называешь их неживыми. Они будут служить нам. Они помогут нам построить
еще тысячи и тысячи новых роботов, и эбры снова будут мчаться сквозь толщу
времен, потому что их срок еще не вышел.
- Но вам же нужны материальные тела.
- Да, конечно.
- И как же вы их приобретете? Разве тела ваши могут быть созданы?
- Мы не животные, Юрий. Только низшие существа нуждаются в естественных
телах, только низшие существа размножаются биологическим способом. Мы,
эбры, давно миновали эту стадию. Мы сами создаем себе тела - легкие,
удобные, изменяемые. Нам нужно выйти на поверхность, пусть вначале хотя бы
в телах наших роботов, а потом уже мы создадим все нужное для себя.
- Значит, вам нужны хотя бы два ваших робота?
- Совершенно верно. И ты поможешь нам.
- Они рам нужны здесь или вы можете отправиться к ним?
- Ты точно ухватил суть проблемы. Наше сознание циркулирует в
логических схемах, спрятанных в машинах за этими стенами. Радиус его
воздействия очень ограничен, поэтому-то ты и оказался здесь.
- И труба, по которой я полз...
- Как только ты ухватился за нее, ты привел в действие машины, которые
уже затем рассчитали, как надежнее доставить тебя сюда.
- Неужели я первый, кто...
- Да, Юрий. Трехглазые не просто лишены любознательности. Судя по тому,
что мы видели в твоем мозгу, они даже отказались от индивидуального
самосознания в попытке замереть, остановиться. А может быть, только сковав
друг друга общим сознанием, они затоптали в себе естественную для всего
живого жажду познания. Удивительно, как они еще не дошли до идеи
коллективного самоубийства. Это было бы идеальным средством для надежной
неподвижности, полной неподвижности. Безумцы...
- Это говоришь ты, один из тех, кто уничтожил целую цивилизацию?
- Хороший вопрос, Юрий. Да. С нашей точки зрения, даже гибель целой
цивилизации - ничто по сравнению с добровольной остановкой, с отказом от
движения, с отказом от новых знаний. Если бы ты видел сотни погибших
цивилизаций, как видели мы в наших звездных странствиях, ты бы перестал
воспринимать крушение одной цивилизации как конец Вселенной. Погибла одна
цивилизация, создадим другую. Может быть, лучшую, может быть, худшую, но
другую. Поэтому-то в наших глазах безумцы не мы, а трехглазые. Не случайно
их Семья тут же начала разваливаться от первых же проблесков самосознания.
- Хорошо, вы начнете строить новые города, вас станет много, но что
будет с трехглазыми?
- Часть из них откажется добровольно от третьего глаза. Они опять
станут настоящими эбрами. Остальные исчезнут. Им не будет места в новых
городах.
- Почему? Вы же не уничтожали трехглазых, которые призывали вас
остановиться?
- Нет. Мы и сейчас не будем их уничтожать. Они выродились и без нас.
Разве их Семья, это образование, отказавшееся от познания, движения,
чувств и самосознания, не обрекла сама себя? Останься Семья в своем
противоестественном оцепенении, и они бы вскоре стали бы на четвереньки.
- Не знаю... Мне кажется, ваши проповедники, которые призывали вас
остановиться и осмотреться, были вам нужнее, чей вам кажется.
- Они никому не были нужны, даже себе.
- Вы сами говорили, что меняется все и меняются все. Может быть,
следовало прислушаться к трехглазым...
- Они проповедовали неподвижность, а это гибель.
- Вы и так пришли к гибели.
- Нет. Пока жив хоть один эбр, даже сознание одного эбра, наша
цивилизация не погибла.
- Элиния печальна. Она покрыта руинами, сквозь которые пробивается
чахлая растительность. Развалины всегда грустны.
- Нет, Юрий. Развалины не могут быть грустными. Они сзади. Они не
существуют. Грустен тающий хвост кометы. Печаль только в прошлом, будущее
не может быть печально, ибо оно еще не существует. Мы сами создадим его,
тут же превращая в настоящее.
- И все-таки трехглазые...
- Не думай о них, Юрий. Они в прошлом. Как и развалины. Их нет.
- Но они же живые существа...
- Нет. Их нет. Они в прошлом, которого нет. Они призраки, вроде тех,
которые мы показывали тебе.
- Вы жестоки...
- Мы не жестоки. Мы не думаем о том, чего нет.
- Но они же существуют. Сейчас, в этот момент, они о чем-то думают,
что-то чувствуют, что-то делают.
- Нет, это иллюзия. Раз мы не думаем о них, значит, они не существуют.
- Но это с вашей точки зрения. С их точки зрения, можно сказать то же
самое о вас.
- Нас не интересуют ничьи точки зрения. Мы эбры, и нам достаточна одна
точка зрения - своя. Другие нам не нужны. Мы мчимся вперед сквозь толщу
времени, и разные точки зрения привели бы лишь к тому, что мы потеряли бы
координаты. Мы бы не могли определить, где будущее и в какую сторону
двигаться.
Если у тебя нет больше вопросов, Юрий, иди. Приведи к нам неживых. Мы
будем ждать.
- Как я выберусь отсюда?
- Так же, как попал.
- Опуститься легче, чем подняться.
- Все относительно, пришелец. Бывает и наоборот.
- И все-таки как я...
- Тебя опустила труба.
- Да.
- Она тебя и поднимет. Иди, ибо мы полны нетерпения. Тебе не понять
нетерпения, которое жжет нас. Иди, Юрий, иди. И приведи наших слуг. И
торопись, ибо нас снедает нетерпение.
- А если я...
- Мы могли бы ни о чем не просить тебя. Мы могли бы вторгнуться в твое
сознание - ты уже видел, что мы способны на это, - и твое тело стало бы
моим телом, орудием моего разума. Но мы не хотим растрачивать силы на
борьбу с тобой, когда наши слуги с радостью помогут нам обрести
материальную оболочку. Ты обязательно приведешь сюда неживых, потому что и
в твоем мозгу взойдут семена любви к нам. Торопись, иди.
Наверное, это была уже не просьба, а приказ. Но если я пытался
сопротивляться, когда Арроба заставил меня сесть, то сейчас меня не нужно
было подгонять. Я сделал шаг, второй, почувствовал, как взмыл над полом и
заскользил на невидимой волне.
Мне не пришлось нащупывать мою трубу - она теперь слегка светилась. Она
походила на петлю качелей. Хотелось стать на нее. Но если она начнет
выпрямляться, мне не за что будет держаться. Попробуем опять позу лемура.
Я уцепился за петлю руками и ногами. Высоко над головой в неровной
рамке сияли оранжевые облака. Они казались гораздо более реальными, чем
то, что я только что слышал и испытал в подземелье.
Плавно и бесшумно труба начала распрямляться, поднимая меня к
поверхности. Я потерял всякое ощущение времени внизу. Может быть, я пробыл
там и день, и два, и три.
Труба стала ровной, и двуногий лемур Юрий Шухмин пополз по плите, с
которой началась моя подземная одиссея. Не слишком это было торжественное
возвращение после контакта с разрушителями Элинии - я полз ногами вперед,
лицом кверху, зажмурив глаза от ярких облаков. Но все равно - возвращение.
И я был благодарен Арробе.
3
Около моего домика меня окликнул Верткий:
- Где ты был весь день, Юуран? Мы начали беспокоиться.
- Так, бродил по развалинам. У вас все в порядке?
- Да. Все спокойно. Корров никто больше не замечал.
- Хорошо, Верткий. Я устал, хочется отдохнуть.
- Прости, Юуран, я хотел спросить тебя, что ты сделал с убийцей?
- С убийцей?
- С этим корром, которого мы схватили ночью.
- А... Я не сразу сообразил, кого ты имеешь в виду. Это Варда.
- Где он?
- Я отпустил его, брат Верткий.
- Отпустил? Убийцу? Почему? Его нужно было убить.
- Он, конечно, виноват. Но его обманули. Он был лишь орудием неживых.
- Он убийца.
- Да, - вздохнул я, - я не спорю. Но его и других корров действительно
обманули неживые.
- В чем?
- Это долгая история, брат Верткий. Я очень устал, но когда я отдохну,
я обязательно расскажу тебе все, что знаю.
Верткий пристально посмотрел на меня. Мне показалось, что он не верит
мне.
- Хорошо, Юуран. Я приду.
Я поел и растянулся на своем ложе. Нужно было хоть как-то разобраться в
хаосе, что царил у меня в голове. Все перемешалось в ней: эллы, корры,
неживые, а теперь еще и неугомонные эбры. И земные образы, растревоженные
непрошеной инспекцией моей памяти, то и дело всплывали на поверхность
сознания. Мне казалось, что стоит закрыть глаза, как сон тут же явится на
помощь. Но сна не было. Он наверняка отшатнулся в испуге от гудения в моей
голове и горы неразобранных фактов.
Что делать? Надо было начинать прибираться.
Итак, я познакомился еще с одними обитателями Элинии. Пока они, правда,
существуют как бы в проекте, и их будущее в моих руках. Потому что только
я знаю, где пульсирует сознание Арробы и его товарища, только я знаю, что
им нужны неживые. И только я могу попытаться воссоединить роботов с их
пока еще бесплотными хозяевами.
Другими словами, будущее эллов, неживых, эбров, да и корров в моих
руках. Ах, не хотелось мне взваливать на себя такую ношу. Никогда не
стремился я ничего ни за кого решать, и порой я даже видел, тайное
осуждение в глазах моих пуделей: ну разве это настоящий хозяин? Вытянул бы
нас разок ремнем, мы бы его еще больше уважать стали.
И уж подавно не думал, что обезумевшие обстоятельства взвалят мне на
плечи судьбы целой планеты. Да, уважаемый Юрий Александрович, пусть
небольшой, но настоящей планеты. И ведь не сбросить с себя груз. Это ведь
не штанга, из-под которой всегда можно выскользнуть и которая с тяжким
стуком упадет на помост.
И даже бездействие мое тоже было бы действием. И еще каким! Эбры не
встретились бы с неживыми, не получили тел, не стали бы опять повелителями
Элинии, не погнали бы опять аллюром ее историю к очередной катастрофе.
Имею ли я на это моральное право? Не знаю.
Имею ли я моральное право оставить два существа, два сознания,
замурованными в некие машины? Другими словами, имею ли я моральное право,
найдя джинна, оставить его в бутылке? Не знаю. И джинна жалко - попробуй
посиди в такой скрюченной позе век-другой, и тех, кому от него достанется,
тоже жалко.
Да, эбры привели Элинию к катастрофе, но имею ли я моральное право
судить их? И выносить приговор, оставляя их сознание на пожизненное
заключение в логических цепях машины. Не знаю.
Я ухмыльнулся невесело. Похоже было, что опять я начал словесную
эквилибристику. В цирке я всегда с завистью смотрел на жонглеров. Их
искусство подбрасывать в воздух и ловить множество предметов казалось мне
непостижимым. Я пробовал делать это двумя мячиками, но они тут же падали
на пол, и я с отвращением пинал их ногами. Это их упрямство, нежелание
помочь мне заставляло меня чувствовать себя неуклюжим растяпой. Зато в
словесном жонгляже я уникален. Я подбрасываю одновременно с дюжину разных
мыслей и не даю им упасть. Пока они мелькают над головой, мне хорошо -
ничего не надо решать.
Но наплывала уже откуда-то уверенность, что решение уравнения может
оказаться проще, чем казалось. А шла эта уверенность от того, что эбры мне
нравились.
Стой, дурак, крикнул я себе мысленно. Тебя же честно предупредили там,
в подвале, что заставят тебя полюбить бесплотных духов, говоривших с
тобой. За что ты должен любить этих безумных повелителей Элинии? За
сверхъестественную самоуверенность? За абсолютное равнодушие к чужим
судьбам?
Но ведь и себя, себя они тоже не жалеют, эти отчаянные ребята. Ведь
есть, есть что-то подкупающее в их бесшабашной удали.
Нет, удаль за свой счет - пожалуйста. За счет других - это уже не
удаль, а преступление.
И все-таки, и все-таки чем-то ведь они симпатичны, эти лихие упрямцы,
стремящиеся только вперед и не хотящие даже вспоминать катастрофу,
практически уничтожившую их мир.
Итак, новая задача, Юрочка: попробуй определить, свободна ли твоя
симпатия к ним, или она насильно всунута тебе в голову. Действительно ли
они нравятся тебе, или ты похож на фаршированного гуся, который думает,
что начинка в нем - плод его любви к начинке.
В этот момент в двери показался Варда. Вид у него был измученный, глаза
ввалились, шерсть всклокочена, но никогда я не испытывал такого
облегчения, как в то мгновение, когда он просунул длинную шею в щель
двери. И за него, и за себя.
Я вскочил с ложа и бросился к корру:
- Варда! Как хорошо, что ты пришел.
- Я бежал все время, не останавливаясь.
- Отдохни сначала, потом расскажешь. Отдышись.
- Нет, я не могу отдыхать. Я должен быстрее тебе рассказать. Ты был
прав, Юуран...
- Подожди, как тебе удалось проскользнуть ко мне? Тебя кто-нибудь
видел? Ведь только начинает смеркаться.
- Нет. Я подкрался к крайним стенам, улучил момент, когда никого не
было видно, и прокрался к тебе. Можно я начну рассказывать?
- Конечно, брат Варда.
- Тогда слушай. Я прибежал к Шестому. Так ты называешь неживого,
который нашел источник. Я верил тебе, Юуран, но все-таки я хотел сам
убедиться. Где-то все-таки оставалось во мне крохотное сомненьице: а вдруг
пришелец ошибается? А вдруг все это его фантазия? Вдруг неживые
действительно учат нас добру? Я прибежал к Шестому и сказал:
- Учитель, - корры всегда так обращаются к неживым, - учитель, я
торопился к тебе, чтобы рассказать тебе. Я убил двух эллов, и все среди
Зеркальных стен посходили с ума. Все обвиняют в убийствах друг друга,
Семья распадается, здесь и там начинаются драки. Раньше среди Зеркальных
стен было всегда тихо, как бывает тихо по утрам, когда убегает ночной
ветер. А теперь там постоянные крики.
- Хорошо, - медленно кивнул Шестой. Было уже поздно, и неживые
двигались с трудом. - Хорошо, что ты несешь эллам добро, освобождая их от
рабства Семьи.
- Это не все, учитель, - торопливо продолжал я. - Я случайно подслушал
разговор. Два элла говорили о Больших развалинах...
- Ну и что ты слышал? - быстро спросил Шестой.
- Они говорили, что с тех пор, как получили имя, им стало интересно
бывать там.
- Почему? Они не говорили, почему? - Мне показалось, что будь Шестой
только что обновлен после источника, он бы схватил меня от нетерпения
щупальцами и тряс бы, чтобы побыстрее вытрясти из меня все, что я знаю.
- Говорили. Они говорили, что развалины стали совсем легкими. Один из
них рассказал, что видел дыру, в которую вообще нельзя опуститься.
- Он так и сказал? - прошептал Шестой.
- Да, так и сказал. - Я увидел, что отделять слова от смысла легко, и
тени пустых слов сами выскальзывали из меня. - Да, так он и сказал. Он еще
добавил, что несколько раз пробовал опуститься вниз, но что-то не пускало
его. В нем сразу же не оставалось тяжести, как будто он был готов
взлететь. Он еще рассказал, что один раз сделал неосторожный шаг, и взмыл
в воздух, и опустился в яму, но она удержала его и не пустила вниз, и
после этого он чувствовал себя как-то странно, легко...
- И ты знаешь, где эти развалины? - в волнении спросил Шестой.
- Конечно, учитель. Я много раз видел их.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг