прийти Павел Дмитриевич.
Я не стал мыть посуду и помчался в институт, где нам было выделено две
комнатки.
- Павел Дмитриевич, - сказал я, когда он влетел в дверь ровно в пять
ноль-ноль, - произошло еще одно событие.
Все повернулись ко мне, а председатель комиссии вкусно облизнулся,
словно предвкушая что-то интересное.
- Что же, Юрий Михайлович?
- Сегодня я узнал, что на Земле есть еще один человек, который, как и
я, принимает сигналы с Янтарной планеты.
- Где он? - Павел Дмитриевич сделал видимое усилие, чтобы не взлететь
со стула вверх.
- Не знаю.
- Откуда же вам известно о его существовании?
- Я получил сигнал. Я просто понял, узнал, что такой человек есть. Если
вас интересует, я могу даже точно назвать вам время. Так... Это произошло
на перемене между первым и вторым уроком. Значит, было это примерно в
девять двадцать.
- Какого рода сигнал? - спросил Арам Суренович и почему-то взглянул на
Нину, сидевшую у окна.
- Не могу сказать вам точно. Такое ощущение... будто включили приемник,
а на станцию не настроили. Тишина, которая таит в себе звук, так, что ли.
Гулкая тишина. И какая-то копошащаяся мыслишка. Неясная. И сразу знание.
Уверенность.
- Четкая? - застенчиво спросил биофизик Сенечка.
- Что четкая? Уверенность? Абсолютно. Как таблица умножения.
- А что, кто, где? - спросил Павел Дмитриевич.
- Ничего не знаю. Знаю только, что такой человек существует. Знаю, что
это человек. Знаю, что он знает обо мне. И все.
- Ах, как было бы хорошо найти его! - вздохнул председатель комиссии. -
Представляете, что бы это значило? Если и этот человек получает информацию
в форме сновидений и если эта информация совпадает с информацией, которую
получает Юрий Михайлович, это значит, что отпадают последние сомнения в
существовании такой информации.
- Мы бы посмотрели тогда, как запищали бы скептики вроде Ногинцева, -
мечтательно сказал Борис Константинович.
- Ногинцев пищать не может, - сказал Павел Дмитриевич. - У него бас.
- Пускай пищит басом, - предложил Арам Суренович и победно посмотрел на
Нину.
- Мы смогли бы опубликовать свои работы, - стыдливо пробормотал
биофизик Сенечка и, чтобы не видеть собственного смущения, снял свои
земские очки в металлической оправе.
Почему я мысленно называл его очки земскими, объяснить не могу. Земская
управа, земский врач, врач Чехов. Не знаю.
- Пока об этом не может быть и речи, - отрубил Павел Дмитриевич и
поставил точку, стукнув палкой об пол. Точка получилась мягкая, наконечник
на палке был резиновый. - Не может быть и речи! Это было одним из условий
при организации комиссии, и я с ним полностью согласен. Вы представляете,
какой шум начался бы? Нашего Юру разорвали бы на кусочки. А он нам пока
нужен целиком... Послушайте, а вот эти два сигнала - сигнал о том, что
есть человек, знающий о Янтарной планете, и что этот человек знает о вашем
существовании, - вы их получили одновременно?
- Нет. Сначала я узнал о его существовании, а потом, уже около четырех
часов, когда я собирался выйти из дому, я получил второй сигнал.
- Характер тот же, что и утром?
- Вы имеете в виду субъективные ощущения? Да.
- Будем надеяться, что Юра сможет уточнить информацию. Это было бы
просто замечательно...
- Ногинцев... - начал было Борис Константинович.
Но Петелин оборвал его:
- Что-то я не пойму, друзья мои, чем мы здесь заняты. Выяснением, не
осуществился ли первый контакт с внеземной цивилизацией, или утиранием
носа уважаемому Валерию Николаевичу Ногинцеву?
- Одно не исключает другого, Павел Дмитриевич, - сказал Арам Суренович.
- Вы правы, дорогой мой, - улыбнулся председатель комиссии. - Если в
малом великое найти нелегко, в великом малое, как правило, можно
обнаружить без особого труда. Так, Борис Константинович? Карфаген должен
быть разрушен. Ногинцеву должен быть утерт нос?
- Должен, - с яростной уверенностью мстителя кивнул Борис
Константинович.
- Ого, темперамент, однако, у вас! Не хотел бы я быть на месте вашего
директора института и иметь такого сотрудника, как вы... Друзья мои, мне
кажется, что сегодня Юрия Михайловича нужно отпустить с миром. Может быть,
в спокойной обстановке он быстрее получит какую-нибудь дополнительную
информацию о своем коллеге... Ах, как было бы хорошо найти его! Вы только
подумайте, что бы это дало нам! Прямо дух захватывает, а у меня, у старого
хрыча, дух захватить нелегко, поверьте мне... Юрий Михайлович, если
что-нибудь прояснится, звоните мне тут же, в любое время суток.
15
Почти две недели я ничего нового рассказать Павлу Дмитриевичу не мог. В
один прекрасный вечер в начале декабря Вася Жигалин зазвал нас поиграть в
преферанс. Должен был прийти и Илья Плошкин.
На столе уже лежал расчерченный листок с магическими цифрами в центре:
пулька до пятидесяти, по одной копейке. Галю услали смотреть по телевизору
встречу по водному поло, а мы уселись за круглый стол.
- Мужики, - вдруг сказала жена Васи, - а ведь Юрочка обдерет нас, как
липку.
- Это почему ж? - спросил Илья.
- Да потому, что он читает наши мысли.
- Спасибо, мать, - растроганно сказал Вася, - а у меня и из головы
выскочило.
- Точно, - кивнул Илья. - Разденет. Он такой. Олигофрены - они хитрые.
- Как хотите, - сказал я. - Я совсем забыл. Вы ж знаете, я начинаю
читать мысли, только когда сосредоточусь.
- Ну конечно. А я вот прошлый раз сосредоточилась, и мне впаяли четыре
взятки на мизере.
- Ты, мать, лучше не сосредотачивайся, - ласково сказал Вася, - это к
добру не приводит.
Валентина густо кашлянула, повела могучими плечами, и Вася сразу сжался
и затих.
- Ладно, - сказал я, - не хотите - не надо. Буду нести свой тяжкий
крест. Играйте, выигрывайте, проигрывайте свои имения, погружайтесь в
пучину разврата, а мы с Галей поехали домой.
- Нет, вы с Галей не поедете домой. Галя будет смотреть, как топят друг
друга "Спартак" и "Динамо", а ты спокойненько, не спеша приготовишь ужин.
- А полы натереть не нужно? - деловито спросил я. - Или отциклевать? Я
из тимуровской команды...
И в этот момент я услышал уже знакомую мне гулкую, набухшую еще не
родившимися звуками тишину. Я замер и закрыл глаза.
- Юрка, - услышал я голос Ильи, - тебе плохо?
Скрипнул отодвигаемый стул. Я махнул рукой:
- Не обращайте на меня внимания. Все в порядке. Просто устал.
- Честно? - басом спросила Валентина.
- Честно, Валюша, не беспокойся.
Я снова закрыл глаза. Тишина все нарастала и нарастала. Она гудела во
мне, заполняла меня всего, но никак не могла вылиться в слово, в образ, в
мысль, в знание.
- Пика, - сказал Илья.
- Пас, - вздохнула Валентина.
- Трефы, - сказал Вася.
- Трефы мои.
- Тогда бубны. Не торгуйся, Илья. Это не в твоей широкой натуре.
- Уговорил. Бери.
- Бубны. Элементарные, - неуверенно сказал Вася.
- Кто играет шесть бубен, тот бывает убиен, - назидательно сказал Илья.
- Джамбул, - сказал Вася. - Певец векового карточного фольклора.
- Певец говорит "вист", - ехидно сказал Илья.
- Тоже, - сказала Валентина.
А тишина во мне все зрела и зрела и никак не могла разродиться. И я
сидел тихо, терпеливо, как наседка. Я и был наседкой.
- Похоже, сударь, что вы без одной, - сухо сказал Илья.
- Боже, сколько в этом человеке злорадства, низкой корысти и стремления
унизить ближнего! - плачущим голосом сказал Вася.
- Ах, Вася, если бы ты так писал, как говоришь, тебе бы цены не было, -
задумчиво сказал Илья. - Сколько блеска, огня, любви к себе - и все из-за
одной недобранной взятки. Какой же шедевр ты создашь, если сядешь на
семерной без трех?
- Не пугай его на ночь глядя, - пророкотала Валентина, - а то он станет
заикой. Я пас. Тебе что-нибудь дать. Юрка?
- Спасибо, я тоже пас. Все нормально.
И вдруг в голове у меня зажглась фраза.
Коротенькая английская фраза: "Спасибо, мисс Каррадос". И гулкая тишина
в моей голове исчезла, погасла, словно приемник выключили.
Мисс Каррадос. Что такое мисс Каррадос? Кто такая мисс Каррадос?
Связана ли она как-то с моим двойником, к которому, как и ко мне,
протянулась с Янтарной планеты тонкая ниточка сновидений?
Тишина и ощущение ожидания были теми же, что и тогда в школе, когда я
сидел между шкафом и скелетом. Но на этот раз я прочел фразу. Именно
прочел. А может быть, все это мне только почудилось?
Ночью впервые за долгое время я видел вполне земной сон. Мне снился
какой-то заграничный город. Я хотел догадаться, что это за город, но
почему-то не мог никого спросить.
Я шел по небольшой улочке и слышал английскую речь, но понять, о чем
говорят, не мог. И не потому, что не понимал слова и фразы, а потому, что
они сливались. И я все старался расслышать, что же все-таки говорят
прохожие, и не мог. Я напрягался, вытягивал шею - и не мог разобрать
ничего.
Улочка, по которой я шел, была застроена одно- и двухэтажными домиками.
На одном из более крупных зданий была вывеска. Я знал, что мне ее
обязательно нужно рассмотреть, но почему-то не мог подойти поближе. Как
будто на вывеске, небольшой медной табличке, было слово "банк". Да,
"четыре буквы: "Банк". Очень похоже на "банк". А вот какой банк... Я даже
мог пересчитать буквы. Их было семь, и первая... первая была очень похожа
на букву "к" в слове "банк".
И больше я ничего не мог понять. Я проснулся с ощущением, что не сумел
сделать то, что должен был. Я лежал в темноте, и незнакомая улочка,
которую я только что видел, снова проплывала у меня перед глазами. Нет,
это был не простой сон. Яркость картины, насыщенность деталями были такими
же, как и янтарные сны. Но это была Земля. Люди говорили по-английски, я
был в этом абсолютно уверен. Эх, если бы я мог прочитать название банка!..
Павел Дмитриевич пришел в неописуемое волнение, когда я позвонил ему
утром. Голос его дрожал от возбуждения.
- Приезжайте к десяти, - сказал он.
- Павел Дмитриевич, - взмолился я, - меня выгонят из школы! Меня уже
вызывала директриса.
- Я возьму вас в свой институт. Старшим лаборантом.
- Спасибо, Павел Дмитриевич. Меня уже звали лаборантом, сторожем и
завхозом. Но я хочу преподавать английский язык. Или в крайнем случае
циклевать полы.
- Вы будете циклевать полы в моем институте. Вам их хватит на всю
жизнь. А вообще-то... Знаете что, так, пожалуй, даже будет лучше. Банк.
Кто все знает за заграничные банки, как когда-то говорили в Одессе?
Финансисты. Это мысль. Четыре часа.
Я пришел без десяти четыре, а без двух минут четыре в комнату ворвался
Павел Дмитриевич, погоняя перед собой вальяжного молодого мужчину с
элегантным плоским чемоданчиком в руках. На пухлом, гладком лице его
застыло изумление.
- Это товарищ Рыженков, - сказал Павел Дмитриевич. - Я выкрал его прямо
с работы.
Выкраденный Рыженков виновато улыбнулся. Должно быть, он не привык
иметь дело с людьми типа Павла Дмитриевича.
- Товарищ Рыженков постарается помочь нам в определении национальной
принадлежности банка, который видел Юрий Михайлович.
Товарищ Рыженков вытащил сигареты и вопросительно посмотрел на Павла
Дмитриевича.
- Никаких сигарет, дорогой... как вас прикажете величать, а то "товарищ
Рыженков" слишком официально.
- Никита Алексеевич.
- Так вот, дорогой Никита Алексеевич, спрячьте ваши сигареты. Курить
будете, когда определите банк. И чем быстрее определите, тем быстрее
закурите. Такой стимул вас устроит? Наполеон, как известно, запрещал своим
помощникам ходить в уборную, пока они не управятся. Я не Наполеон и
заменил туалет табаком.
Специалист по банкам несмело улыбнулся. Он никак не мог понять, куда он
попал и что от него хотят. Он спрятал сигареты в карман и сплел перед
собой пальцы рук, изображая готовность и внимание. Руки у него были такие
же чистые и пухлые, что и лицо. И обручальное граненое кольцо тоже было
новенькое и блестящее.
- Ну-с, начнем, друзья мои. Никита Алексеевич, вы эксперт. Берите
бразды правления в свои руки. Задавайте вопросы. Юрий Михайлович опишет
вам все, что смог увидеть.
Эксперт слегка развел руками. Жест извинения.
- Ну что ж, начнем, как говорится, с самого начала. Юрий Михайлович, о
какой стране идет речь?
- Это-то мы как раз и пытаемся выяснить, - сказал Павел Дмитриевич.
- Простите... гм... - На лице специалиста по банкам появилось
удивленное выражение. - Я понял, что... Юрий Михайлович видел какой-то
банк...
- Совершенно верно, - сказал Павел Дмитриевич, сердито пристукнул по
полу палкой и нетерпеливо задергался на своем стуле - вот-вот взлетит. - Я
вам об этом уже говорил.
- Я понимаю, я понимаю, - торопливо кивнул Никита Алексеевич, и было
видно, что он привык бывать на совещаниях, где лучше всего было
соглашаться со всем.
- Прежде всего, речь идет о стране, в которой говорят по-английски, -
сказал я. (Никита Алексеевич что-то записал в такой же аккуратной и пухлой
книжечке, как весь он.) - Я видел медную табличку. Слово "банк" я смог
рассмотреть, а вот само название...
- Вы входили в банк?
- Юрий Михайлович... гм... не совсем был там, - сказал Павел
Дмитриевич. - Я думаю, не в этом дело, и мы не будем этим заниматься.
- Я понимаю, понимаю, - закивал эксперт. Удивительное дело: как только
он окончательно потерял всякое представление, что происходит, он
успокоился, и на розовом его личике появилось деловое, будничное
выражение. - Само слово "банк" было написано по-английски? Вы знаете
английский?
- Да. Безусловно по-английски. "Би-эй-эн-кей".
- А сколько слов до или после слова "банк"?
- Одно слово.
- Одно? Без артикля в самом начале?
- Без. Я насчитал в нем семь букв. Так, по крайней мере, мне
показалось.
- Понимаю, понимаю. Английский язык. Семь букв... - Никита Алексеевич
закрыл глаза, губы его что-то беззвучно шептали.
- Я не уверен на сто процентов, - сказал я, - но мне показалось, что
первая буква первого слова похожа на последнюю букву слова "банк". То есть
английское "кей". Теперь, когда мы заговорили об этом, мне даже кажется, я
понимаю, почему обратил внимание именно на букву "кей".
- Почему же? - спросил эксперт.
- У нее в обоих случаях была очень высокая вертикальная палочка.
- Понимаю, понимаю, - кивнул эксперт, полез в карман и вытащил
сигареты.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг