- На что?
- Вообще покусится.
- Слушай, Юраня, - вдруг сказал Илья, и лицо его стало серьезным, - ты
хоть фамилию своей Нины Сергеевны знаешь?
- Знаю. Кербель.
- Вот тебе телефон. Ты набираешь ноль девять. Всего две цифры, это не
трудно, уверяю тебя. А когда ответит женский голос, ты произнесешь всего
три слова: "Личный телефон, пожалуйста". Со временем тебе ответит еще один
женский голос. Ты скажешь: "Нина Сергеевна Кербель", и она назовет тебе
номер телефона. Это не так уж сложно. Хороший попугай, если бы он мог
держать трубку, сумел бы сделать это. Звони.
- Я не попугай. Я не могу.
- Почему? Ты брезгуешь? Трубка чистая, я вытираю ее ухом по несколько
раз в день.
- Я с Ниной Сергеевной...
- О боже! - простонал Илья, закрыл глаза и принялся раскачиваться из
стороны в сторону. - Судьба послала мне в друзья ловеласа, донжуана,
казанову. Не пропустит ни одной женщины, с каждой ухитрится поссориться. -
Илья вдруг пристально посмотрел на меня: - Это... это как-то связано с
Галей?
Такой толстый шумный человек - и такой проницательный.
- Да, - сказал я.
- Я позвоню сам.
Он довольно быстро дозвонился до справочной и получил телефон Нины
Сергеевны. Хоть бы ее не было дома, она же подумает, что это мои детские
штучки. Попросить позвонить товарища. Хлопнуть портфелем по спине. Дернуть
за косу.
- Нина Сергеевна? - спросил Илья. - С вами говорит некто Плошкин. У
меня сейчас мой друг Юрий Михайлович Чернов, и мы как раз рассматривали
график... Он сам? Он пытается вырвать у меня трубку.
Илья протянул мне трубку и некрасиво подмигнул.
- Нина... - промямлил я в трубку. Сердце билось, словно я заканчивал
марафонскую дистанцию.
- Юра, вы, наверное... - Нина замолчала, и я услышал в трубке ее
дыхание. - Вы, наверное, рассердились. Я не хотела обидеть вас...
- Нет, что вы! - закричал я, и Илья выразительно постучал себе пальцем
по лбу. - Я не обижен.
Маленькую Илюшину кухню заливал янтарный свет. Цвет, в который красит
стволы сосен вечернее солнце, продираясь сквозь сизые июльские тучи.
- Ваш товарищ что-то хотел спросить...
- Дай мне, - сказал Илья и вырвал у меня трубку. - Нина Сергеевна, у
моего друга стало почему-то такое выражение лица, что я не могу доверить
ему серьезные научные переговоры. Нина Сергеевна, мы не могли понять на
вашем графике, почему вы новую, одиннадцатую, точку во время второго опыта
поместили не в конце, например, а между пятой и шестой? - Илья слушал и
кивал головой. - Ага, понял. Я так и подумал. Спасибо, Нина Сергеевна.
Илья положил трубку.
- Понимаешь, расстояние между всеми точками осталось во втором опыте
точно таким же, как в первом, и новая точка, похоже, вклинилась между
пятой и шестой. Гм, интересно...
Илья положил перед собой график и тихонько загмыкал. Гмыкал он долго,
но ничего, очевидно, не выгмыкал, потому что повернулся ко мне и спросил:
- Есть будешь?
- А что у тебя?
- Жульен из дичи, ваше сиятельство. Также рекомендую вашему вниманию
седло дикой серны и вареные медвежьи губы. Но больше всего, ваше
сиятельство, мы гордимся нашим фирменным блюдом - пельменями!
- Два жульена, хам! И серну целиком. И седло и чересседельник.
- Почтительно рекомендую пельмени, ваше сиятельство.
Илья поставил на огонь кастрюльку с водой, подождал, пока она не начала
бурлить, и высыпал в нее пельмени. Пельмени булькнули и утонули и сразу
успокоили расходившуюся воду.
- Ваше сиятельство, как только какая-нибудь из утопленниц вынырнет на
поверхность, бросайте ей спасательный круг.
Кого благодарить за такого друга, как Илья? Не знаю, чего б я не сделал
ради него.
Мы ели пельмени, молчали, и я ни о чем не хотел думать.
12
Мы проделали еще два опыта. Они в точности повторяли результаты двух
предыдущих, за исключением одной детали. Эта проклятая лишняя точка то
появлялась, то исчезала, просто подмигивала нам с графика. Нина Сергеевна
и профессор решили продолжать опыты на следующей неделе.
Я смотрел по телевизору спортивную программу. Где-то на другом конце
света наши борцы припечатывали к ковру противников. Они долго толкались,
упершись лбами друг в друга, пока один из борцов вдруг не хватал
противника за ноги...
Галя сидела около меня. Она любит спортивные передачи гораздо больше
меня, ни одной не пропускает. Я незаметно посмотрел на нее сбоку. Лицо
сосредоточенное, серьезное, собранное - она и зрителем была энергичным. На
ней был ее голубенький стеганый халат, который ей очень идет. Я вдруг
подумал, что никогда, наверное, не видел ее неряшливо одетой или
непричесанной. Галя. Га-ля. Я попробовал имя на язык. Имя было мягкое.
Такое же, как и имя, которое я ей дал. Люша. Люш. В чем же она виновата?
Она виновата только в том, что я пытаюсь столкнуть на нее ответственность
за Нину. Нет, не я, видите ли, разлюбил ее, нет, нет, нет, это она сама
виновата. Слишком заботилась о моем здоровье.
Бедная Люша, она этого не заслужила. Разве она виновата, что маленькой
ее головке легче думать о простых, ясных делах, которые можно решить,
сделать, чем о неясных, романтических и космических фантазиях?
Старый, как мир, спор между реалистами и романтиками. Я поймал себя на
том, что мысленно умиляюсь своему романтизму. Опасный симптом. Еще шаг - и
начнешь вообще восторгаться собой. Романтик, знающий, что он романтик, -
уже не романтик.
Га-ля. Га-ля. Я повторил имя жены несколько раз про себя. Но волшебство
звуков не вызывало привычной нежности. А я хотел, я ждал, пока из глубин
сердца подымется теплая, таинственная нежность к этому маленькому
существу, что сидело рядом со мной и зачем-то смотрело на все толкавшихся
лбами борцов.
Я знал, что поступаю нечестно, но я положил руку на Галино плечо. Я
почувствовал, как она сжалась. Она все понимала. Они никогда не обманывала
себя. Она всегда отважно выходила навстречу фактам - один на один, ибо
часто я бывал ей в этих сражениях слишком плохим помощником. "Ты
страус-оптимист, - говорила она. - Ты прячешь голову в песок и надеешься,
что все как-нибудь обойдется".
Да, она не ошибалась сейчас, как не ошибалась почти никогда. Я все еще
продолжал упрямо надеяться, что все образуется, утрясется, устроится.
Она взяла мою руку и мягко, почти ласково сняла со своего плеча.
Зазвенел дверной звонок. Я открыл дверь, и в прихожую вихрем ворвался
Илья.
- Солнечная система! - крикнул он так, как никто еще никогда не кричал
в нашем кооперативном доме-новостройке. Мы слишком дорожили им. Дом
содрогнулся, но устоял.
- Что? Илюша, что случилось? - вскочила Галя.
- Это Солнечная система, Галка, вот что! Ты понимаешь, что я говорю?
Солнечная система.
Он схватил мою жену, поднял на руки и попытался подбросить ее вверх, но
она уцепилась за его шею.
- Ты что, сдурел?
- Сдурел, не сдурел, какое это имеет значение? - продолжал исступленно
вопить Илья. Лицо его раскраснелось, глаза блуждали. - Одевайся
немедленно! Едем!
- Куда? Что случилось? Да приди же в себя! - в свою очередь, начала
кричать Галя.
Случилось в конце концов то, что должно было случиться, пронеслось у
меня в голове. Человек, который видит спасение человечества в грязи,
должен был раньше или позже соскочить с катушек.
- Точки! - взвизгнул Илья. - Вы олигофрены! Вы одновременно идиоты,
имбецилы и дебилы! Я ж вам говорю: точки! Десять точек!
- Успокойся, Илюшенька, - ласково сказал я. - Сколько тебе нужно точек,
столько дадим. Купим, достанем. Отдохнешь недельку-другую за городом,
походишь на лыжах, авось и обойдется. А там, глядишь, и перейдешь
потихонечку на запятые...
- Галя, как ты можешь нести такой крест? - уже несколько спокойнее
проговорил Илья. - Жить под одной крышей с таким тупицей! Ты график
помнишь? - обернулся он ко мне.
Я почувствовал, как сердце у меня в груди рванулось, как спринтер на
старте. Я все понял.
- Точки на графике?
- Да. Десять точек - Солнце и девять планет.
- Но ведь...
- Интервалы соответствуют расстояниям между Солнцем и планетами.
Абсолютно те же пропорции. Ты понимаешь, что это значит? Я тебя спрашиваю,
ты понимаешь? Это же все. Это то, о чем мы только могли мечтать!
Случайность полностью исключается. Вероятность случайного совпадения
десяти чисел - это астрономическая величина с минусовым знаком. Это то,
чего мы ждали, Юраня! Они не только действительно существуют - они знают,
где мы!
Галя как завороженная смотрела на Илью. Вдруг она начала дрожать.
- Что с тобой? - спросил я.
- Ни-че-го, - не попадая зуб на зуб, пробормотала она.
- Ты, может быть, ляжешь?
- Не-ет, Илья, - сказала она, и я почувствовал, что Галя напряглась,
как борцы, которые все еще медленно ворочали друг друга на ковре. - Илья,
ты не шутишь?
- Нет, - торжественно сказал Илья. - Шутить в исторические минуты могут
лишь профессионалы-остряки.
- И это правда? - с яростной настойчивостью продолжала атаковать его
Галя.
- Что правда? Что ты спрашиваешь, о чем ты говоришь?
- Все, что говорил Юрка... Сны, телепатия... Это правда?
- О боже! - застонал Илья и застучал себе кулаком по лбу.
- Значит, это правда, - всхлипнула Галя и повалилась на тахту головой
вниз.
Плечи ее вздрагивали. Одна домашняя туфля упала на пол, и маленькая ее
пятка казалась совсем детской и беззащитной. И случилось чудо. То, чего я
не мог сделать уже столько дней, сделала эта пятка. Меня захлестнул поток
нежности. Эта дурочка все время была уверена, что я схожу с ума. Нежность
моя смешалась с Солнечной системой и выжала из глаз слезы.
- Не нужно, Люш. - Я погладил ее плечо под голубым стеганым халатом.
- О боже, боже! - снова запричитал хором греческой трагедии Илья. - В
такую минуту выяснять отношения... Нет предела человеческой глупости!
- Илья, - сказал я, продолжая поглаживать все еще вздрагивавшее Галино
плечо, - а как же одиннадцатая точка? Или это еще не открытая планета?
- Ну, хоть вопрос догадался задать! Одиннадцатая точка непостоянна. Она
то появляется, то исчезает, но всегда на одном и том же месте, между
орбитами Марса и Юпитера. Тем самым нам говорят: это не планета, она
непостоянна. Что же это? Это их корабль, который прилетел в нашу Солнечную
систему. Ну? Ну? Хватит с вас, обезьянки? Можете вы прекратить вашу
микроскопическую возню? Или вы на это неспособны? Одевайтесь немедленно!
- Зачем?
- Мы едем.
- Куда?
Илья скрипнул зубами, схватил меня своими ручищами и основательно
тряхнул:
- К твоей Нине Сергеевне.
У меня закружилась голова. Зачем ехать к Нине Сергеевне? Выяснять
отношения? Ах нет, это же по поводу графика. И я вдруг понял всем своим
нутром, что говорит Илья. Он прав. Не дотянул я. Не тем оказался
человеком. Мы получили доказательство контакта, первое объективное
доказательство существования разумной внеземной жизни, а я, вместо того
чтобы осознать все величие момента, копошусь в каких-то мелочах.
- Уже десять. Начало одиннадцатого.
- Какое это имеет значение? Десять, одиннадцать... Десять и одиннадцать
точек - вот что имеет значение.
Прав, прав Илья. Какое нам дело до времени? Его сумасшедший азарт начал
передаваться и мне. Уходили назад, теряли резкость волнения последних
дней. Нина, Галя. Галя, Нина. Илья прав. Тысячу раз прав!
- Вставай! - крикнул я Гале. - Илья прав, надо ехать, немедленно!
- К этой Нине Сергеевне?
- К ней.
- Я...
- Ну! - сжал кулаки Илья. - Брось свои бабские штучки! Ты же выше этих
глупостей! Ты же человек, а не кухонное животное!
Галя вскочила на ноги и вдруг чмокнула Илью в щеку. О боже, мир
положительно непознаваем.
- Я люблю тебя! - пропела Галя и умчалась в ванную.
Я начал натягивать на себя брюки.
- Как ты догадался? - спросил я Илью.
- Если бы я... Это не я. Я разговаривал с одним приятелем по телефону.
Так, о делах. Он физик. А в голове все время сидит график. Мы кончили, он
мне говорит "пока", а я говорю: "Боря, что могли бы значить десять точек,
интервалы между которыми все увеличиваются?" Он говорит: "Не знаю. Планет,
например, девять, а что такое десять - не знаю!" И смеется, дубина.
Сострил. Я кладу трубку, достаю график и начинаю смотреть на него. Десять
точек. И интервалы слева направо все увеличиваются. И точки как планеты,
только все одинаковые. И тогда, как в трансе, я взял карандаш и нарисовал
новый график. Первая точка, первая слева, - Солнце. За ней, почти рядом, -
крошечный Меркурий, дальше - Венера, Земля, Марс, Юпитер и так далее.
Сердце у меня заколотилось, на лбу выступила испарина. Но расстояния,
расстояния между планетами? Мне вспомнилось, что где-то у меня валяется не
то "Занимательная астрономия", не то что-то в этом духе. Я рухнул на
четвереньки и начал по-собачьи перерывать все книги. Первый и последний
раз в жизни я пожалел, что у меня нет книжного шкафа. Я нашел книги,
которые считал потерянными. Я нашел книжку Данема "Еретики и герои", из-за
которой поссорился с Венькой Дерибиным: я обвинил его, что он не вернул
мне эту книгу. Ни занимательной, ни какой-либо другой астрономии у меня не
было. Я выскочил из квартиры и помчался вниз по лестнице. Люди шарахались
от меня, дети начинали плакать. На бегу я посмотрел на себя. Я был покрыт
пылью, как паломник, пришедший пешком в Мекку из Австралии. Но
отряхиваться было некогда.
Я бросился под колеса автокрана. Машина затормозила, я молниеносно
вознесся в кабину и крикнул адрес своего института. У нас есть там
библиотека. Шофер посмотрел на меня с ужасом и состраданием.
"Рожает?" - спросил он.
"Что рожает?" - в свою очередь спросил я.
"Жена".
"Нет, у меня нет жены. Мне нужна Солнечная система".
Водитель опасливо отодвинулся, но не особенно далеко, все-таки надо
было вести машину.
В институте никого уже не было. Одна вахтерша.
"Марья Гавриловна, - говорю я, - мне нужно в библиотеку".
"Да что вы, товарищ Плошкин, - отвечает Марья Гавриловна, - давно все
закрыто".
"Марья Гавриловна, мне очень нужно в библиотеку".
Марья Гавриловна поправляет пояс, на котором висит пустая кобура, и
повторяет, что библиотека закрыта.
Тогда я опускаюсь на колени и слезно прошу ее пройти ровно на три
минуты вместе со мной в библиотеку и вместе со мной оттуда выйти.
Вахтерша вдруг всхлипнула:
"Вот и Ванечка мой такой же настырненький. В армии он сейчас. Вот как
войдет ему что в голову, вынь да положь. Раз, еще в классу в седьмом был,
говорит мне: буду, мол, мама, ученым-физиком".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг