что..." И все.
И печально и смешно. Захотел списать смысл жизни!
Только подумал, а перед ним бородатый гигант Иван Сергее-
вич Коляскин. Кивнул, пожал руку.
- Поздравляю, разлюбезнейший Николай Аникеевич.
- С чем?
- Как с чем? Сдали вы экзамен, и устный и письменный.
- Письменный?
- А как же! Очень четко вы сформулировали: "Общеизвестно,
что..."
- А вы не издеваетесь надо мной?
- Помилуйте! Я совершенно серьезен. Но вообще я замечаю,
что вы относитесь с большим доверием к Виктору Александрови-
чу Вахрушеву. Разумеется, мне бы следовало обидеться, но, с
другой стороны, - Иван Сергеевич вдруг подмигнул часовщику,
- мы с ним ведь в довольно близких отношениях.
И прямо на глазах Николая Аникеевича бородач съежился,
как проколотая камера - будто даже шипение воздуха послыша-
лось - и перед часовщиком сидел уже разлюбезнейший друг Вик-
тор Александрович.
- Значит, вы согласны, дорогой мой, - сказал старичок.
- Если вы за меня решаете...
- Да вы все сами давно решили, друг мой разлюбезный. И в
исходе экзамена я не сомневался. Человек, соприкоснувшийся с
чудом - а для вас вначале все это было чудом - и не бежавший
от него, не может сказать "нет" такому предложению. Знаете
ли вы, уважаемый Николай Аникеевич, что испытание чудом -
одно из самых тяжелых для множества людей. Одни глухи и сле-
пы и не умеют увидеть чудо. Любое чудо, от росистого сте-
белька в тишине рассвета до часов без пружины. Другие видят,
но не понимают. Третьи бегут от чуда как от чумы. Четвертые
пожимают плечами: это все парапсихология. Пятые кричат: "Ми-
лиция! Академия!" Знаете, кстати, когда вы согласились?
- Когда?
- Когда заплатили старушке Екатерине Григорьевне шестьсот
пятьдесят рублей. Безумная ведь это цена за часики. Приз-
наться, я до последней секунды не был уверен, что вы реши-
тесь. Вы ведь всю жизнь с копеечкой на "вы". Надежнейший,
кстати, инструмент для плавания в житейском море эта копееч-
ка. Какой там компас... Вот и лежали на весах: на одной чаш-
ке чудо, на другой шестьсот пятьдесят рублей. Что, думаю,
перетянет? И верите, почти до конца вашей душевной схватки
не мог угадать исхода... Так как, друг мой разлюбезный?
- Я согласен, - тихо сказал Николай Аникеевич.
- Ну и прекрасно. Спасибо. Прощайте.
- Постойте, - прошептал часовщик, - постойте. Вы обещали
мне предстать, как бы выразиться... в своем настоящем ви-
де...
Нахмурился старичок, пососал губы, пожал плечами.
- А нужно ли вам это? - спросил почти грубо, непохоже на
себя.
- Вы обещали, - по-детски упрямо настаивал Николай Анике-
евич.
- Еще раз спрашиваю: а нужно ли это действительно вам?
Ведь расстанемся мы сейчас, и вы, хочется надеяться, унесете
в сердце и пижамку, и пушок мой на голове, и "друга разлю-
безного", и все мои превращения, и буду я вам отовсюду под-
мигивать, как Бор-Бор, но только веселее. Чудиться буду вез-
де, подобно тому, как увидели вы мой рукав из-под трикотаж-
ной кофточки вашей милейшей Майки Прусс...
- Значит, вы все-таки в ней сидели?
Покатился лукавый смешок:
- Нет, конечно.
- Но я же видел...
- В этом-то и фокус... Об этом и разговор. Не я и не Май-
ка Прусс вам помогли. Сами вы себе помогли.
- Ничего не понимаю.
- И прекрасно, друг разлюбезный. Поверьте, иногда и нез-
нание - сила.
- Да, но...
- Обождите. Это на одной чашке весов. На другой - опреде-
ленность, которую вы требуете, совсем как ваша внучка: "Ты
же обещал". Тайна или чертеж. Понимаете?
- Да.
- Вот и отлично. Держите, - и протянул пластиковый пакет
с олимпийской эмблемой.
- А что это?
- Десять универсальных блоков. Учитывая вашу профессию, я
их все наладил для часов. Любой, как вы видите, конструкции.
Снимете барабан и поставите блок. Или просто выньте пружину
и весь блок вставьте в барабан.
- А если кто-нибудь все-таки захочет вскрыть блок?
- Во-первых, не захочет, - улыбнулся Виктор Александро-
вич. - Вы, кажется, сами видели, как это получается. А если
и открыли бы, ничего не нашли.
- Как так?
- Секрет фирмы, - снова усмехнулся. - Ничего подробнее
сообщить вам не могу. Нечто подобное появится на Земле толь-
ко в начале двадцать второго века, и правила...
- Да, да, - нетерпеливо сказал Николай Аникеевич, - слы-
шал я уже про правила. - Значит, как я понимаю, я должен ка-
ким-то способом подсунуть эти блоки разным людям?
Виктор Александрович пожал плечами:
- В целом совершенно верно. Но "подсунуть" - вряд ли
уместное словечко. Две-три недели максимум - и вы должны
объяснить человеку, что именно вы ему предлагаете. Причем
заметьте, это время с человеком связаны только вы, а машины
в Центре ничего не регистрируют. Регистрация начинается
только с момента, когда новый владелец блока дает доброволь-
ное согласие на обладание им. Вот, собственно, и все.
- Я хотел спросить... - начал было Николай Аникеевич.
- Пожалуйста...
- Вот сочинение. Это... и экзамен... Как это понимать?
- Ну, Николай Аникеевич, - усмехнулся старичок Вахрушев,
- я был о вас более высокого мнения. Извольте, если хотите,
я вам, конечно, растолкую их смысл, так сказать, применимо к
вашей прекрасной и одинокой роли, но как бы потом вы не каз-
нили себя. Есть ведь вещи, до которых лучше докапываться са-
мому...
- Может быть...
- Ну и прекрасно. Да, кстати, чуть не забыл. Само собой
разумеется, вы становитесь практически бессмертны.
- Что-о?
- А что вы так удивились? Этот Николай Аникеевич завер-
шит, разумеется, естественный свой цикл, но ваше информаци-
онное поле, душа, если угодно, останется. И как именно мы
реализуем грядущую метаморфозу - это уже наше дело. Не оби-
дим, хозяин, как сказал вчера моему Ивану Сергеевичу сле-
сарь-сантехник. Можно было бы, конечно, оставить вам нынеш-
нюю вашу оболочку, но согласитесь, что через двадцать-трид-
цать лет вы начали бы вызывать нездоровый интерес. - Виктор
Александрович улыбнулся. - А через пятьдесят? Сто лет? Ста-
рейший житель. "Скажите, вы делали зарядку? А может, это от
болгарской простокваши?" И так далее.
- Это что же, награда? - спросил Николай Аникеевич.
- Награда, вы говорите? Бессмертие награда? - Виктор
Александрович пожал худенькими плечиками под вельветовой пи-
жамкой. - Это довольно спорный вопрос...
- Я еще хотел бы спросить вас...
- Пожалуйста, Николай Аникеевич.
- Вот вы было уже совсем со мной попрощались, а потом:
да, кстати, чуть не забыл. И мне по голове бессмертием. Это
что, специально вы так?
Старичок потер ручки и засмеялся:
- Наверное, не без этого, если подумать. Все мы немножко
артисты. Но поверьте, я еще действительно не привык к земно-
му понятию смерти. Преабсурднейшая, между прочим, вещь.
Ну-с, счастливо вам оставаться, друг мой разлюбезнейший...
И уже совсем неожиданно, как Витенька, поднял руку, ска-
зал "чао" и исчез за дверью.
Через неделю поздно вечером вдруг зазвонил телефон. Зас-
нувшая только что Вера ошалело вскочила неясным со сна голо-
сом пробормотала:
- Что? Кто это?
- Спи, спи, Веруш, не волнуйся. Это, наверное, мне.
Одну ногу успел всунуть в тапку, а другую - нет, и так и
проковылял по холодному полу к телефону.
- Дядь Коля, - послышался голос Витеньки. - Голос был
дик. - Дядь Коля, часы, которые вы мне продали... Они...
Они...
- Знаю, знаю, друг мой разлюбезный, - засмеялся Николай
Аникеевич, - увидимся - объясню.
Друг разлюбезный... Улыбаясь, Николай Аникеевич шел в
темноте к кровати. По комнате поплыл бой хрустального коло-
кольчика. О, уже полночь... сказочный час... Общеизвестно,
что... И ведь действительно известно.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.07.2003 13:23
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг