секретарша пустой аэрозольной упаковкой просто разнесла дом вдребезги.
Образовавшиеся развалины она смела на пол и растоптала. Дом умер.
Повернувшись, Селина запустила бесполезным баллоном в светящуюся
корявую надпись: "Привет, милая". Буквы разлетелись, хлопая, как
праздничные хлопушки.
Внезапно она совершенно успокоилась и, безмятежно улыбаясь, вытащила
из-под стола большую пластмассовую коробку. Раскрыла ее, вывалив на стол
гору катушек, лоскутков, кружев, иголок, взяла в руки плащ, и, повертев
его перед глазами, принялась резать на мелкие кусочки, которые тут же
сшивала толстыми белыми нитками.
За окном жалобно мяукали коты, расхаживая взад-вперед по подоконнику
и заглядывая в комнату.
Селина ощутила: все, что она сейчас делает, происходит не по ее воле.
Руки сами брали ножницы, сами кроили и сшивали материал, отрезали куски
проволоки, выгибая из нее причудливые очертания кошачьих ушей. А ей было
просто хорошо и спокойно. Она была счастлива.
Сшив узкую перчатку, Селина натянула ее на руку - и тут же поняла,
что шьет себе не маскарадный костюм, а вторую кожу. Перчатка была именно
тем, чего не хватало руке.
Селина принялась разгребать хлам на столе и вдруг почувствовала укол.
Это под пальцы попалась шпулька от швейной машины. Девушка надела ее,
подобно обручальному кольцу, на безымянный палец, отогнув лепесток
крепления. Никелированное острие блеснуло в свете лампы, как железный
коготь.
Кошка облизнулась, сдернула перчатку и продолжила работу.
Через час окно на втором этаже старого дома со звоном вылетело в
ночной холод, разгоняя перепуганных котов. Тихий кошачий плач наполнил
улицу, он усиливался, рос, и, дойдя до апогея, замер.
В это время одна кошка призналась своей подружке:
- Знаешь, киса... Не знаю как тебе, но мне сейчас гораздо лучше!..
Утро выдалось хмурое и пасмурное. Серое небо, как тяжелое одеяло,
придавило город. Настроение природы совпадало с настроением граждан,
начинающих потихоньку оправляться от потрясений вчерашнего вечера. На
улицах было пустынно и тихо. И только возле большой скульптуры атланта,
держащего на плечах модель атома, толпился народ в ожидании выступления
мэра. Площадь была совершенно непригодна к проведению на ней каких-либо
мероприятий и поэтому здесь, прямо на ступенях городского парка, была
установлена небольшая трибуна, а внизу под лестницей расставили стулья для
почетных гостей.
Мэр быстро подошел к трибуне и, облокотившись на нее, обвел
присутствующих напряженным взглядом. Сидящий слева от него мистер Шрекк
слабо кивнул. Мэр начал:
- Дамы и господа! Сегодня я хочу подвергнуть критике тот хаос,
который творится сейчас в нашем городе. Это должно прекратиться и будет
прекращено. Мы не допустим, чтобы такой большой и процветающий город, как
наш, терроризировала шайка каких-то клоунов! По-видимому, они решили, что
им все дозволено? Но это - их большая ошибка. У нас хватит средств и
выдержки, чтобы положить конец этому вопиющему безобразию. Наш город,
господа, распадается на части, вместо того, чтобы быть монолитным, как
скала, как глыба, для отражения надвигающейся опасности. И мы - я и мэрия
- полны решимости прекратить эти безобразия. То, что произошло вчера, не
должно больше повториться никогда!
Слушатели одобрительно зашумели.
- Я знаю, - продолжал мэр, - может, сегодня и не стоит об этом
говорить, но тем не менее, сейчас Рождество. Нужно веселиться и хоть на
время забыть о неприятностях. Я говорю это не как чиновник, а как муж и
отец.
Мэр указал рукой в сторону сидящей справа от него женщины, держащей
на руках маленького ребенка, одетого в красный комбинезон Санта-Клауса с
оторочкой из белого меха. Все с умилением смотрели на эту настоящую
американскую семью и никто не заметил, как сзади, делая сальто и кульбиты,
приблизился щуплый человек, одетый в шутовской наряд. Он подбежал к жене
мэра и, выхватив ребенка из ее рук, ринулся к трибуне, оттолкнув плечом
опешившего мэра.
- Я не буду говорить долго, - улыбаясь и показывая гнилые зубы,
проговорил он. - Я буду говорить коротко. Спасибо.
Растолкав бросившуюся было к нему охрану, он перекувырнулся через
голову и покатился в толпу. Люди шарахались от него, как от бомбы.
Прижимая к груди ребенка, клоун высоко подпрыгнул, еще раз перевернулся в
воздухе и нырнул в открытый кем-то канализационный люк.
Жена мэра вскрикнула и упала без чувств. А все собравшиеся бросились
к зловещему отверстию, всматриваясь и вслушиваясь в зияющую темноту, не
смея произнести ни звука.
Из люка послышался детский плач и чей-то истошный крик.
- Нет! Нет! Это человек-пингвин! - раздавалось из мрака. - Забери,
забери ребенка! Забери, только мне ничего не делай! - верещал
омерзительным голосом кто-то внизу.
Через мгновение все стихло. Толпа безмолвствовала. И вдруг в гробовой
тишине из люка показалась лысая блестящая голова человека с гигантским
птичьим носом и большими синими губами под глубоко посаженными черными
глазами. Он медленно поднимался, держа в уродливых руках-ластах громко
плачущего ребенка.
Люди хором ахнули и стали испуганно отступать, оглядываясь друг на
друга, освобождая дорогу. Никто не решался приблизиться к тому странному
полу-человеку, полу-пингвину. Только вездесущие, безрассудно смелые
репортеры, наконец сумевшие пробить живой заслон, придвинули к нему свои
микрофоны, направили объективы фотоаппаратов и телевизионных камер.
Пингвин вышел из люка и, быстро перебирая кривыми коротенькими
ножками, подошел к мэру. Тот, как во сне, взял из его рук ребенка и
передал жене, которая только что пришла в себя. Она обняла младенца и,
прижав его к груди, поспешила укрыться от бросившихся было к ней
репортеров за непроницаемыми спинами охраны.
Альфред придвинул стремянку и, взобравшись на нее, прицепил к
верхушке елки маленького серебряного ангела с расправленными крыльями.
Брюс подал ему шар и, подойдя к телевизору, покрутил ручки настройки.
На экране появилось взволнованное лицо спецкора.
- Это произошло несколько минут назад, - проговорил он, тяжело дыша в
микрофон. - В сквере, где проходил митинг, организованный мэрией,
таинственный Пингвин спас жизнь ребенку мэра. Он появился совершенно
внезапно...
На экране замелькали лица мэра, шерифа, Макса Шрекка, полицейских.
Брюс увеличил громкость и уселся на диван.
Камера подъехала к странному маленькому человеку.
- Я хочу только одного, - заявил тот, - найти своих родителей: маму и
папу. Выяснить, кто они и кто я. А затем вместе с ними постараться понять,
почему они сделали то, что, по-видимому, считали необходимым. Почему они
поступили так с ребенком... - Пингвин поднес к лицу свои руки-плавники,
затянутые в блестящую кожу перчаток. - С ребенком, который родился немного
другим, не таким, как все, - он провел длинным пальцем по своему длинному
птичьему носу, - С ребенком, который свое первое Рождество, и все
последующие тоже, справил в канализации.
Альфред спустился со стремянки и подошел к Брюсу.
- Мистер Вейн, - спросил он, поправляя очки, - что-то не так?
- Нет, - не оборачиваясь, ответил Брюс. - Его родители...
- Он их потерял?
- Надеюсь, он найдет их.
- Какой ужас!
На экране вновь появился корреспондент, пробирающийся сквозь ряды
своих коллег в Пингвину и стоящему рядом с ним Максу Шрекку. Достигнув
цели, он продолжал репортаж:
- Вот рядом с этой живой легендой стоит знатный гражданин Готэма Макс
Шрекк. Вы все его хорошо знаете. - Он ткнул микрофон прямо под нос Максу:
- Что вы думаете по поводу этого чудесного спасения, мистер Шрекк?
Макс поднял брови.
- Я считаю, - протянул он, - что этот человек достоин восхищения. Он
настоящий герой. По крайней мере мэр должен быть ему признателен.
- А почему Пингвин не появился раньше? Ведь о нем ходили такие слухи!
- Спросите об этом его самого, - Макс подтолкнул репортера к
Пингвину.
- Мистер Пингвин...
- Я боялся появляться наверху. Про меня насочиняли море небылиц. -
Пингвин то и дело закрывал лицо руками, защищая глаза от света вспышек. -
Мне нужен был повод... Нет! Скорее случай!
Брюс выключил телевизор и, откинувшись на спинку дивана, посмотрел на
Альфреда.
- У меня какое-то нехорошее предчувствие, старина, - он тяжело
вздохнул.
- Мистер Вейн, вы видели? Этот Пингвин - действительно реальный
человек. Подумать только!
Альфред достал из коробки новое украшение и полез на стремянку.
У входа в городской архив цепь дюжих полицейских с трудом сдерживала
натиск нахальных корреспондентов.
Дверь парадного открылась и из него вышли Макс Шрекк и шериф.
Газетчики бросились к ним, безостановочно клацая фотоаппаратами и
выставляя вперед микрофоны.
- Пингвина не беспокоить! - взревел шериф.
Бойкий журналист в широкополой фетровой шляпе ткнул микрофон ему
прямо под нос и громко затараторил:
- В архив для всех свободный доступ! И для прессы в том числе. Как
насчет свободы прессы у нас в городе?
Макс взял микрофон из его рук и вышел вперед.
- Минуточку, - он поднял руку. - А как насчет свободы человека
выяснить, кто он и откуда?
- Почему вы так беспокоитесь о нем? Он что, ваш личный друг? - не
унимался досужий журналист.
- Да! Он - мой личный друг. И я думаю, что он, также, личный друг
всего города!
- Но свобода печати, конституция!..
- Пусть конституция немного отдохнет. Все-таки сейчас Рождество. -
Макс ослепительно улыбался, спускаясь по ступеням.
Журналистская братия одобрительно загудела и осталась дожидаться
Пингвина.
Брюс седьмой час сидел за компьютером, перебирая файлы видеоряда
городских газет за последние сорок лет. Он выискивал статьи и заметки о
странных уродах, неординарных событиях, происходивших в городе. Петли
лязгнули и тяжелая стальная дверь открылась. С темного каменного потолка
пещеры, влажного от сырости, сорвалась стая летучих мышей и с писком
унеслась в провал грота.
- Мистер Вейн, мне придется снова вам напомнить, что долгое
пребывание в этом сыром и холодном помещении может вредно сказаться на
вашем здоровье.
- Разумеется, - кивнул Брюс, - сказаться на здоровье...
Он ничего не слышал, вчитываясь в очередную статью.
"...в шесть часов утра..."
Слуга налил суп в овальную тарелку и протянул ее Брюсу. Тот, не
отрываясь от экрана, взял ее, и, набрав ложку, отправил еду в рот. Через
секунду он совсем пришел в себя и удивленно заморгал. С трудом проглотив,
Брюс облизал губы и пристально посмотрел на старика.
- Холодное, - постучал ложкой он по краю тарелки.
- Но сэр, - невозмутимо произнес тот, - это такой суп. Его подают
холодным.
- Да? - Брюс хмыкнул и принялся есть. - Да, да. Конечно. Хорошо...
"...в шесть часов утра произошла авария на химическом заводе,
принадлежащем... облако токсичных веществ движется по направлению к
городу..."
Брюс сменил страницу на экране и продолжил:
"...городской зоопарк практически уничтожен... специальные отряды
полиции высланы для истребления зараженных животных..."
Брюс потер вспотевший лоб и посмотрел на Альфреда.
- Где вы были во время гибели старого зоопарка?
- Я... - тот задумался и через мгновение ответил, - не помню точно,
но, по-моему, на кухне, мистер Вейн.
По экрану продолжали ползти строчки текста:
"...предполагают, что исчезнувшие пингвины были тайно вывезены в
лаборатории Техаса для проведения над ними опытов..."
- Бред! - Брюс нажал несколько клавиш и замелькали страницы. - А
здесь что?
- Вот, - Альфред указал на экран. - Пять лет спустя. Забавное
сообщение.
"Как сообщает профессор Лингрос, готэмские пингвины обнаружены в
системе канализации города. Они настолько приспособились к этой среде
обитания... развитие головного мозга и столь странного поведения дает
право утверждать... это, безусловно, новый вид, появившийся вследствие
неожиданной мутации... Через несколько лет нам придется бороться с
пингвинами так же, как в других городах борются с крысами".
- Ну и как? - поинтересовался Брюс.
- Что вас интересует, мистер Вейн?
- Боролись ли с пингвинами?
- Нет, сэр, что вы! О них просто забыли.
- Ну да, Бог с ними... А здесь что?
"...в цирке был показан парад уродов..."
- Так, - Брюс полистал следующие номера, - интересно, интересно...
Вот!
"...цирк вернулся ...свободный бесплатный доступ..."
Альфред прошел вглубь пещеры, сел в кресло у заваленного электронным
хламом стола и спросил:
- Вам кажется, что этот Пингвин скрывает что-то из своей биографии?
"...самый толстый человек в мире... тихий мальчик-птица..."
Брюс продолжал просматривать газеты, не отвечая на вопрос.
- Но почему вы хотите сказать, что этот Пингвин не такой, каким хочет
казаться?
- А? Что? - Брюс обернулся. - Видите ли, дорогой Альфред, в этой
истории участвует не только Пингвин, но и Макс Шрекк, а с ним всегда
связаны какие-нибудь темные истории со спрятанными концами. Я не доверяю
ему.
- Что вы, мистер Вейн! Сегодня утром в газете писали, что этот
Пингвин - просто несчастный одинокий человек.
Брюс лишь пожал плечами и продолжал читать статью.
"...после выступления полиция закрыла цирк... по крайней мере один
участник парада уродов исчез до того, как его успела допросить полиция..."
- Ну, теперь вам легче, сэр?
- Нет. Пожалуй, мне тяжелее.
Брюс выключил экран и, поднявшись со стула, поставил на поднос
недоеденный суп.
- Вы правы, старина! Самое лучшее средство от хандры и усталости -
это свежий воздух.
- Вы отправляетесь на прогулку, так и не закончив трапезу? - Альфред
поднялся со стула и, вздохнув, подошел к подносу. - Вечером будет овсянка
и ваши любимые тосты с сыром.
- Согласен, - Брюс улыбнулся.
Маленький монитор, встроенный в приборную доску, запищал и вспыхнул.
На экране появился Пингвин сидящий за большим столом, заваленным бумагами.
- Мистер Вейн, - поинтересовался слуга, - почему вас так волнует этот
странный героический Пингвин?
- Понимаете ли, Альфред, я как раз сейчас наблюдаю за ним.
- Да? И что же вы видите?
- По-моему, он знает, кто были его родители. Что-то другое его
интересует в архиве... что-то совсем другое...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг