Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
намеренно выбрал такую линию поведения. Тюдор и остальные  путают  причину
со следствием. Методика открытий вовсе не была для него самоцелью,  -  вот
где я всегда останавливался и вот в чем ошибался.
     Нужно  было  открыть  нечто  новое  в  самом   принципе   межзвездных
путешествий,  -  чтобы  сдать  в  переплавку  звездолеты,  чтобы   исчезли
космодромы  и  генераторы  Кедрина.  Чтобы  люди  перестали  зависеть   от
громоздкой и неуклюжей техники. Кто  знает,  когда  такое  открытие  будет
сделано? Астахов не хотел ждать. Звезды  манили  его,  и  он  занялся  тем
единственным, чем по логике вещей и должен был заняться: он учился  делать
открытия, и среди них искал _с_в_о_е_. Пешком пройти по голубой  стремнине
Млечного Пути, зачерпнуть воды из бурного  потока  на  планетах  Антареса,
любоваться игрой теней в мире трех солнц Альбирео... Астахов  не  придавал
методике значения, потому что ждал _г_л_а_в_н_о_г_о_ открытия.
     Значит, основа методики - морфология? Колоссальный винегрет из всего,
что известно науке. Нужно было по-новому взглянуть на старое. Как  в  идее
Тюдора.
     Я с размаху остановился в своих рассуждениях, будто на стену налетел.
Как у Тюдора? Нет,  это  у  Тюдора  -  как  у  Астахова!  У  Тюдора:  идея
надкритической информации. Астахов: метод проб и  ошибок,  возведенный  на
высшую ступень.
     А если объединить?
     Любое открытие - выход в надкритический режим. Верить Астахову? Ну  и
поверю. Что он делал прежде,  работая  в  школе?  Собирал  безумные  идеи.
Объединял их. И что же? Оказалось, что "псевдонаучная  шелуха",  собранная
воедино, способна создавать новые - и правильные! - идеи.
     Почему же я, ученик  Астахова,  не  допускал  и  мысли,  что  знание,
накопленное наукой двадцать второго века, так велико,  что  само  по  себе
способно  рождать  принципиально  новую  -   и   верную!   -   информацию?
Морфологический анализ - это способ обработки всего, что  известно  науке.
"Взяли сто Спиц и набили до отказа книгофильмами". А дальше?
     Нужно, чтобы все клеточки этого колоссального морфологического  ящика
могли изменяться, взаимодействовать. Но с чего бы им меняться?  Правда,  в
памяти машины вместо слов - импульсы. Можно  придать  им  разную  силу,  и
тогда...
     Я взял со  стеллажа  капсулу:  квази-Огренич  на  квази-Диноре.  Есть
ответ, будет с чем сверять решение. Начать не мог.  Все-таки  -  чистейшая
интуиция.   Машина   наплюет   на   мои   догадки   с    позиций    своего
высоковразумительного эвристического анализа.
     - Прошу Игина, - сказал я.
     Он  оказался  в   обсерватории.   Огренич   склонился   над   пультом
рентген-телескопа, а Игин ходил под куполом, переваливаясь,  как  пингвин.
Вероятно, мое лицо было достаточно  красноречиво.  Игин  кивнул  и  сказал
Огреничу:
     - Продолжай сам...
     Я отключил селектор и ждал, чувствуя  себя,  будто  перед  стартом  в
бесконечность.
     - Кажется, понял, - объявил я, когда  Игин  появился  на  пороге.  Он
молча прошел к креслу, заворочался, устраиваясь поудобнее. Сказал тихо:
     - Что поняли, Ким?
     - Метод, если он вообще существовал...
     Я не был уверен в том, что прав, но  нужно  было  говорить,  убеждать
Игина. Прежде всего Игина, хотя он-то в убеждении вовсе не нуждался.
     - Вот книгофильм с открытием. Пятый класс.  Оптимальность  болезни  в
космических  условиях.  Сначала,  как  обычно,  идет  морфология.   Больше
миллиона комбинаций, какое сочетание приведет к открытию - я не знаю.
     Я подключил микропленку  к  коммутатору,  указав,  что  читать  нужно
половину -  до  описания  открытия.  Пленка  перемоталась  и  скатилась  в
приемный пакет.
     - Пожалуйста, Стан...  В  памяти  машины  наверняка  есть  программа.
Примерно такая: сначала снабдить асе  клеточки  на  осях  морфологического
ящика электрическим потенциалом. Потом замкнуть  эту  систему  токов.  Что
произойдет? Клетки начнут взаимодействовать, потенциалы - взаимно гасить и
усиливать друг друга. В результате какая-то одна клетка из миллиона выдаст
наиболее сильный ток.  Эта  клетка,  то,  что  в  ней  окажется,  и  будет
описанием открытия...
     Игин кивнул, но не пошевелился.
     - Станислав!
     Игин вздрогнул.
     - Конечно... Я попробую. Но нет одной детали...  Если  пустить  такую
программу...   Машина   отберет   наиболее    перспективные    направления
с_о_в_р_е_м_е_н_н_о_й_ биологии.
     - Знаю, - сказал я. -  Должна  быть  еще  программа  изменения  осей.
Примерно так, как работает человеческое подсознание: увеличить, уменьшить,
сделать наоборот и так далее... Блок преобразований.
     Игин заговорил. Он диктовал медленно, однако очень  внятно  произнося
слова и на удивление четко заканчивая предложения. "Умеет, когда нужно,  -
подумал я. - Интересно, часто ли Игорь Константинович  поручал  Игину  эту
операцию? Если нет, то во всяком случае сейчас Игин занят  делом,  которое
не раз наблюдал".
     Щелкнул коммутатор, вспыхнул кубик голоскопического экрана, и...  это
была вовсе не квази-Динора. То есть планета была, но какая! Она  ворвалась
в комнату всеми своими ураганами, в рыжем хаосе туч носились тени, и я  не
понимал - существа это или вывернутые ветром камни. В расплавленной  жиже,
от которой поднимались клубы пара, плавали создания, которые я не смог  бы
описать - описания статичны, а каждое из этих созданий ежесекундно  меняло
облик. Я ждал объяснений, и машина заговорила:
     - Класс пятый, - сказал голос. - Содержание открытия: абсолютный ген,
в котором записана информация о строении и развитии целого класса разумных
существ. Структура гена такова, что он может стать  "родителем"  человека,
или проционовой змейки, или  рептилии  Дориона.  Все  зависит  от  условий
размножения.  Открытие   будет   сделано   после   того,   как   изменится
восемнадцатое правило запрета для ДНК.
     - Стан, это другое открытие, - сказал я. - У меня есть ответ  к  этой
задаче, и он не сходится!
     - Другое? -  Игин  наклонил  голову.  -  Я  думаю...  Неоднозначность
свойственна. Приходится ведь выбирать из миллиона...  А  сила  сигнала  не
абсолютна. Возможно новое... Каждую задачу можно решить по-разному...
     - Да, - согласился я. - А главную?
     - Главную?
     - Пешком к звездам, - сказал я. - Странник Астахов. Все  знания,  все
силы для одного - чтобы сбылась мечта. Вы сами подсказали мне это.
     - Значит, вы поняли? - вопрос  был  скорее  утверждением.  Игин  даже
головой закивал, так ему хотелось, чтобы  я  сказал  "да".  Чтобы  ему  не
пришлось самому что-то объяснять, произносить длинные фразы, конец которых
пропадет в нежелании договаривать.
     Разве я понял все? Почти ничего - кроме главного. Но мне  стало  жаль
Игина.



                                 ОТКРЫТИЕ

     - Вы сами подсказали мне, - повторил я. - Вероятно,  не  без  умысла.
Притча о страннике. Мечта Астахова - пешком к  звездам.  Думаю,  все  было
так... Болезнь оставила его на Ресте. Среди звезд, которых он достиг, но к
которым так и не пришел. Он уже тогда решил уйти отсюда, но - именно уйти.
Это очень похоже на Игоря Константиновича: сказать - я уйду отсюда  только
тогда, когда смогу сделать это сам. Без звездолетов, без  скафандров,  без
генераторов Кедрина. Встать и пойти. По лунной ли дорожке или по тропинке,
протоптанной в межзвездной плазме... Потому он  и  оставался  здесь,  даже
когда появилась возможность лететь: еще не было сделано _е_г_о_  открытие.
Были другие открытия, они приближали Астахова к мечте,  но  не  были  тем,
единственным.  Игорь  Константинович  давал  людям  ниточки  к  открытиям,
наталкивал - так, что они  не  догадывались,  откуда  все  исходит.  Будто
Астахов лишь мешает, будто он - блуждающий  ток  в  отлаженной  системе...
Зачем он поступал так? Почему не сказал - вот методика, давайте  открывать
вместе?
     Я замолчал на мгновение, на Игина не смотрел, все было очень тонко  в
моих рассуждениях, самый незначительный жест мог убить их.
     - Крутизна дорог ведет к  вершинам  гор...  А  на  вершине  вовсе  не
методика открытий, напротив, методика -  только  крутая  дорога,  а  среди
вечных снегов - недоступное: главное  открытие.  Игорь  Константинович  не
считал работу законченной до тех пор, пока не найдет ту единственную идею,
из-за которой все начинал. До тех  пор  и  методику  считал  недоказанной.
Молчал.  И  вот  -  представьте,  что  он  достиг  цели.  Он  знает,   что
с_м_о_ж_е_т_ бродить среди звезд. Но он знает еще, что  люди  считают  его
человеком с тяжелым, неуживчивым характером - редкий случай в наше  время.
Ему не место на Ресте, он мешает. Наверно,  и  Патанэ,  и  все  предыдущие
смены сообщали на базу об этом, и  Астахов  считал,  что  в  конце  концов
последует не просьба,  а  приказ  -  вернуться  на  Землю.  Как  он  хотел
вернуться! Он решил сделать это прежде,  чем  его  принудят.  Он  был  уже
готов. Но... Ему стал очень нужен один человек. Помощник. Вы, Станислав.
     Теперь я мог посмотреть на него. Игин сидел,  расслабившись,  возведя
очи горе.  Он  пошевелился  и  вопросительно  посмотрел  на  меня:  почему
замолчали, интересная история, продолжайте.
     - Вы, Станислав, - повторил я. - Вы идеальный помощник, потому что не
имеете своего мнения. Астахов просто не позволил  бы  другому  иметь  свое
суждение... Приближается конец смены. Если и не будет  приказа  вернуться,
он во всяком случае потеряет вас. И он решается. Тогда, две  недели  назад
Игорь Константинович сказал вам: опыт будет проведен в шестой зоне. Думаю,
что включение гравитаторов не просто убийственно.  Оно,  по  вашим.  Стан,
расчетам,  должно   обеспечить   нужную   перестройку   организма.   Игорь
Константинович  хотел,  чтобы  именно  вы  дали  из  пультовой  сигнал  на
включение. И вы. Стан, впервые отказались. Для вас это было все равно, что
намеренно лишить человека жизни. Вы не были уверены в  успехе!  И  сказали
"нет". Тогда Астахов записал команды на ленте диктофона и попросил вас уже
потом...  заменить  пленку.  Вы  отлично  знали,  что  экспертиза   сумеет
реставрировать стертую запись.  И  вы  заменили...  И  стали  ждать.  Было
невероятно трудно - ждать, когда на станции идут  такие  разговоры.  Тюдор
думает - самоубийство. Впервые в жизни он мнется в экспертной  оценке.  Он
обвиняет себя... Правда, было трудно. Стан?
     Игин повел плечами. Едва заметно усмехнулся.
     - Вы упрощаете, Ким, - сказал он тихо.
     - Конечно, - немедленно согласился я. - Многое  мне  неясно.  И  даже
главное: какое открытие сделал Игорь Константинович?
     - Могу сказать. Вы правы - труднее всего ждать. Если бы знал, сколько
намучаюсь, ни за что не согласился бы...
     - Но почему? - не  выдержал  я.  -  Для  чего  скрывать  эксперимент?
Хорошо, он опасен. Тюдор не разрешил бы. Но...
     - Так хотел Игорь  Константинович,  -  торжественно  сказал  Игин,  и
столько  уверенного  спокойствия  было  в  его  словах,  что  я   невольно
стушевался. Так хотел Астахов - и все.
     - Ну подумайте, Ким. К кому он мог обратиться? Он сам, своими руками,
- Игин даже протянул вперед руки, растопырив толстые  пальцы,  -  создавал
недоброжелателей. Кому он мог сказать? Рену?  Тот  докажет,  что  методика
бред. Евгению? Патанэ не делает ничего без согласия всех. Борис и  слушать
не станет... А я... Лидер просит: Стан,  сделайте  съемки  Спицы.  Хорошо.
Борис говорит: Стан, просчитайте параметры. Пожалуйста... А знаете, как  я
здесь-то очутился? О, это история... Я  ведь  домосед.  У  меня  группа  в
Тибетском теоретическом. Мы занимались там одной  маленькой  проблемкой...
Приезжает Глазов, ну, знаете... Говорит: "Игин, у нас тройка на Ресту, вас
рекомендовали четвертым". Но я не строитель! Я и Спица -  несовместимо.  А
он: "Вы психологически идеально подходите  к  группе".  Убеждал  долго.  Я
слушал и думал: "Зачем зря толковать? Знает,  что  соглашусь..."  А  здесь
Астахов. Он сразу раскусил. Он всех понимал. Когда дошло до опыта, он  все
хитро обставил. Сказал: "Стан, я могу погибнуть. Но все равно сделаю  это.
Я шел к этому  тридцать  лет.  Вы  знаете.  Стан,  на  Спице  проще  всего
поставить такой опыт. И никогда - на Земле. Я нетерпелив. Стан... Хочу все
сам. Методика останется людям. А мне нужно  малое:  звезды".  Он  говорил,
убеждал, а мог просто сказать: "Надо". Я бы все сделал, и он это знал.  Но
он хотел, чтобы я точно знал, на что иду. Ведь открытие-то  было  девятого
класса. Девятого, Ким!
     - Какое? - только и смог сказать я.
     Игин промолчал и опять  оглядел  комнату.  Теперь  я  понял,  что  он
высматривает.  _П_о_с_л_е_д_н_я_я_  капсула  Астахова   была   где-то   на
стеллажах, и Игин смотрел: добрался ли я до нее.
     - Какое? - повторил Игин. -  В  двух  словах:  человек  всемогущ.  Не
фраза. Не сказка. На самом деле... Всемогущество не в том,  чтобы  строить
звездолеты, раскалывать планеты, перемещать галактики. Это - техника. А  я
говорю: человек. Сам. Знаете, что говорил Игорь  Константинович?  Познание
мира - это одновременно и осознание собственного бессилия.  О  любой  вещи
наше знание неполно. Абсолютное знание - как скорость света. Приближаешься
к  нему,  затрачивая  все  больше  сил.  Но  остается  самая  малость,   и
перешагнуть ее нельзя. Релятивистская истина. Имя  ей  -  законы  природы.
Кедрин выбил первый камень - доказал, что скорость света  можно  изменить.
Мы начали снимать второй  слой.  Строим  Спицу,  хотим  понять,  по  каким
законам можно менять законы природы. Но мы в начале пути. Астахов  смотрел
глубже. Как-то он прочитал мне из Грина: "Он посягает на законы природы, и
сам он - прямое отрицание их". Это "Блистающий мир".  Мечта  о  левитации.
Захотел - и в воздух. Детский сон. А сон правдив. Подсознание  выталкивает
на поверхность мысль о всемогуществе. Но в сознании  фильтр.  Он  вдолблен
веками - человек слаб, нужна техника... А знаете, в конце двадцатого  века
появилась  работа:  мозг  человека  вызвал   сомнения   с   точки   зрения
термодинамики. Не соблюдалось второе начало. Вопрос  даже  ставился:  либо
человек не может мыслить, либо второе начало неверно.  Тогда  от  сомнений
быстро избавились. Хитрая математическая  теория  -  и  все  ясно.  И  все
наоборот. А ведь рядом с гениальным открытием! Работа мозга  действительно
нарушает законы природы. Но в то время кощунством было говорить  об  этом.
Утверждали: в нашей области Вселенной одни законы,  в  другой  могут  быть
иные. И не шли дальше: если могут быть иные, значит, и наши изменяемы... А
чем мы лучше? Строим полигон размером с планету.  Боимся  новых  открытий.
Как бы чего не вышло. А у самих вот эта  штука,  -  Игин  хотел  постучать
ладонью по макушке, но устыдился этого жеста  и  пригладил  волосы,  будто
ребенок, говорящий "ах, какой я хороший", - а сами  ежесекундно  меняем  в
своем воображении мир и только поэтому можем мыслить, созидать...
     Он встал, будто пузырь вылетел из кипящей жидкости,  он  и  сам  весь
кипел, надувался и опадал, вот-вот лопнет. Игин встал передо мною, смотрел
сверху вниз, будто, падая с высоты, слова приобретали инерцию и с  большей
силой входили в сознание, разрушая привычные стереотипы. Слова Астахова.
     - Вот открытие: законы природы, которые  мы  познали,  -  это  законы
неразумной материи. Глубокие же законы работы мозга - тайна  до  сих  пор.
Поэтому и не удается создать мыслящих и чувствующих роботов. Вот так, Ким,
- сказал Игин неожиданно спокойно, почти равнодушно. - Что, между  прочим,
мы всегда делали? Мы меняли и меняем  окружающий  мир.  Сначала  мысленно,
затем на  деле.  Медленно,  на  ощупь  мы  с  самого  начала  двигались  к
всемогуществу - в нашем,  конечно,  понимании.  Подсознательно  мы  всегда
знали, что Вселенная в нашей власти. Отсюда сказки  и  мифы,  те  грезы  о
всемогуществе, которые шаг за шагом и все быстрее - нужны  ли  примеры?  -
стали сбываться в частностях. Вот мы уже замахиваемся на переделку законов
природы... И все это, еще толком  не  познав  законы  своего  мышления!  А
если... если изменить, переделать сами эти законы? Все необычайно  сложно,
смысл открытия  едва  постижим,  но  у  Астахова  вы  все  найдете.  Нужно
необычное воздействие на мозг. Это возможно только здесь, на Спице.  Игорь
Константинович убедил меня в этом.
     Убедил. Хитрит теоретик - Астахов мог придумать идею, принцип, а  все
остальное, несомненно, работа Игина. Расчеты. Программа. Но...
     Всемогущество. Захотел - и смешал в кучу звезды. Для чего оно  нужно?
Имеет ли человек право на всемогущество?
     - Стан, - сказал я. - Всемогущество не бомба,  оно  гораздо  опаснее.
Идеального человека нет, а всемогущество -  идеальное  качество.  Вот  вы.
Стан, уверены ли, что, став всемогущим, никогда, пусть подсознательно,  не
сделаете людям ничего такого, что принесет  вред?  Я  очень  уважал  Игоря
Константиновича, но до идеального ему было далеко...
     - Ким, открытию не скажешь:  повремени!  Когда  Игорь  Константинович
рассказал мне... Я испугался. Потому  что  мир  должен  измениться.  Весь,
сразу. Знаете, Ким, у меня  на  Земле  жена  и  двое  ребятишек.  Старшему

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг