голубизны величаво текли бирюзовые реки. Впрочем, на своем, не таком уж
долгом веку, Артем видел немало всяких чужих небес, и это было еще не
самое странное. Даже не верилось, что очень скоро дыхание неба испепелит
здесь все живое.
"А жалко, - подумал Артем, глядя на отцветающую, но все еще пеструю и
благоухающую равнину. - Очень жалко... Зеленая трава, чистая вода, тишина,
не нарушаемая ни бурями, ни грозами. Здесь не бывает холодов, а солнце не
слепит глаза. Да и вообще, этого солнца никто никогда не видел, по крайней
мере, на жизни последних десяти поколений. В общем - почти "джанна",
мусульманский рай. Разве что чернооких гурий не хватает. Впрочем,
зеленоглазые женщины Страны Забвения отменно красивы, добры и знают толк в
любви".
Если что-то и напоминало тут Артему о его родном, уже почти забитом
мире, то только здешние люди. Люди, да еще, пожалуй, руины...
Зато все остальное было какое-то чужое, ни на что не похожее. Эти
лишенные головы и лап, огромные, как стога сена, черепахи... Трава, чей
густой и горячий, как кровь, сок во тьме вызывает ожоги, которые сам же
излечивает при свете дня... Цветы, в чашечках которых копошится серая,
клейкая мошкара, рождающаяся и умирающая вместе с этими цветками... И
вообще, зачем здесь нужны такие яркие и пахучие цветы, если птицы и
летающие насекомые напрочь отсутствуют?
Внезапно по всему небу стремительно побежали темные пятна-кляксы,
которые все множились и росли в размерах, сливаясь между собой. Прошло еще
одно мгновение - и небо оцепенело, приобретя равномерный чернильный цвет.
Так бывает, когда кристаллизируется перенасыщенный раствор какой-нибудь
соли. Сумрак разом погасил все краски дня. Наступила Синяя ночь - уже
пятая подряд, если память не подводила Артема. Впрочем, подобные события
давно уже перестали занимать его. Он утратил всякое представление о
времени и жил так же, как и все в этой стране - спал, когда уставал,
работал, если имел желание, ел, когда чувствовал голод. Никто здесь не
строил никаких планов на будущее и не считал ничего, что количеством
превышало число пальцев на руках и ногах. От прошлого остались только
смутные воспоминания и сказки, но нельзя же в сказках искать ответ на то,
почему в этом мире спутались все концы и начала, почему исчезло солнце,
хотя не исчез свет, и откуда появляется всегда нежданное Лето.
Скоро мысли в голове Артема стали путаться и он уснул, но внезапно
проснулся, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Накрепко
въевшееся в кровь и плоть чувство самосохранения заставило его мгновенно
сгруппироваться, приготовившись к схватке.
Однако это была всего лишь дочь судьи. В полумраке Синей ночи лицо ее
казалось неестественно бледным, и только сейчас, лежа у ее ног, Артем
разглядел, что это вовсе не ребенок, а девушка-подросток в пору раннего
расцвета. Изысканная печаль, так свойственная людям Страны Забвения, уже
наложила свой отпечаток на ее черты, однако во взгляде читалась
непривычная твердость.
- Я не хотела приходить к тебе по свету, - сказала она так, как будто
бы они были давно знакомы.
- Темнота наступила совсем недавно. - Артем мысленно прикинул,
сколько времени ей понадобилось, чтобы дойти сюда от дома судьи. - Разве
ты умеешь предугадывать наступление ночи?
- Только Синей. Иногда. Но только не Черной.
- Тебя послал отец? - Артем поднялся.
- Нет. Я пришла сама. - Она помолчала немного, по-прежнему пристально
рассматривая Артема. - То, что ты говорил... правда?
- По крайней мере, сам я верю в это.
- На сумасшедшего ты не похож.
- А тебе часто приходилось встречать сумасшедших?
- Здесь каждый второй сумасшедший... Если ты так уверен в удаче, я
хочу попытать счастья вместе с тобой.
- Значит, ты все же не хочешь умирать?
- Не хочу.
- Но еще недавно ты говорила совсем другое.
- Говорила. А что мне еще оставалось делать? Рыдать? Биться головой о
стенку? Уж если ты обречен, зачем предаваться напрасному горю? Лучше
прожить оставшийся срок в свое удовольствие. Сейчас я вольна делать все,
что захочу - веселиться до упаду, есть самую вкусную еду, расстаться с
девственностью, колотить младших, дерзить взрослым. Ведь я не имела
никакой надежды! Я смирилась. Я была спокойна. А потом пришел ты. И
появилась надежда.
- А отец отпустит тебя?
- Повторяю: никто не смеет сейчас мне указывать. Я невеста смерти.
- Но остается все та же проблема. Пища для моей машины. Холод.
- Если я попрошу, отец отдаст мне свой запас холода.
- И будет вынужден волей-неволей сопровождать нас?
- Нет. Будет вынужден умереть. Он никогда не покинет это место - ни
живым, ни мертвым.
- Неужели тебе его не жалко?
- Жалко. Но жалость мы понимаем совсем не так, как ты. Уж если
жалеть, то нужно жалеть всех нас, от стариков до грудных младенцев. Кроме
того, еще неизвестно, что хуже - легкая смерть от кубка пьянящего напитка
или заточение в тесном и вонючем саркофаге. Ведь ты действительно ничего
не знаешь о нас! Попробовал бы ты пережить в Убежище хотя бы одно Лето! А
я однажды уже испытала такое. Я лежала в саркофаге вместе с матерью -
долго, очень долго. Я была уже большая, и мы едва могли повернуться в этом
гробу. Все в саркофаге нужно делать на ощупь, в полной темноте. Ты же
знаешь, там десятки всяких рычагов и кнопок. Напиться - пытка, сменить
воздух - пытка. Про все остальное я уже и не говорю. А клопы! Видимо, это
единственные живые существа, которые уцелели вместе с нами. В саркофагах
их кишмя кишит. От них нет никакого спасения. Вот уж пытка так пытка! Не
знаю, что случилось с моей матерью. Наверное, она и до этого страдала
какой-то неизлечимой болезнью, которая обострилась в саркофаге. В конце
концов даже я поняла, что мать медленно умирает. Чем я могла ей помочь?
Она то плакала навзрыд, то стонала, то хохотала. Потом она принялась
рассказывать мне всю свою жизнь - во всех деталях, от начала до самого
конца. Если бы ты только знал, что она мне наговорила! Лежа в саркофаге я
как бы пережила жизнь взрослой женщины и невольно сама стала гораздо
старше. А потом мать умерла. В агонии она чуть не задушила меня.
Представляешь, каково было мне, глупому ребенку, находиться рядом с ее
телом, сначала холодным, как камень, а потом разлагающимся. Я хотела есть
и грызла семена тех растений, которые в летнюю пору мы сберегаем в
саркофагах. Я умирала от жажды, но не могла найти нужный рычаг. По ошибке
я открыла заслонку сосуда с холодом. Смотри! - она оттянула ворот рубашки
и между левой ключицей и маленьким темно-коричневым соском открылся
глубокий звездообразный шрам. - Спаслась я чудом. Лето было уже на исходе,
и отец по обязанности судьи первым покинул свой саркофаг. Он сразу
догадался, что с нами неладно, и открыл крышку снаружи.
С тех пор я больше ни разу не заходила в Убежище. Я отказалась
изучать устройство саркофага. Даже если бы сейчас мне представилась такая
возможность, я не согласилась бы снова лечь в него. Уж лучше умереть на
свежем воздухе.
- Невеселый у нас получился разговор. Признаться, о многом я даже не
догадывался, хотя и не раз бывал в Убежище... Скажи, а что имел в виду
твой отец, когда говорил: твоя машина не пройдет и тысячи шагов?
- Не знаю точно. Отец давно чем-то напуган. Мне кажется, дело тут вот
в чем. Случается, что кто-то хочет усовершенствовать машину холода,
построить более надежный саркофаг или воспользоваться каким-нибудь древним
знанием. Никто из этих людей не сумел довести свое дело до конца. Все они
нашли преждевременную смерть. Как будто над ними тяготел злой рок. Поэтому
отец, да и многие другие считают: если хочешь уцелеть - ничего не меняй в
заведенном порядке вещей. Пожелаешь чего-то нового и обязательно
погибнешь.
- Понятно... - сказал Артем, хотя на самом деле ему до сих пор почти
ничего не было понятно.
Молчание затягивалось, и первым его нарушила девочка:
- У тебя есть какое-нибудь имя, чужеродец?
- Представь себе, есть. Если хочешь, можешь звать меня...
- Нет! - она вскинула руку в предостерегающем жесте. - Твое имя может
мне не понравиться. Когда-нибудь я дам тебе другое имя, настоящее.
- Именно ты? - Что-то не устраивало Артема в чересчур
безапелляционных высказываниях девочки.
"Интересно, сколько ей лет по нашему счету, - подумал он. -
Четырнадцать? Шестнадцать? Девочки в ее возрасте не говорят так. Неужели
она действительно прожила во мраке и ужасе саркофага жизнь взрослого
человека? Любопытно, как поведет себя дальше эта юная смертница?"
- Именно я, - сказала девочка, глядя на него спокойно и ясно... - И,
кажется, я даже знаю, при каких обстоятельствах это случится.
- Ты ясновидящая? - спросил Артем, а сам подумал: "Уж не помешанная
ли она? Вот будет мне подарочек в дорогу!"
- Нет. Но иногда мне снятся очень странные сны. Бывает, что я вижу их
даже наяву. Как только ты ушел, меня посетило одно такое наваждение. Я
ясно поняла, что на следующий день мы обязательно отправимся в путь, но...
- голос ее дрогнул впервые за время разговора. - Но перед этим случится
что-то страшное.
- С нами?
- Нет... По крайней мере, не с тобой. Лучше расскажи, из каких мест
ты пришел?
- Моя родина так далеко, что я уже потерял надежду туда вернуться.
Поверь, это совершенно другой мир. И главное его отличие вот в чем... -
Артем на мгновение задумался. - Как бы тебе получше объяснить... Кусок
мяса, вырванный из тела черепахи, продолжает жить своей жизнью, ползает и
даже питается. Но это лишь видимость жизни. Мой мир отличается от вашего
так же, как живая, полноценная черепаха от куска ее плоти. Страна Забвения
лишь клочок того необъятного мира, в котором когда-то жили ваши предки.
- В каком направлении нужно идти, чтобы попасть в твой мир? - Девочка
никак не выразила своего отношения к последним словам Артема.
- Такого направления просто не существует. По крайней мере, сейчас. Я
в ловушке. И ты тоже в ловушке. В ловушке весь ваш народ и, наверное,
множество других народов. Только вы попали в этот капкан случайно, а я
влез в него по собственной воле. Сейчас ты наверняка ничего не поймешь.
Пора для этого еще не настала. Подожди немного.
- Я подожду. Чему-чему, а терпению меня научили... Скажи, а откуда
тебе известно устройство всяких машин?
- В моем родном мире машины встречаются чуть ли не на каждом шагу.
- И машины холода тоже?
- Маленькие машины холода есть почти в каждом доме. Но больше всего
строится машин для передвижения. На одних ездят, на других летают, на
третьих ныряют под воду. В некоторых машинах я неплохо разбирался. Они
совсем другие, чем ваши, но что-то общее все же есть. Твой дядя Тарвад
объяснил мне общие принципы их работы, а до остального я дошел своим умом.
- Ты молодой или старый?
- Не знаю. А твой отец какой?
- У него есть дети. Значит, он старый.
- Выходит, что и я старый. Хотя детей у меня нет.
- В той стране, где ты родился, у всех серые глаза?
- Нет. Бывают и черные, и синие, и даже коричневые.
- Это хорошо, - задумчиво сказала девочка. - Наверное, это очень
скучно, когда у всех серые глаза. Ну ладно, я пойду.
Однако она не сдвинулась с места и продолжала стоять напротив Артема,
слегка покачиваясь и обхватив себя руками за плечи.
- Ты не сказала, как тебя зовут? - мягко спросил Артем.
- Разве? Ты просто забыл мое имя. - Она рассмеялась и, резко
повернувшись, бросилась бежать, но не к дому, а совсем в другую сторону. -
Мое имя давно известно тебе! Ты слышал его во сне или в какой-то иной
жизни! Ты должен обязательно его вспомнить! Это очень важно!
"Надежда, - почему-то подумал Артем. - Я буду звать ее Надеждой".
Сон быстро пришел к Артему, и вместе с ним пришли воспоминания, давно
уже не посещавшие бодрствующий трезвый мозг, занятый каждодневными
заботами о пропитании, крове и безопасности.
Снова он увидел тех, кто послал его в этот удивительный, неизвестно
какими силами природы созданный мир: не имеющее ни формы, ни облика
существо, живущее одновременно в нескольких измерениях, бессмертную птицу
в кроваво-красном оперении и сурового воина по кличке Душегуб - человека,
волею случая принявшего на себя нечеловеческие обязанности.
Снова они молча глядели на него через беспредельное пространство,
словно вопрошая о чем-то, и снова он не получил от них ничего - ни
приказа, ни совета, ни хотя бы ободряющего знака. Он не был забыт, но и
помочь ему не могли.
Если мир, в котором он оказался, действительно тот загадочный
мир-Тропа, соединяющий все сущие во Вселенной пространства, то ему
неизвестно даже верное направление, которое суждено выбрать на этой тропе.
Куда идти? С одной стороны раскаленный ад, время от времени выплевывающий
в сопредельные пространства страшное губительное Лето. С другой -
заповедник огромных травоядных тварей, непробиваемые панцири которых тем
не менее носят глубокие отметки чьих-то исполинских клыков или когтей.
Слева и справа - полная неизвестность: может быть, какие-то другие страны,
с совершенно непредсказуемыми природными условиями, а скорее всего,
невидимые, но непроницаемые стены, раз и навсегда отделившие эти клочки
пространства от материнских миров, частью которых они когда-то являлись.
Какой путь выбрать ему в этом вселенском лабиринте? И существует ли
здесь вообще какой-то верный путь? Как добраться до того самого
Изначального мира, на поиски которого он послан? Как уцелеть среди этого
водоворота опасностей, как прорваться через миры, искони не
предназначенные для существования живых существ? Нужно иметь броню вместо
кожи и атомный реактор вместо сердца, чтобы пройти невредимым эту Тропу от
начала до конца. Ведь такое не под силу ни Фениксам, постигшим тайны
времени, ни властелинам пространства - Незримым. Почему же в такой путь
послали его - слабого и смертного человека?
Разные люди и нелюди приходили к Артему во сне, но никто не сказал
ему доброго слова. Последнее, что он запомнил из этих сумбурных видений,
была девочка в венце смертницы. "Никому не дано заранее знать свое
предназначенье, - говорила она. - Люди, рожденные царствовать, весь свой
век трудятся носильщиками, а пастух становится потрясателем Вселенной. Не
стремись избежать неизбежного, не изнуряй себя напрасными упованиями. Будь
стоек и терпелив, и судьба сама укажет тебе верный путь".
Когда Артем проснулся, было уже светло, хотя это вовсе не значило,
что наступил день. Вслед за Синей ночью могла, например, следовать Желтая,
отличающаяся от дня только цветом и фактурой неба - постоянно меняющиеся
оттенки синевы уступали место тускло-лимонному глухому занавесу.
Росы на траве не было, а из-за далеких холмов явственно тянуло
теплом. Черепахи с прежней тупой настойчивостью ползли куда-то, словно
подгоняемые этим, пока еще приятным ветерком, однако их стало значительно
меньше и среди них попадались настоящие гиганты.
Пройдя через все еще настежь открытые ворота Убежища, Артем спустился
в одну из подсобных галерей и стал готовить свою машину к дороге.
Трудно было сказать, как давно она изготовлена. Судя по всему, в
прошлом ей почти не пользовались, а в сухом, бедном кислородом воздухе
Страны Забвения сталь почти не подвергалась коррозии. Но скорее всего
подобные машины стали строить уже после катастрофы, вырвавшей из
неведомого измерения этот лоскут обитаемой суши. В ней не было ничего,
способного гореть - ни пластмассы, ни резины, ни дерева, а только металлы,
керамика и жаропрочное стекло. Даже смазку заменял тонкий серовато-синий
порошок. Какое-то время, очевидно, она могла идти даже сквозь огонь, тем
более, что ее двигатель не нуждался в доступе воздуха, а экипаж мог дышать
парами отработанного горючего - обыкновенной азотно-кислородной смесью.
Издали машина (которую можно было назвать вездеходом: пятиметровые
рвы и трехметровые стены не являлись для нее препятствием) напоминала
огромного таракана. Из продолговатой стальной коробки, лишенной каких-либо
признаков дизайна, торчали четыре пары голенастых лап, казавшихся
неправдоподобно тонкими по сравнению с массивным корпусом, увенчанным
сверху круглым стеклянным колпаком. Впечатление дополняли два длинных
гибких щупа, торчавшие далеко вперед. Любые признаки электрооборудования,
а тем более электроники, напрочь отсутствовали. Самое сложное устройство -
блок синхронизации движения лап, было похоже на внутренности концертного
рояля. Множество рычажков, клапанов и противовесов управляли целой
паутиной струн разной длины и толщины. В целом конструкция вездехода была
проста и надежна, как у паровоза Стефенсона. Все узлы, кроме корпуса, лап
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг