- Куда теперь? - спросил он, спустившись. - Вперед или назад?
- А ты бы сам куда пошел?
- Вниз.
- Вниз? - удивился Яган. - В Прорву, что ли?
- Нет, в антиподные леса. Разве никто из вас там не бывал?
Выяснилось, что Яган не бывал и бывать не собирается. Шатун слыхать
про такое слыхал, но бывать не бывал. Я не слыхал, не бывал и даже мысль о
такой возможности не приходила мне в голову.
Головастик горячо заверил нас, что ничего сложного в этом нет, способ
проверенный. Главное - не торопиться, не трусить и слушаться его советов.
А навык скоро придет. Если антиподный лес здесь густой, то и сложностей
особых не будет. Ползи себе, как блоха в шевелюре, не забывай только за
ветви цепляться, да смотри, куда ноги ставишь. Ну, а если вдруг лес
редкий, что бывает не часто, придется попрыгать, но тут уж понадобятся
страховочные веревки. Впрочем, тот, кто считает антиподные леса большим
злом, чем допрос с пристрастием и последующую казнь, может остаться, силой
его вниз никто не потянет. Сам он лично идет.
- Я тоже, - сообщил Шатун.
- Согласен, - вздохнул я. - Деваться-то все равно больше некуда.
- Лучше бы я в колодке остался, - вырвалось у Ягана. - Рубил бы себе
потихонечку ветвяк. И выспаться успеешь, и пожрать дадут. А тут каждый
день что-то новое. Я за всю жизнь столько страху не натерпелся, как за
последние десять дней.
Что верно, то верно, подумал я. Мне все эти приключения тоже во где!
Хорошо мериться силами с судьбой где-то раз в году, устав от рутины и
обыденности, но когда вся твоя жизнь превращается в цепь жутких
происшествий - это уже слишком.
- Оставайся, - посоветовал Ягану Головастик. - Дождешься служивых.
Привет им передавай. О том, в какую сторону мы подались, расскажешь.
- Нет, нет, я о вас и слова не скажу.
- Скажешь, еще как скажешь, - усмехнулся Шатун. - Сначала тебя
подвесят за ноги, потом за волосы, а напоследок - за ребро. И пока ты
будешь болтаться так, на тебе испробуют все допросные орудия.
- Уж этого не миновать, - подтвердил Головастик. - Имеется там набор
специальных клиньев. Всех размеров. Сперва их забивают тебе в ноздри и
уши, потом во все остальные отверстия в теле. А уж напоследок в глотку.
- Ладно, - Яган осторожно потрогал свое ухо. - Пошли. Была не была. Я
уже и как косокрыл в Прорве летал, и как кротодав в ходах рыскал, остается
уподобиться шестирукому.
Сойдя с дороги, мы прямиком через плантации двинулись к ближайшему
леску, отмечавшему границу между центральной, наиболее пологой и потому
удобной для растениеводства частью ветвяка и крутым склоном, обрывавшимся
в Прорву.
Путешествие в антиподных лесах трудно и опасно, но еще труднее и
опаснее спуск в этот перевернутый вверх тормашками мир, где небо и твердь
поменялись местами, где листья проливают дождь на облака, а корни растений
располагаются там, где положено быть макушке. К счастью, местная флора не
ориентируется на солнце. Главный источник ее питания не фотосинтез, а
живые соки занебника. Поэтому и растет она как придется, то есть чаще
всего перпендикулярно поверхности ветвяка. Чем ближе к Прорве, тем больше
угол наклона деревьев. Постепенно их стволы принимают горизонтальное
положение, затем угол становится уже отрицательным и верхушки все больше
склоняются вниз, к далекой, невидимой отсюда поверхности земли. Пользуясь
этим обстоятельством (а также своей собственной смелостью и ловкостью),
ветвяк можно обойти по окружности, было бы только желание. Наша задача
выглядела попроще - пройти антиподными лесами несколько тысяч метров,
чтобы оказаться в конце концов далеко за спинами заградительной цепи.
Слова Головастика сбывались: нам действительно пришлось уподобиться
блохам, копошащимся в густой и буйной зеленой шевелюре. Жаль только, что
мы не обладали ни цепкостью, ни врожденной сноровкой этих малопочтенных
паразитов. Сначала, хватаясь за все, что придется, мы прыгали со ствола на
ствол, все ниже и ниже, а потом, когда серая пустота уже разверзлась под
нашими ногами, двинулись вперед по переплетению ветвей. Выглядело это так:
Головастик высматривал самый крепкий из направленных в нужном направлении
суков, долго и тщательно проверял его на прочность, после чего,
придерживаясь за лианы, в изобилии свисавшие вокруг, перебирался на такой
же сук соседнего дерева. За ним по очереди следовали мы. Короткий отдых и
снова рывок на десять-пятнадцать шагов. Иногда прямой дороги не было и
приходилось искать обходные пути. Таким образом за час преодолевали около
сотни метров. Раньше во всех наших предприятиях, кроме разве что попоек и
горлодрания, я обычно делил с Головастиком последние места. Теперь же
самым слабым в четверке оказался я. От постоянного напряжения немели руки,
тряслись ноги, кружилась голова.
Неужели это когда-нибудь кончится, в отчаянии думал я, глядя на
проплывающие внизу смутные тени косокрылов. Сейчас, кажется, меня устроил
бы любой конец. Мгновенная смерть представлялась желанным избавлением от
бесконечной муки.
Время от времени Головастик напоминал, чтобы мы повнимательнее
присматривались к лианам. Среди них есть и такие, которые выделяют
чрезвычайно липкий сок. Самые опасные хищники антиподных лесов -
шестирукие - нередко используют их как ловчие сети. И действительно -
несколько раз я замечал, что обычная с виду лиана облеплена всякой дохлой
и полудохлой живностью, нередко довольно крупной.
Уже в сумерках, когда каждый неосторожный шаг мог обернуться
суицидальным актом, Головастик подал команду остановиться.
- Выбирайте себе место поудобнее, - сказал он, усевшись верхом на
толстой ветви, спиной к древесному стволу. - Только обязательно
привяжитесь. Шатун, отрежь каждому по куску лианы. Вот только боюсь, долго
спать не придется. После полуночи может выпасть жгучая роса? Сейчас,
правда, она уже не такая обильная, как в середине Мочила. Хоть и не
вредно, но неприятно.
Хорошо хоть, спать придется не на пустой желудок. На всем нашем пути
не ощущалось недостатка в дарах природы, тем более, что дикорастущие
фрукты на Вершени превосходили культурные как размерами, так и вкусом.
Обильная еда несколько приободрила меня, свежий ветер прочистил
головушку, а с потом вышли остатки той гадости, которой я так
неосмотрительно накачался накануне. Несмотря на усталость, чувствовал себя
я довольно прилично.
- Служивые, верно, обыскались нас, - сказал Головастик.
- Должно быть, совсем с ног сбились, - согласился Яган. -
Полусотенному за наш побег большие неприятности грозят. Тут хочешь - не
хочешь, а каждый куст обшаришь.
- А не догадаются они, что мы здесь? - спросил я.
- Догадаться, может, и догадаются, да спуститься не посмеют. Особенно
ночью. Попробуй отыщи нас в такой чащобе.
- Ну, а если, предположим, они нас наверху будут ждать? Выставят по
всему ветвяку оцепление дней на десять.
- Значит, нам придется здесь одиннадцать дней просидеть.
- Откуда же мы про это будем знать?
- А это уж как повезет, - зевнул Головастик. - Кто кого перетерпит.
Но чем позже мы отсюда уйдем, тем лучше.
- Слушайте, - я оглянулся по сторонам. - Да ведь здесь жить можно.
Проложить подвесные дороги. Вместо хижин пещеры в дереве вырубить. Еды
хватает. Растения тут куда урожайнее, чем наверху. Многих я раньше даже не
встречал. Роса, правда, хлопот прибавляет, но и это не страшно. Может, вы
шестируких боитесь?
- Еще чего! - фыркнул Яган. - Шестируких! Если понадобится, мы их
быстро изведем. Просто ни к чему это. На Вершени Свободного места вдоволь.
Сколько ветвяков пустует. Война ведь идет. Людей и так не хватает.
- Когда вы с нами воюете, это понятно, - вступил в разговор Шатун. -
Мы Настоящий Язык не знаем. Письмена не чтим, живем, как привыкли, а не
так, как вам хочется. А между собой вы чего не поделили? Один день с нами
бьетесь, другой - с соседями.
- Если ты Письмена не чтишь, то и не поймешь ничего. Как я тебе это
объясню, дикарю?
- Зато на Вершени их все народы чтят. А как сойдетесь где-нибудь на
порубежном ветвяке, то в Прорву, как из дырявого мешка, сыплетесь.
- В Письменах каждое слово значение имеет. Великое значение! Ничего
мудрее их нет на свете. У нас Письмена настоящие. А у других ненастоящие.
Хотя, бывает, одинаковые слова и попадаются. Но толкуют их Отступники
совсем иначе.
- Ну и что из того?
- Что из того? - Яган готов был взорваться. - Это, по-твоему, что
такое? - он протянул вперед руку.
- Рука.
- А я скажу, что не рука это, а нога. Прав я буду или нет?
- Да говори, что хочешь. Народ из-за этого зачем губить?
- Один раз можно стерпеть! Ну два! Но не двести двадцать два.
Если они наши Письмена настоящими не признают, выходит, мы лжецы?
- А вы возьмите да признайте их Письмена. Вот и помиритесь.
- Подделку признать! - чуть не взвыл Яган. - Мой дед за это жизнь
положил, отец калекой стал, а я признаю! Как только язык у тебя
поворачивается такое говорить! Пожалеешь ты когда-нибудь о своих словах,
ох, пожалеешь!
- Ладно, не ори на всю Прорву! - оборвал его Шатун. - Всех зверей,
наверное, распугал. Спи. А кто из нас о чем пожалеет, время покажет.
- Я замечаю, мы перенимаем друг у друга вредные привычки, -
рассудительно сказал Головастик. - Шатун стал разговорчив, как Яган, а
Яган, вспыльчив, как я. Успокойтесь, друзья. Не забывайте, что сегодня нас
едва-едва не казнили. Но мы живы, и это уже приятно.
Сон, конечно, штука хорошая, но попробуй засни спокойно, если тебя в
любой момент могут окатить чем-нибудь похуже кипятка. Промучившись в
ожидании неприятностей первую половину ночи, я задремал только после того,
как в листве зашуршали мелкие зверюшки. Их появление означало, что жгучей
росы сегодня можно не опасаться. Хотя наверху не было заметно никаких
сезонных изменений, антиподные леса уже перерождались в преддверии
приближающегося Сухотья.
Разбудил меня жуткий, пронзительный вопль - голос охотящегося
куцелапа. Если бы не лиановая лонжа, я наверняка не удержался бы на своем
хлипком ложе. Впрочем, треск ломающихся веток и быстро удаляющийся
человеческий вскрик означали, что кому-то повезло значительно меньше.
Шатун вновь испустил свой пугающий клич. Возможно, именно такими
звуками некогда поднимали мертвых и разрушали стены.
- Нас окружают! - кричал он. - Трясите ветки! Трясите! Ни в коем
случае не отвязывайтесь!
Как будто буря обрушилась на приютившие нас деревья. Еще не осознав
до конца, что же это такое опять случилось, мы принялись изо всех сил
трясти и раскачивать ветки - те, на которых сидели, и те, до которых могли
дотянуться. Еще два или три тела, словно перезревшие плоды, сорвались в
Прорву. В предрассветном сумраке я уже различал фигуры служивых,
подбирающиеся к нам со всех сторон. И хотя числом они значительно
превосходили наш отряд, положение их было незавидно. Сражение в нависшей
над бездной гуще антиподных лесов имеет свою логику, согласно которой
положение защищающихся куда предпочтительнее положения нападающих. Мы
надежно привязаны, а они вынуждены карабкаться по шатким веткам. Наши руки
свободны, их - заняты поисками опоры. Да и бичи-самобои совершенно
бесполезны в этом переплетении веток и лиан. Первого из подобравшихся к
нам служивого Шатун без труда спихнул в пустоту, второго ткнул ножом,
третий, не удержав равновесия, сорвался сам.
- Прочь, безумцы! - крикнул Головастик, прикрывавший нас с тыла. -
Прочь, если жить хотите!
- Как бы не так! - подал голос полусотенный, державшийся, впрочем, от
нас подальше. - Без вас нам не с руки возвращаться. Казнят. Драться будем
до последнего, будьте уверены. Если не одолеем вас сразу, то и уйти не
дадим. Сколько вы так продержитесь - день, два? А жратва кончится, что
делать будете? Спать мы вам тоже не дадим. Измором возьмем.
- Это мы еще посмотрим, - огрызнулся Головастик.
- Посмотрим, - согласился полусотенный. - Если только гляделки ваши
при вас останутся. Да ведь только мы и договориться можем... По-хорошему.
- Ну-ну, интересно!
- Вы, трое, нам без нужды. Можете своей дорогой идти. А вот болотника
отдайте. Сами свяжите и отдайте. В крайнем случае оглушите.
- Шатун, тебе как лучше? - прикинулся дурачком Головастик. - Связать
или оглушить?
- Все едино, - отозвался Шатун.
- Договорились! - объявил Головастик полусотенному. - Иди сюда!
Подержишь его, пока я вязать буду.
- Значит, добром не хотите... Тогда можете с жизнью прощаться.
Вперед, братцы! Всем отличившимся по бадье браги!
Повинуясь приказу (правда, не весьма охотно), служивые сунулись в
новую атаку, которая сошла на нет уже через несколько минут, когда
выяснилось, что по крайней мере двоим из них уже никогда в жизни не
побаловаться брагой. Урон, нанесенный нам, ограничивался подбитым глазом
Ягана и моим вывихнутым мизинцем.
- Что же вы, подлецы, делаете! - плаксивым голосом сказал
полусотенный, видя позор своего войска. - Из-за какого-то паршивого
болотника своих братьев убиваете!
- Вчера утром ты нас своими братьями почему-то не считал.
- Подумайте хорошенько! Зачем нам из-за чужака ссориться! Я вам за
него целую деревню отдам. Можете хоть три дня ее грабить. Ну,
договорились?
- Надоел ты, заткнись!
- Ну хорошо же! Попомните вы меня, - прошипел полусотенный и
действительно заткнулся, скрывшись в листве.
Отступили и его подчиненные, хотя их близкое присутствие ощущалось по
треску ветвей и шороху листьев. На военном языке это называется
перегруппировкой сил. Нам явно готовили какую-то каверзу.
- Теперь надо ждать атаки сверху или снизу, - предположил Головастик.
- Снизу они не сунутся. Там ветки тоньше, - сказал Шатун. - А сверху
навалятся. Видишь, уже кора сыплется.
Однако время шло, а нападение откладывалось. Служивые лазали над
нашими головами, таскали туда-сюда что-то, перекликались между собой и
теми, кто остался в карауле. Их целеустремленная, упорная деятельность
начала не на шутку тревожить меня. Похожее чувство испытываешь в
стоматологическом кресле, когда врач перебирает десятки зловещего вида
инструментов, а ты не, знаешь, который из них он собирается вонзить в тебя
- вон тот ножичек с серповидным лезвием или ту спицу с крючком.
- Может, попробуем прорваться? - предложил Головастик.
- Прямо под бичи служивых? - с сомнением сказал Шатун. - Они,
наверное, только этого и ждут.
Верхушки деревьев шумели на ветру, а здесь, в лесной чащобе, воздух
был горяч, духовит и неподвижен. Зудела мошкара, равномерно гукала
какая-то тварь. Суета служивых постепенно угасала, голоса стихали, нас
неудержимо клонило ко сну.
Густая прохладная струйка пролилась мне прямо на макушку - как будто
кто-то кринку сметаны опрокинул. Только уж больно запах у этой сметаны
странный - так в оранжереях пахнут орхидеи. Я машинально коснулся головы,
и рука моя сразу прилипла к волосам. С великим трудом оторвав ее, я
принялся разнимать склеившиеся пальцы. Белую и тягучую, как латекс, массу,
невозможно было ни оторвать, ни соскоблить.
- Паучья кровь! - первым догадался Головастик. Точно таким же тоном,
наверное, он возвестил бы о появлении косокрыла или шестирукого.
Ужас случившегося еще не дошел до меня, и, глянув на Головастика, я
едва не рассмеялся: больше всего сейчас он напоминал ромовую бабу, облитую
сливочным кремом.
- Прикрывайтесь хоть чем-нибудь! - приказал Шатун. - Ломайте ветки,
отдирайте кору.
Однако было уже поздно. "Паучья кровь" - млечный сок лианы-тенетника
уже обильно пометил каждого из нас. Еще чуть ли не ведро этой Пахучей
гадости обрушилось на меня. Глянув вверх, в прогалину между листвой, я
увидел двух служивых, как жгут мокрого белья, перекручивавших толстый
стебель тенетника. Уже невозможно было разнять ладони и оторвать спину от
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг