бывают такие чистые, уютные старушки с личиками, как печеные яблоки. Она
ехала в Буэнас-Вистас к дочери. Увидела у шоссе на обочине пламя.
Остановилась. Она говорит, что несколько машин уже стояло. Кто-то крикнул
- кто именно, она не знает, - что на земле лежит раненый. Она предложила,
что довезет его до больницы. Она говорит, что никогда в жизни не ехала с
такой скоростью. Ей все казалось, что девушка вот-вот умрет.
- И мисс Каррадос ничего не сказала?
- Нет. Она только стонала.
- Понятно. Послушайте, Джим, вернемся-ка к взрыву. Профессор Хамберт
утверждает, что пропавшие из сейфа материалы лежали обычно в портфеле. Не
нашли ли вы случайно чего-нибудь похожего на портфель?
- Нашел. Не просто что-то похожее на портфель, а настоящий портфель. И
не очень обгорелый. Я так представляю себе, что взрывом его выбросило из
машины.
- А что было в нем?
- Ничего.
- Гм?.. Где сейчас портфель?
- У меня. В управлении.
- А остатки машины?
- В полиции. Во дворе.
- Ладно. Я позвоню в Шервуд и попрошу, чтобы прислали нашего
пиротехника...
- Кого?
- Специалиста по взрывчатке и взрывам. А вы посмотрите портфель, нет ли
на нем отпечатков пальцев, хотя шансов, как вы сами понимаете, не слишком
много. Если у человека хватает ума и знаний изготовить бомбу и взрывное
устройство, подложить ее в машину, а до этого открыть сейф, не повредив
его, - этот человек не станет оставлять отпечатки пальцев. Но портфель для
очистки совести осмотрите, и завтра мы покажем его профессору. И завтра же
утром на всякий случай осмотрите сейф. А вдруг? Хотя я лично в чудеса не
верю. Старик ничего существенного рассказать мне не мог. О чем бы он ни
говорил, его тут же сносило к этой Лине Каррадос. О ней он рассказывает
всякие чудеса. Она и эти сны видела, она и мысли читала.
- Мысли?
- Мысли.
- Чьи?
- Любого, кто был рядом с ней.
- Гм... Вот вам и мотив...
- Не думаю. Ну, могла она, допустим, определить, что кто-то испытывал
не слишком возвышенные чувства к ней, кто-то кого-то недолюбливал, кто-то
кого-то ревновал... Это еще не повод для убийства.
- Но могла она узнать что-то важное?
- Могла, конечно. И так или иначе мы должны найти, кому выгодна была ее
смерть. - Лейтенант вздохнул. - Старику, конечно, нелегко. Уж очень он был
к ней привязан... Простите, что я вас эксплуатирую, но постарайтесь найти
сейчас по телефону Брюса Тализа. Он работает как будто печатником в
типографии городской газеты. У вас одна газета?
- Одна. "Буэнас-Вистас икзэминер". Была еще одна, да закрылась уже лет
пять назад.
- Валяйте, Джим. Знаете, как мой шеф в Шервуде судит о работниках? По
умению обращаться с телефоном. Преступление раскрыть, говорит он, любой
может, а вот ты попробуй уговорить человека на другом конце провода,
который тебя не знает и не видит, сделать что-то для тебя. Для этого
талант иметь нужно.
Лейтенант Милич закрыл глаза. Всегда так. Хотя бы раз повезло. Хотя бы
раз из преступления торчала крепкая заметная ниточка, как из пакета со
стерильным бинтом. Чтобы можно было сразу потянуть ее и из пакета выпал бы
преступник, держа в зубах заготовленное признание.
А пока что стена. Контакт с инопланетянами. Тут с людьми контакта не
установишь, не то что с маленькими зелеными человечками. Стена, на которой
пока даже трещин не видно. Разбегайся - и головой. Глядишь - появится
трещина. В стене или голове. Но ты чувствуешь такую же панику каждый раз,
подумал Милич. Верно, ответил он сам себе. Но на этот раз стена особая.
Вещие сновидения и чтение мыслей. Философы и астрономы. Целая академия, и
ты должен распутать клубок. Неважно. В конце концов, убивают везде из-за
одного и того же. Жадность, страх, ревность, зависть - везде одни и те же
двигатели полицейского прогресса.
Милич знал, что на него накатывается волна раздражения. Надо только не
торопиться. Подождать, пока она схлынет, и он перестанет жалеть себя и
завидовать тем, чья жизнь в такие минуты казалась ему, в отличие от его
жизни, полной, яркой, интересной.
- Мистер Милич, что сказать этому Тализу? - Поттер прикрыл рукой
микрофон трубки.
- Спросите, может ли он прийти сюда... ну, скажем, через полчаса. Чтобы
мы успели пожрать чего-нибудь.
Джинсы, короткая черная кофточка и распущенные волосы. Это тебе не
астрономия и философия. "Представляю, каково сейчас старику - потерять
такую игрушку. Стоп, Милич, - сказал себе лейтенант. Мысленно он называл
себя всегда по фамилии. - Стоп. Это пошло. На уровне капитана Трэгга.
Волна раздражения. Жалость к себе".
Они едва успели поесть, как в дверь постучали.
- Войдите! - крикнул Милич, и в комнату вошел высоченный, похожий на
Христа парень.
Вьющиеся слегка рыжеватые волосы спадали на плечи, борода была густая и
короткая. Светло-голубые глаза смотрели спокойно, и в них не было ни
беспокойства, ни любопытства.
- Добрый вечер, - сказал Христос неожиданно высоким голосом. - Я Брюс
Тализ.
- Добрый вечер. Я инспектор Милич. Мы бы хотели задать вам несколько
вопросов. Вы знакомы с Линой Каррадос?
- Да.
- Вы знаете, что она погибла?
- Да.
- И вы знаете, как она погибла?
- Да, я читал в газете.
Лейтенант посмотрел на Тализа. Спокойные, терпеливые глаза. Чуть
расширенные зрачки. Крупные кисти рук, неподвижно лежащие на
белесо-голубых джинсовых коленях. Только что у парня умерла девушка, а он
и рыжей бровью не ведет.
- Вы долго встречались?
- Нет, недели две.
- Какие у вас были отношения?
Христос медленно пожал плечами и посмотрел прямо в глаза Миличу:
- Она нравилась мне. Я мечтал снять с нее груз.
- Что?
- Снять с нее груз. Так мы в Синтетической церкви называем приобщение к
истинной вере.
- А, вы принадлежите к Синтетической церкви? - спросил лейтенант и
подумал, что он невнимателен. Он сразу должен был понять, что перед ним
синт. Хотя бы по глазам. Спокойствие, принесенное их снадобьем. Как оно у
них называется? Ага, христин.
- Да, - ответил парень. - И родители и я. Я надеялся, что помогу и Лине
снять груз.
- Вы давали ей христин?
- Нет, мистер Милич. Вы не понимаете. Мы никого не обращаем в нашу веру
христином. Христин для нас - как молитва. А у Лины не было веры. Я ей
рассказывал о нашей церкви, как она снимает груз с души и сердца и
приносит гармонию.
- Она слушала?
- Да, ей было интересно. Она не уставала расспрашивать меня о нашей
вере.
- В тот вечер, когда она погибла, у вас было назначено свидание?
- Да, накануне мы договорились встретиться.
- Накануне? Это седьмого декабря?
- Верно.
- В каком она была настроении?
- В обычном. Посмотрит на меня, рассмеется и спросит: "Ну, Брюс,
неужели ты всегда будешь таким серьезным?" - "Если не потеряю веру, -
отвечал я ей. - Это ведь не серьезность, Лина. Это гармония". - "А что
такое гармония?" - спрашивала она. "Ты этого не понимаешь, пока на тебе
груз, - отвечал я ей. - Груз - это бремя эндокринного испытания,
посланного нам небом. Бремя злых страстей. Сними груз - и ты воспрянешь. И
вместо груза почувствуешь гармонию".
- Она говорила вам, что ее мать тяжело больна?
- Да. Мы договаривались, что на следующей неделе съездим в Шервуд. Она
говорила, что мать страдает и ей нужна вера и помощь.
- Вы знали, что делает Лина в Лейквью?
- Нет, точно не знал. Она как-то сказала, что работает там
стенографисткой.
- И вы не расспрашивали ее подробнее?
- Нет, мы, синты, нелюбопытны. Излишняя, суетная информация делает
достижение гармонии и удержание ее более трудным.
- Спасибо, мистер Тализ.
- Пожалуйста, - сказал молодой человек, вставая.
Он достал из кармана металлическую коробочку с выдавленным на ней
распятием, сдвинул крышку, высыпал на ладонь два белых шарика, привычным
движением бросил их себе в рот и вышел из комнаты.
- Ну, что вы думаете, Джим? Настоящий синт или играет?
- Настоящий, - убежденно сказал Поттер. - Так не сыграешь. Да и зачем?
Проверить - дело десяти секунд. - Поттер потянулся к телефону.
Милич усмехнулся:
- Я начинаю подумывать, чтобы представить вас своему шефу. Вы
хватаетесь за телефон, как киноковбои за пистолет, когда заходят в
салун... Бог с ним, с этим парнем. Может быть, ее действительно
интересовала Синтетическая церковь, а может быть, она хотела сделать
что-нибудь для умирающей матери. Во всяком случае, пока он для нас особого
интереса не представляет...
- Мистер Милич...
- Генри...
- Простите, никак не могу привыкнуть... Если Липа и ехала в город на
свидание с этим синтом, это вовсе не исключает, что она могла захватить
портфель с документами, чтобы передать кому-нибудь по пути.
- И как же все материалы тогда исчезли из портфеля?
Дематериализовались?
- Простите...
- Выскочили из портфеля?
- Она могла вынуть материалы из портфеля до взрыва.
- А зачем? Почему бы не передать иксу материалы вместе с портфелем?
Представьте себе: вечер, темно, холодно, идет дождь. И нужно вытаскивать
из портфеля все эти бумаги, пленки. Я просто не вижу в этом смысла.
Впрочем, пока я ни в чем не вижу смысла. Нет, все это в высшей степени
мало вероятно. Лина Каррадос выкрадывает материалы, чтобы передать их
кому-нибудь, а ей тем временем подсовывают в машину маленькую
аккуратненькую бомбочку. Не импонирует мне...
- Простите, не понял.
- Не впечатляет меня эта теория.
- Значит, вы считаете, что материалы вытащила из сейфа не мисс
Каррадос?
- Я ничего не считаю. Я ни в чем не уверен. Просто в голове у меня
крутятся все эти чудеса: космические сновидения, самодельные бомбы,
знаменитый влюбленный старик, голопузая юная красавица, чтение чужих
мыслей, русские и все остальное. Разве это для такого человека, как я? Мне
по должности положено что-нибудь попроще. Муж раскраивает гаечным ключом
череп любимой супруге за то, что та не приготовила вовремя обед. Или
наоборот. Все ясно, понятно, четко, гармонично, современно. И ты начинаешь
вибрировать в такт...
- Простите, я как-то не совсем улавливаю...
- Ладно. Не надо вибрировать. Я же говорю все это не потому, что хочу
вам что-то сказать. Я говорю потому, что сказать мне нечего. Вы замечали
такую корреляцию?
- Извините...
- Ах да, корреляция. Связь. Взаимозависимость. Чем меньше человек может
сказать ближнему, тем больше он тратит для этого слов. Вот что я хотел
сказать.
Сержант Поттер посмотрел на лейтенанта:
- Никак не привыкну, как вы разговариваете... Но я понимаю, понимаю...
Я сам, когда голова очень забита чем-то, становлюсь что немой.
- Вы прекрасно все поняли. Правда, с другим знаком. Наоборот. Но это не
имеет никакого значения... Значит, завтра вы проверите для очистки совести
портфель, также для очистки нашей полицейской совести посмотрите на сейф -
а вдруг совестливый преступник оставил нам набор своих отпечатков? А я
начну знакомиться с обитателями Лейквью.
3
Профессор Лернер оказался маленьким человечком с огромной копной
седеющих волос и насмешливыми глазами. Он сидел в кресле, закинув ногу на
ногу, и курил. Несколько раз он забывал стряхнуть пепел, и Милич видел,
как серенький столбик падал на мятый пиджак социолога.
- Вы спрашиваете, лейтенант, могли бы у кого-нибудь быть мотивы для
убийства Лины Каррадос? Сколько угодно. Например, у меня. Мои коллеги, без
сомнения, расскажут вам, что Абрахам Лернер не в слишком большом восторге
от идеи космического братания.
- И это будет соответствовать истине?
- О да, - тонко улыбнулся Лернер. - Разве могут уважаемые ученые мужи
возводить напраслину на коллегу? Меня действительно пугает мысль о том,
что человечество могло бы познакомиться с какой-нибудь иной моделью
развития.
- Почему?
- Потому что цивилизация наша хрупка и ненадежна. Ни одно уважающее
себя страховое общество не возьмется застраховать ее хотя бы на полвека.
Мы - странная и нелепая мутация. Разум, сознающий сам себя, - болезненный
уродливый нарост на теле органической жизни. Знаете, что лежит в основе
неустойчивости общества? Абсурдное противоречие между разумом, сознанием,
сознающим себя, и бренным телом, терзаемым страстями, болезнями и
обреченным на скорую смерть. Разум противится мысли о смерти и создает
пирамиды и религию, философию и радиотелескопы, литературу и наследование
состояний.
"О боже правый и милосердный! - подумал лейтенант Милич. - При таком
начале он заговорит меня насмерть! И я умру, так и не построив себе
пирамиду".
- И вот нашему неустойчивому, жалкому в своих противоречиях обществу
говорят: а вот смотрите, как живут другие. В гармонии и спокойствии.
Забыв, что такое смерть и одиночество. А ведь именно это основные черты
мира, который видела Лина Каррадос. И вы думаете, это видение вдохновит
человечество? - Профессор Лернер торжествующе и насмешливо посмотрел на
лейтенанта.
Лейтенант почувствовал, что как представитель человечества должен
попытаться защитить его.
- Конечно. Если, как вы говорите, какая-то другая цивилизация может
жить в мире и согласии, достигнув бессмертия и избавившись от одиночества,
разве эта мысль не придаст нам оптимизма?
- Нет, мистер Милич, - радостно вскрикнул профессор Лернер, - не
придаст! И знаете, почему? По принципу масштаба зависти.
- Масштаб зависти?
- Угу. Вы ведь не склонны завидовать какому-нибудь Гетти, который даже
не знает точно, сколько у него миллиардов. Он слишком далек от вас. Он
абстракция. Фикция. Математическая фикция. Столько-то нулей. А вот вашему
коллеге, у которого зажигалка со светочувствительным элементом, вы
завидуете. Масштаб зависти соизмерим.
- Я не совсем...
- Сейчас, дорогой мой лейтенант, вы все поймете, Если бы Лина Каррадос
принимала сигналы с планеты, на которой у автомобилей по сравнению с
земными усовершенствованные тормоза, или даже если бы автомобили там
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг