Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     После семинара народ еще долго обсуждал мрачное  и  безысходное  наше
будущее, работать никто не торопился. Господи, до  звезд  ли,  если  через
месяц  придется  ехать  копать  картошку,  потому  что  только  так  можно
заполучить относительно дешево мешок-другой на предстоящую  зиму.  Я  тоже
вяло поспорил о том, стоит ли вешать на столбе  наших  писателей-фантастов
или достаточно не читать их замечательных произведений? Какое  умилительно
сладкое будущее они нам готовили!  В  детстве  я  зачитывался  Мартыновым,
позднее - Булычевым, потом - Ефремовым  и  Стругацкими.  Мне  нравились  и
"Гианэя",  и  "Девочка  из  будущего",   и   "Туманность   Андромеды",   и
"Возвращение", и все повести о Горбовском. Светлое наше завтра! В  котором
хочется жить! Но которое решительно никто не желал строить...
     С этими мыслями я и помчался на свидание  к  Лине,  мы,  как  обычно,
бродили  по  университетским  рощицам,  я   рассказал   ей   об   утреннем
происшествии, и Лина сказала нечто, поразившее меня:
     - Стас, мы разучились верить.  Вообще  разучились!  Даже  в  то,  что
чувствуем. За эти  дни  я  наслушалась  о  нем  всякого.  Чего  только  не
говорили! Кроме одного: никто не верит,  что  он  на  самом  деле  Мессия.
Верующим Мессия не нужен. Для них это  нечто  вроде  коммунизма...  Что-то
там, за горизонтом, и никогда не  будет.  Ничего  реального.  А  остальным
просто не до Мессии. Бродяга с претензиями. Псих.
     - Линочка, что ты говоришь? Уж не думаешь ли ты, что  этот  Иешуа  на
самом деле...
     - Стас... Может, это глупо, но я почему-то уверена... Если  у  нас  с
тобой настоящее, если мы... Тогда и он - настоящий. Мессия. Тот,  кто  все
решит. Он ведь пришел к тебе. Ни к кому другому - к тебе. Почему?
     - Лина, может быть, он  таким  же  манером  являлся  доброй  половине
населения нашего района?
     - Действительно - почему нашего? Только нашего. Его не видели  больше
нигде, он ни разу не пересек бульвара. Он как в клетке. Нарисуй границы  и
посмотри. Твой дом - в центре.
     - Ты думаешь? - неуверенно сказал я.
     - Стас, я знаю. Я все о тебе знаю. И это тоже.
     Мы молча вернулись к институту, где работала Лина - обеденный перерыв
кончился. В нашем отделе все еще обсуждали итоги  семинара,  я  посидел  в
библиотеке, полистал новые  астрофизические  журналы,  сосредоточиться  не
удавалось, и я отправился домой.
     Выйдя из метро, я увидел Иешуа, стоявшего, раскинув в стороны руки  -
живой крест, да и только. Накидка его была  порвана  и  свисала  с  левого
плеча как знамя, побывавшее в бою. Казалось, что  он  падает  и  не  может
упасть. Иешуа будто опирался на невидимую преграду, пытаясь то  ли  обнять
ее, то ли  оттолкнуть.  Около  него  стояли  два  знакомых  мордоворота  -
вышибалы из ближайшей распивочной. Время от времени  один  из  них  лениво
взмахивал  рукой,  на  спину  Иешуа  обрушивался  удар,  от  которого  тот
содрогался, но не падал, а продолжал полулежать в воздухе, глядя  на  меня
каким-то по-библейски покорным взглядом, в котором, впрочем, не видно было
никакого страдания - одно лишь благостное смирение.
     Я инстинктивно сделал шаг, но  взгляд  Иешуа  остановил  меня.  После
очередного удара Мессия сказал своим гортанным голосом:
     - А теперь камни, не так ли?
     - Обойдешься, - сказал мордоворот и вытер ладонь о накидку  Иешуа.  -
Поговорили, и хватит.
     Вышибалы повернулись и пошли по месту основной службы, громко  смеясь
развлечению, и лишь тогда к Иешуа подбежали  люди;  засуетились  старушки,
кто-то принес мокрый  платок  и  начал  вытирать  Мессии  лицо,  в  общем,
началась забота о ближнем, не отягощенная страхом за собственную шкуру.
     Чем я был лучше других? Да ничем, я тоже подошел.
     - Не смог, - сказал мне Иешуа. - Ничего не смог. Опять.
     - Что именно? - спросил я.
     - Убедить. Научить. Доказать.
     Что он имел в виду? Неожиданно я  понял  -  Лина  была  права,  перед
входом в метро проходила невидимая  преграда.  Иешуа  не  мог  переступить
черту, он опирался на барьер, когда его били, и потому не падал. Это  было
физически бессмысленно, такого быть не могло, но для него - было.
     Проявив заботу и попытавшись даже вызвать скорую (попытку  эту  Иешуа
решительно пресек), люди начали расходиться. Иешуа смиренно ждал, когда  я
подойду к нему. Господи, почему я? Что ему, действительно, нужно?
     - Я готов говорить, - сказал Иешуа.
     - Со мной? - спросил я. - Почему со мной? Ты извини, но я не верю  ни
в Бога, ни во второе пришествие, как, впрочем, и  в  первое.  Я  астроном.
Чего ты от меня хочешь, не понимаю! О чем нам говорить?
     - Об Итоге.
     Он так и произнес это слово - с  большой  буквы.  Что  я  должен  был
делать? Рассмеяться, рассердиться, уйти? Я промолчал.
     Говорить  об  Итоге  оказалось  сподручнее  на  тихой  боковой  аллее
бульвара, скрытой от любопытных взглядов высоким кустарником. Здесь стояла
скамья с проломленной спинкой, валялись  несколько  бутылок  (одна  из-под
"Камю", шестьсот рублей штука, любопытно, кто ее тут  распивал?),  окурки,
осколки стакана, а  на  ветке  висел,  будто  лопнувший  воздушный  шарик,
презерватив. Самое место для подведения Итога.
     Мы сели на скамью, оказавшуюся на редкость неудобной.  Иешуа  смотрел
на меня глазами страдальца, и я  понял,  совершенно  не  прилагая  к  тому
усилий, что страдает он не за себя. В нем чувствовалась скрытая  сила,  но
не разрушающая (я не мог представить, чтобы он ударил  меня  или,  скажем,
выдрал из земли куст), а сила уверенного в себе человека. Так стоял обычно
перед аудиторией покойный академик Зельдович, коренастый  и  знающий  себе
цену.
     Иешуа смотрел мне в глаза, и я сказал:
     - Покажи Итог, каким бы он ни оказался.
     Не знаю, почему я произнес именно эту фразу. Я прекрасно все понимал,
вовсе не думал, что подвергаюсь какому-то  внушению,  но  слова  почему-то
произносились сами собой, и меня это не пугало. Я должен был сказать так -
вот и все.
     Он показал.
     Это не было ни внушением, ни сном наяву. Просто  мгновение  спустя  я
знал все, что  хотел  мне  поведать  Иешуа.  Чтобы  узнать,  потребовалось
мгновение. Чтобы рассказать, нужно время. И время, чтобы осознать.
     Путей  Господних,  а  по-нашему,  по-простому,   сценариев   развития
человечества было всего три. Три основных и миллионы побочных, не менявших
Итога.
     Вариант первый.
     К началу нового века на шестой части суши, составлявшей несколько лет
назад "оплот мира  и  социализма",  возникают  пятьдесят  три  независимых
государства, которые никак не могут разобраться в запутанных хозяйственных
и финансовых связях друг с другом. Парламенты принимают  взаимоисключающие
решения, хаос нарастает, и все больше проявляются "естественные"  качества
людей:  эгоизм,  агрессивность,   завистливость.   Религия   на   помогает
умиротворению. Люди обращают взоры к  Господу,  невозмутимо  следящему  за
страданиями своих созданий. Но это не мешает им, понимая Бога, не понимать
друг друга. В ХХI веке невозможна война,  которая  не  стала  бы  мировой.
Пятьдесят три враждующих страны, пусть даже и понимающих, насколько опасна
конфронтация, - это котел с кипящим  варевом,  который  стараются  закрыть
наглухо крышкой без запоров. Взрыв неминуем, и он происходит.
     Атака начинается - страны Средней Азии,  где  силен  ислам,  пытаются
отбить у России земли, которые они по праву или без него  считают  своими.
Попытки западных стран  погасить  пожар  приводят  лишь  к  тому,  что  им
приходится самим вступить в драку. На чьей стороне?  Вопрос  не  праздный,
потому что, заступись они за Россию, и мусульмане всего мира, не  думая  о
последствиях (когда они об этом думали?),  придут  на  помощь  братьям  по
вере. Заступись за азиатов, и доведенная  до  отчаяния  Россия,  не  желая
терять ни земли,  ни  авторитета,  применит  оружие  массового  поражения.
Выжидание ничем не лучше. Выбор невелик, армии стран Западной Европы и США
входят на территорию  бывшей  Российской  империи,  и  на  этом  кончается
история цивилизованного общества планеты Земля...
     Господи,  то,  что  я  видел...  Лучше  умереть   самому.   Несколько
тысячелетий поднимался человек от  звериного  своего  состояния  до  высот
разумности, и достаточно оказалось месяца... Как мало среди людей  истинно
разумных! И что  они  смогли?  Ничего.  Разум  поднял  человека,  и  разум
позволил ему пасть.
     Я заслонил глаза руками, я не хотел видеть, не мог  я  видеть  этого!
"Нет, - крикнул я. - Если ты Мессия, и если есть Бог, как можно  допустить
это?!" Я услышал: "Создавший причину, не может не допустить и следствий из
нее". Не может - Бог?
     "Да, - услышал я, - в этом была ошибка, и ты это знаешь".
     - Я знаю это?
     - Конечно.
     Я не знал, я об этом не думал, я не хотел думать об этом - сейчас.
     "Что ж, - услышал я, - вот второй путь".
     Сначала он был хорош. Меня интересовала Россия, и я увидел ее.  Люди,
хотя и обозленные, голодные, не опустились на четвереньки. Были бунты,  но
возникло и убеждение, что  нужно  делать  дело,  а  не  раздирать  одеяло,
которым много лет (кое как!) укрывались от холода. Союз  Государств  выжил
как больной, перенесший на ногах пневмонию. Он похудел  (после  Прибалтики
отделились Молдова и Закавказье), едва держался на  ногах,  поддерживаемый
займами, но - жил. Удалось пригасить и пожары, то и  дело  вспыхивавшие  в
разных концах планеты.  Люди  привыкли  к  диктатуре,  к  твердой  власти,
демократию принимали с трудом, хотя говорили о  ней  много  и  по-разному.
Союз так и не достиг уровня жизни развитых  стран  -  спокойствие  в  этом
регионе всегда было относительным, хотя хлебные бунты конца ХХ века ушли в
историю.
     Меня не  покидало  ощущение  несоответствия,  двойственности.  Может,
потому (так мне думалось), что я привык с  детства  представлять  ХХI  век
иным. Я любил фантастику и верил  (действительно  верил!),  что  лет  этак
через сто единая к тому времени семья народов построит общество, в котором
будет хорошо всем. А всем - хорошо не было.  И  быть  не  могло.  Не  было
хорошо беднякам Средней Азии, где и в середине  ХХI  века  дети  пухли  от
голода. Не было хорошо шахтерам Сибири  и  Севера  -  то  и  дело  аварии,
тяжкий,  малооплачиваемый  труд.  Не  было  хорошо  эфиопам,   впавшим   в
бесконечную  гражданскую  войну.  И  латиноамериканцам  было  не  лучше  -
процветание  сменилось  глубоким  экономическим  кризисом,   и   не   было
просвета...
     Люди искали утешения в религии, но и в Бога верили как-то  странно  -
ждали милости свыше, продолжая унижать, убивать. И Бог должен был  прощать
грехи, потому что невозможно не  грешить,  если  жить  в  реальном,  а  не
воображаемом мире.
     У человечества не было цели, смысла, как не было их и прежде -  ни  в
античные, ни в средние века. На другие планеты люди так и не высадились  -
слишком великую цену пришлось бы заплатить за радость минутного успеха.
     Странное у меня возникло ощущение, когда я  узнавал  -  не  видел,  а
именно узнавал это будущее. Внешне более или менее благополучное,  оно  не
имело  права  быть,  оно  оскорбляло  мои  представления  о  смысле  жизни
человечества. Людям нечего было бы сказать в  свое  оправдание  на  Божьем
суде, если бы он состоялся.
     Я отгородился от этого будущего обеими руками, я сказал:
     - Почему - так? Не хочу!
     - Твоя воля, - произнес Иешуа смиренно.
     И возник третий путь.
     Прибалтика  и  Закавказье  после   полувековой   конфронтации   вновь
примкнули к России. Было, вероятно, в этом  союзе  нечто,  не  позволявшее
окончательно порушиться связям. Стало спокойно  и  на  Ближнем  востоке  -
несколько переворотов и локальных  войн,  не  обошлось  без  вмешательства
"великих держав", и диктатуры пали.
     Я витал над Землей и наблюдал, как строятся города,  как  пробирается
вглубь джунглей сеть шоссейных дорог,  видел  сверху,  с  высоты  птичьего
полета (сам я не был птицей, не ощущал тела, я был -  глаза,  мысль),  как
люди,  живущие  теперь  спокойнее  и  лучше,  работают,  ходят  в   гости,
путешествуют, и замечал - там,  где  люди  жили  сытнее  всего,  больше  и
убивали. Ночью, днем, на улицах, в домах, по одному и  целыми  семьями.  И
еще: наркоманом стал каждый второй. Почему?  От  сытости?  От  никчемности
существования?
     Чем стал человек? Почему, выбирая между  добром  и  злом,  декларируя
вечную тягу к добру,  предпочитал  зло?  Любя,  плодил  ненависть?  Строил
города, уничтожая леса?
     Устремляясь вверх, падал вниз.
     И на какую же глубину можно упасть, поднимаясь?
     Я очнулся. Я стоял посреди аллеи.  Иешуа  смотрел  на  меня  и  ждал.
Этакий живой знак вопроса, и что я должен был ответить?
     - Выбор, - сказал Иешуа.
     Он показал - я  увидел.  И  баста.  Что  выбирать?  Идею?  Сюжет?  Он
действительно ждал от меня ни много, ни мало - ответа на вопрос: как  жить
людям? Будто то, что он мне показал - единственные возможности. Не Золотой
век, не всеобщее счастье, не любовь, а такое вот... Да не нужно тогда жить
вовсе, ни  по  первому,  ни  по  второму,  ни  по  третьему  -  не  нужно.
Бессмысленно. Если Господь, создавая человека, не ведал, что творил, пусть
вернет все назад и начнет сначала. А если ведал,  пусть  скажет  себе:  "Я
такой же, как они - я создал людей по своему образу и подобию, и значит я,
Бог, в сущности, огромное вселенское  дерьмо,  и  незачем  мне  быть,  как
незачем быть моему нелепому творению".
     Вот только детей жалко.
     И женщин.
     И - мадонн Рафаэля, музыку Верди, книги Достоевского  -  все,  что  я
любил.
     И Лину, потому что она - другая. Для кого-то, может, такая же, а  для
меня другая, отдельная от всего человечества.
     А себя - жалко? Себя - нет. Я такой же как все.
     Простая альтернатива: быть или не  быть.  Если  бы  Гамлет  предвидел
будущее... Вот первое. Вот второе. Вот третье. И что?
     Не быть.
     - Это решение окончательно? - спросил Иешуа.
     О, Господи! Он смотрел на меня так, будто  не  мнение  о  собственных
фантазиях спрашивал, а действительно стоял у пульта  с  тремя  кнопками  и
раздумывал - какую  нажать.  Нет,  на  пульте  было  четыре  кнопки.  Одна
красная: возврат к Истоку.
     Мне стало жутко. Почему? Что я - Бог, играющий Миром? Скажу я  "один"
или "ни одного" - что изменится?
     Я должен был послать Иешуа куда подальше. Я молчал. Слишком серьезным
был взгляд Мессии,  это  был  взгляд  беспредельно  измученного  человека,
способного лишь на единственное оставшееся в его жизни усилие, и именно от
меня он ждал решения - какое усилие сделать. Чтобы потом упасть и умереть.
     Я знал, что никуда не уйду, пока не отвечу. Вот должен именно  я,  по
его мнению, здесь и сейчас решить судьбу Мира - должен, и  все  тут.  Свою
судьбу я решить не в состоянии, а судьбу Мира - пожалуйста. Это  нормально
- куда как легко решать, если от тебя ничего не зависит.
     - Кто же, если не ты? - спросил Иешуа.
     - И когда же, если не сейчас? - подхватил я, усмехнувшись.
     Иешуа кивнул.
     - Ты считаешь, что у человечества нет будущего? - спросил я.
     - Я ничего не считаю, - Иешуа покачал головой, - я вестник.
     - Ну конечно, ты  вестник,  а  откуда...  Хорошо,  это  бессмысленный
вопрос. Значит - выбор. Могу я подумать? Посоветоваться?
     - Не спрашивай меня, ты сам знаешь, что делать.
     - Тогда - прощай.
     Я повернулся и пошел по аллее  к  дому,  не  оборачиваясь,  чтобы  не
встретить взгляд этого ненормального. Каждый шаг причинял боль -  нет,  не
физическую, просто после каждого моего шага в  картинках  будущего  что-то
менялось к худшему (шаг - и в мире номер три  возникло  новое  зрелище,  и
люди вовсе перестали думать о великом и вечном...). Собственно,  не  знаю,
видел ли я (как я мог видеть все сразу?) или - только чувствовал.
     И еще была тоска. Все пропало. Все кончено.


     Вечером мы  с  Линой  пошли  в  кино.  Не  то,  чтобы  фильм  попался
интересный, но просто некуда было деться. К ней пойти мы не  могли,  очень
уж мне не хотелось пить чай в обществе мамы и сестры. Не могли и ко мне  -
тетка Лида пригласила соседку и кормила ее вчерашним борщом. А  по  улицам
ходить было тошно - дождь, по углам стоят какие-то  типы,  которые  то  ли
охраняют народ от грабителей, то ли сами ждут, чем поживиться. Мимо  то  и

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг