стал наступать на неизвестного.
- Фамилия моя, - ничуть не смущаясь суровостью, отозвался гражданин,
- ну, скажем, Коровьев. Да не хотите ли закусить, Никанор Иванович? Без
церемоний! А?
- Я извиняюсь, - уже негодуя, заговорил Никанор Иванович, - какие тут
закуски! (Нужно признаться, хоть это и неприятно, что Никанор Иванович был
по натуре несколько грубоват). - На половине покойника сидеть не
разрешается! Вы что здесь делаете?
- Да вы присаживайтесь, Никанор Иванович, - нисколько не теряясь,
орал гражданин и начал юлить, предлагая председателю кресло.
Совершенно освирепев, Никанор Иванович отверг кресло и завопил:
- Да кто вы такой?
- Я, изволите ли видеть, состою переводчиком при особе иностранца,
имеющего резиденцию в этой квартире, - отрекомендовался назвавший себя
Коровьевым и щелкнул каблуком рыжего нечищенного ботинка.
Никанор Иванович открыл рот. Наличность какого-то иностранца, да еще
с переводчиком, в этой квартире явилась для него совершеннейшим сюрпризом,
и он потребовал объяснений.
Переводчик охотно объяснился. Иностранный артист господин Воланд был
любезно приглашен директором Варьете Степаном Богдановичем Лиходеевым
провести время своих гастролей, примерно недельку, у него в квартире, о
чем он еще вчера написал Никанору Ивановичу, с просьбой прописать
иностранца временно, покуда сам Лиходеев съездит в Ялту.
- Ничего он мне не писал, - в изумлении сказал председатель.
- А вы поройтесь у себя в портфеле, Никанор Иванович, - сладко
предложил Коровьев.
Никанор Иванович, пожимая плечами, открыл портфель и обнаружил в нем
письмо Лиходеева.
- Как же это я про него забыл? - тупо глядя на вскрытый конверт,
пробормотал Никанор Иванович.
- То ли бывает, то ли бывает, Никанор Иванович! - затрещал Коровьев,
- рассеянность, рассеянность, и переутомление, и переутомление, и
повышенное кровяное давление, дорогой наш друг Никанор Иванович! Я сам
рассеян до ужаса. Как-нибудь за рюмкой я вам расскажу несколько фактов из
моей биографии, вы обхохочетесь!
- Когда же Лиходеев едет в Ялту?!
- Да он уже уехал, уехал! - закричал переводчик, - он, знаете ли, уж
катит! Уж он черт знает где! - и тут переводчик замахал руками, как
мельничными крыльями.
Никанор Иванович заявил, что ему необходимо лично повидать
иностранца, но в этом получил от переводчика отказ: никак невозможно.
Занят. Дрессирует кота.
- Кота, ежели угодно, могу показать, - предложил Коровьев.
От этого, в свою очередь, отказался Никанор Иванович, а переводчик
тут же сделал председателю неожиданное, но весьма интересное предложение.
Ввиду того, что господин Воланд нипочем не желает жить в гостинице, а
жить он привык просторно, то вот не сдаст ли жилтоварищество на недельку,
пока будут продолжаться гастроли Воланда в Москве, ему всю квартирку, то
есть и комнаты покойного?
- Ведь ему безразлично, покойнику, - шепотом сипел Коровьев, - ему
теперь, сами согласитесь, Никанор Иванович, квартира эта ни к чему?
Никанор Иванович в некотором недоумении возразил, что, мол,
иностранцам полагается жить в "Метрополе", а вовсе не на частных
квартирах...
- Говорю вам, капризен, как черт знает что! - зашептал Коровьев, - ну
не желает! Не любит он гостиниц! Вот они где у меня сидят, эти интуристы!
- Интимно пожаловался Коровьев, тыча пальцем в свою жилистую шею, - верите
ли, всю душу вымотали! Приедет... и или нашпионит, как последний сукин
сын, или же капризами все нервы вымотает: и то ему не так, и это не так!..
А вашему товариществу, Никанор Иванович, полнейшая выгода и очевидный
профит. А за деньгами он не постоит, - Коровьев оглянулся, а затем шепнул
на ухо председателю: - Миллионер!
В предложении переводчика заключался ясный практический смысл,
предложение было очень солидное, но что-то удивительно несолидное было и в
манере переводчика говорить, и в его одежде, и в этом омерзительном,
никуда не годном пенсне. Вследствие этого что-то неясное томило душу
председателя, и все-таки он решил принять предложение. Дело в том, что в
жилтовариществе был, увы, преизрядный дефицит. К осени надо было закупать
нефть для парового отопления, а на какие шиши - неизвестно. А с
интуристовыми деньгами, пожалуй, можно было и вывернуться. Но деловой и
осторожный Никанор Иванович заявил, что ему прежде всего придется увязать
этот вопрос с интуристским бюро.
- Я понимаю, - вскричал Коровьев, - как же без увязки, обязательно.
Вот вам телефон, Никанор Иванович, и немедленно увязывайте. А насчет денег
не стесняйтесь, - шепотом добавил он, увлекая председателя в переднюю к
телефону, - с кого же взять, как не с него! Если б вы видели, какая у него
вилла в Ницце! Да будущим летом, как поедете за границу, нарочно заезжайте
посмотреть - ахнете!
Дело с интуристским бюро уладилось по телефону с необыкновенной,
поразившей председателя, быстротою. Оказалось, что там уже знают о
намерении господина Воланда жить в частной квартире Лиходеева и против
этого ничуть не возражают.
- Ну и чудно! - орал Коровьев.
Несколько ошеломленный его трескотней, председатель заявил, что
жилтоварищество согласно сдать на неделю квартиру N 50 артисту Воланду с
платой по... - Никанор Иванович замялся немножко и сказал:
- По пятьсот рублей в день.
Тут Коровьев окончательно поразил председателя. Воровски подмигнув в
сторону спальни, откуда слышались мягкие прыжки тяжелого кота, он
просипел:
- За неделю это выходит, стало быть, три с половиной тысячи?
Никанор Иванович подумал, что он прибавит к этому: "Ну и аппетитик же
у вас, Никанор Иванович! " - Но Коровьев сказал совсем другое:
- Да разве это сумма! Просите пять, он даст.
Растерянно ухмыльнувшись, Никанор Иванович и сам не заметил, как
оказался у письменного стола, где Коровьев с величайшей быстротой и
ловкостью начертал в двух экземплярах контракт. После этого он слетал с
ним в спальню и вернулся, причем оба экземпляра оказались уже размашисто
подписанными иностранцем. Подписал контракт и председатель. Тут Коровьев
попросил расписочку на пять...
- Прописью, прописью, Никанор Иванович!.. тысяч рублей, - и со
словами, как-то не идущими к серьезному делу: - Эйн, цвей, дрей! - выложил
председателю пять новеньких банковских пачек.
Произошло подсчитывание, пересыпаемое шуточками и прибаутками
Коровьева, вроде "денежка счет любит", "свой глазок - смотрок" и прочего
такого же.
Пересчитав деньги, председатель получил от Коровьева паспорт
иностранца для временной прописки, уложил его и контракт и деньги в
портфель, и, как-то не удержавшись, стыдливо попросил контрамарочку...
- О чем разговор! - взревел Коровьев, - сколько вам билетиков,
Никанор Иванович, двенадцать, пятнадцать?
Ошеломленный председатель пояснил, что контрамарок ему нужна только
парочка, ему и Пелагее Антоновне, его супруге.
Коровьев тут же выхватил блокнот и лихо выписал Никанору Ивановичу
контрамарочку на две персоны в первом ряду. И эту контрамарочку переводчик
левой рукой ловко всучил Никанору Ивановичу, а правой вложил в другую руку
председателя толстую хрустнувшую пачку. Метнув на нее взгляд, Никанор
Иванович густо покраснел и стал ее отпихивать от себя.
- Этого не полагается... - бормотал он.
- И слушать не стану, - зашипел в самое ухо его Коровьев, - у нас не
полагается, а у иностранцев полагается. Вы его обидите, Никанор Иванович,
а это неудобно. Вы трудились...
- Строго преследуется, - тихо-претихо прошептал председатель и
оглянулся.
- А где же свидетели? - шепнул в другое ухо Коровьев, - я вас
спрашиваю, где они? Что вы?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг