По-моему, он прекрасно понимал, что утром в воскресенье я отправлюсь
к Шульману.
Сначала я, конечно, посмотрел несколько номеров "Маарива". Запустив
программу "поиск", я нашел объявление. Оно действительно было таким куцым,
что потенциальный клиент просто обязан был не обратить на него внимания.
Потом я позвонил гадателю и записался на прием. Шульман дважды
переспросил, действительно ли я хочу погадать на кофейной гуще, из чего я
сделал логичный вывод о том, что случайный клиент для этого человека -
явление нежелательное.
- Да, - сказал я по-русски, - мечтаю.
И мы договорились на одиннадцать. Честно говоря, я боялся, что
Шульман сбежит из дома перед моим приходом.
Гадатель оказался человеком невзрачным и каким-то напуганным. Принял
меня Шульман в салоне, просил подождать, пока закипит вода в кофейнике, а
сам, тем временем, смотрел на меня изучающим взглядом. Возможно, думал,
что бы мне наплести, чтобы было правдоподобнее.
Я выпил кофе и перевернул чашечку. Кофе показался мне горьковатым и с
какими-то добавками. Чашечка была не фарфоровая, а пластмассовая, хотя и
не из обычной небьющейся пластмассы.
- Вам когда-нибудь гадали на кофейной гуще? - спросил меня Шульман с
ясно видимым опасением.
- Конечно, - соврал я, - много раз.
- Ага, - сказал он с сомнением, - значит, основные фигуры вам,
наверно, известны?
- Нет, - опять соврал я.
Шульман бросил на меня недоверчивый взгляд, а потом забрал у меня
чашечку и заглянул на дно. Если бы он увидел там живого тигра, реакция не
могла бы быть более стремительной. Шульман отбросил чашечку резким
инстинктивным движением, и "орудие производства", ударившись о край стола,
раскололось на три неравные части. Моя реакция оказалось, надо сказать, не
менее быстрой: я успел подхватить самый большой осколок прежде, чем он
упал на пол. Это было донышко и на нем - причудливая кофейная клякса. Мне
никогда не гадали на кофейной гуще, но черного кофе я за свою жизнь выпил
изрядное количество, и на дно чашек заглядывал неисчислимое множество раз
- смею вас уверить, что даже самая вязкая жидкость не способна собраться в
столь странную каплю или, точнее, кляксу.
- Что же меня ждет? - спокойно спросил я, полагая, что
профессионализм возьмет у Шульмана верх над страхом.
У гадателя дрожали руки, когда я передавал ему злополучный осколок.
- Да вы и сами знаете, - пробормотал он. - Завтра - допрос в полиции
по делу о российской мафии. В ближайшие дни работа над рассказом... а
может, главой в книге... в общем, над неким текстом, в котором некий
Шульман будет главным персонажем.
- Если я - вот эта загогулина, то вы, скорее всего, правы, -
согласился я. - Послушайте, я понимаю, что они вас запугали, но неужели вы
не могли прочитать собственную судьбу и выяснить, что добром это все равно
не кончится? Или ваш метод действует только на других?
Шульман покачал головой.
- А, понял, - продолжал я. - Вы настолько трусливы, что боялись
гадать себе лично, чтобы заранее не расстраиваться. Я прав?
Шульман непроизвольно глотнул, но не произнес ни слова.
- Может, мы вместе пойдем к моему другу Бутлеру? - сказал я. - И
чашку захватим, а также и приборчик, который стоит у вас... где? В шкафу,
наверно? Впрочем, если я знаю своего друга Бутлера, он сейчас объявится
сам. Он, видите ли, очень нетерпелив.
В дверь позвонили.
- Если ты заранее знал результат, - сказал я Роману тем же вечером, -
то зачем натравил на Шульмана меня?
- Операция по деморализации противника, - улыбнулся Бутлер. - После
тебя мы его взяли тепленьким. Видишь ли, его компьютер был пуст, он все
хранил в голове. Я мог арестовать его еще вчера или даже два дня назад, но
такие люди от страха либо мгновенно раскалываются, либо врут до
последнего, путая следствие и самих себя. Я думал, что после твоего
наскока он врать не станет.
- Иезуит проклятый, - с чувством сказал я.
- А ведь этот человек, - задумчиво продолжал Роман, - мог стать
великим физиком. Лауреатом каким-нибудь.
- Ты думаешь, сейчас он лауреатом уже не станет? - поинтересовался я.
- Наука есть наука. Получили же премии в свое время творцы атомной и
водородной бомб.
- Не знаю, - сказал Роман. - Я бы не дал... Что меня в этой истории
потрясло, Песах, так это наша израильская ментальность. Приезжает оле
хадаш, физик. Хороший физик. Возможная гордость науки. И даже шапировской
стипендии получить не может, потому, видишь ли, что никого из наших
научных боссов теория фронтальных мировых линий не волнует. Не волнует
настолько, что, когда Шульман выступил на семинаре в Технионе и рассказал
о возможности полного прогнозирования личности, ему даже вопросов не
задали. Вежливо похлопали - и все. Представь его моральное состояние. А на
другой день... или через неделю - неважно... приходит к нему некто,
напоминает о екатеринбургских дружках и предлагает неплохие деньги,
побольше пресловутой стипендии, за то, чтобы Шульман открыл свое дело,
занялся гаданием... в том числе для людей, бизнес которых, мягко говоря,
далек от поисков справедливости на Земле.
- Я бы пошел в полицию, - сказал я.
- Не уверен. Если бы тебе предложили выбирать между кошельком и
жизнью... А Шульман, действительно, храбростью не отличается.
- Но ты хоть понял, что он там открыл, этот Шульман? - спросил я.
- Наши эксперты сейчас разбираются, а Шульман их по возможности
путает. Не потому, что действительно того хочет - просто вещи, которые ему
лично понятны, он не может внятно объяснить. Есть, знаешь, такая категория
ученых... Пока ясно одно: Шульман обнаружил (еще будучи в России, кстати),
что Вселенная пронизана бесконечным количеством силовых линий слабого
взаимодействия. Но линии эти протянуты не только от точки к точке, но и во
времени - из прошлого в будущее. И, по идее, любое будущее можно сделать
видимым - если научиться эти силовые линии различать и если расшифровать
их очертания. В грубом сравнении это все равно, что сделать видимыми
силовые линии магнитного поля. Помнишь школьный опыт? Кладешь железные
опилки на лист бумаги, подносишь магнит и опилки мгновенно выстраиваются в
причудливые фигуры...
- И для того, чтобы сделать видимыми мировые линии, понадобился кофе?
- недоверчиво сказал я.
- Не сам кофе, а добавки. Плюс особый вид пластмассы, из которого
сделаны чашки. Плюс усилитель, который, как ты сам догадался, стоял у
Шульмана в шкафу...
- И непременно нужно, чтобы чашку переворачивал тот, чью судьбу нужно
предсказать, - сказал я.
- Разумеется, ведь это твоя мировая линия должна проявиться на дне
чашечки!
- Но ведь кляксы на дне еще ровно ни о чем не говорят! - воскликнул
я. - Это как древнеегипетские тексты, их еще нужно расшифровать!
- А чем, по-твоему, Шульман занимался полжизни? Принцип он открыл
давно, и первые опыты проделал, будучи еще доцентом в Екатеринбурге. А
потом... ну, не борец он, ты же видел. Какие-то местные рэкетиры его
вычислили быстрее, чем коллеги-физики. И он вынужден был предсказывать
успех или провал ограблений.
- Ты хочешь сказать, что он сбежал в Израиль, спасаясь от российских
преступников?
- Он-то? Чушь. Ты читал, как президент Малышев взялся в свое время за
российскую преступность? Шефы Шульмана решили вывести его из-под удара и
репатриировали в Израиль. А здесь к нему пришли. Мафия, как ты знаешь,
международна, как ни банально это звучит.
- Тогда вот тебе другая банальность, - сказал я. - Научные открытия
не должны делать люди, слабые духом. Иначе их используют вовсе не на благо
человечества.
- Ах, - взмахнул руками Роман, - какие слова! Можно подумать, Сахаров
был слаб духом. Или Оппенгеймер.
- Значит, - сказал я, не желая продолжать исторические аналогии, -
бывшие гадатели на кофейной гуще, действительно, разбирались в мировых
линиях?
- Нет, конечно. Без шульмановских добавок кофе почти не дает эффекта
предсказания. Кое-что накопили, конечно, за сотни лет - сугубо
эмпирически. Моя бабка, например... Я тебе не рассказывал?
И комиссар Роман Бутлер поведал мне историю о своей бабушке по
материнской линии, предсказавшей на кофейной гуще, что внук ее будет
большим человеком в Израиле. К теме русской мафии эта история отношения не
имеет, и пересказывать ее я не стану.
- Кстати, почему мафия русская? - спросил я, когда весь кофе был
выпит, а чашки вымыты - переворачивать их мы не собирались. - Почему
русская, а не российская? Ты разве не понимаешь, что имидж русской алии от
этого...
- Ах, оставь, - поморщился Роман. - Нет на иврите разницы между
словами "русский" и "российский". Можно подумать, что ты этого не знаешь.
Полагаю, что имидж зависит не от игры слов.
Возможно. И все-таки, я бы предпочел, чтобы в ивритских газетах дело
Шульмана называлось как-то иначе. За евреев обидно, не за державу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг