Старик еще не привык к живому собеседнику и каждый вечер убаюкивал Арта
бесконечными монологами. Он рассказывал о себе, о сыне. О том, как на его
глазах менялась жизнь, как белое снадобье заразило страну. Он рассказал,
почему не хочет даже видеть своего сына. Его внук участвовал как-то в
студенческой демонстрации протеста. Полиция открыла огонь. Семь человек
остались лежать на мостовой. И среди них его внук. У сына были слезы на
глазах, и голос его дрожал, но он сказал: "И правильно стреляли. Питер у
меня единственный, но я готов пожать руку тем, кто нажимал на спуск,
потому что эти протестующие безответственные юнцы толкают страну к
гибели".
Он рассказывал, как люди состоятельные спасались бегством из городов,
образуя первые охраняемые поселки - ОП, а города, разрушаясь, превращались
в джунгли...
Арт слушал его краем уха и думал об Эдди Макинтайре, капитане Доуле, о
покойном отце, о матери. О Мэри-Лу он не думал. Он не разрешал себе думать
о ней. Об Эдди Макинтайре и капитане думать было хорошо. Они помогали ему
поправиться и окрепнуть.
Через несколько месяцев он решил съездить в Скарборо.
- Ты ведь вернешься? - спросил его подозрительно старик. - Смотри,
второй раз я тебя не выхожу. Может, не стоит таскаться?
- Вернусь, - кивнул Арт.
- Ну, смотри, с богом. Ты ведь не маленький, хотя мог бы быть мне
внуком... Возьми немножко денег.
Арт вытащил у старика из комода старинный кольт и отправился в город.
В первый же день он узнал, что капитана Доула перевели куда-то. Куда -
не знал никто. Эдди Макинтайр по-прежнему был в Скарборо, но Арт никак не
мог подкараулить его. Казалось, Эдди вообще не выходил из своей квартиры.
Идти же прямо к нему не имело смысла. Если он и откроет ему дверь, то
только с пистолетом в руке. Скорей же всего вообще не откроет. Не такой он
дурак.
Самому высовывать нос также не следовало. У Эдди собак хватает. Тут же
прибегут с докладом: "Угадай, Эдди, кто появился - Арт Фрисби. Помнишь, у
которого девчонка повесилась? Здоровый такой, загорелый".
Арт поселился в полуразвалившемся отельчике на Рипаблик-авеню. На
лестнице с выбитыми ступенями пахло мочой и рвотой. В крошечной сырой
комнате в батареях центрального отопления жалобно булькало. Под потолком
висела на проволоке голая лампочка, засиженная мухами. По ночам в
коридорах слышались шаркающие шаги, торопливый шепот, неожиданные вскрики.
Арт выходил уже несколько раз по вечерам, когда на улице было темно и
можно было избегать знакомых лиц, но так ни разу и не видел Эдди, даже
издалека. Куда он делся? Раньше, бывало, всегда его можно было увидеть на
улице. Или у баре Коблера. Но Арти дважды звонил в бар, спрашивая Эдди, и
оба раза ему ответили, что его нет. Оставалось только одно - попробовать
подкараулить его около дома.
Арт стоял в подъезде Эдди и ждал. У ног его дугой выгнулась худая
серенькая кошка, потянулась и с приглашающим мурлыканьем стала тереться о
брюки. Наверное, она была голодна, хотела тепла и ласки. Здесь никто не
подходил друг к другу без нужды. И уж подавно не ласкались. А те, кто
делал это, повисали потом... Стоп. Аут. Нельзя.
Раздался стеклянный взрыв. По асфальту брызнули осколки. Кто-то с
верхнего этажа швырнул вниз бутылку. На улице послышался шум машины,
хлопнула дверца. Шаги по асфальту. Неужели наконец...
Арт сжимает старинный кольт, всматривается в сумрак двора. "Так и есть,
Эдди. И еще какой-то верзила с ним. На гаком расстоянии и в темноте не
попасть. Значит, нужно подождать, пока они войдут в подъезд".
Пупырчатая рукоятка кольта раскалена. Кошка, чутьем обитательницы
джунглей почуявшая опасность, с разочарованным мяуканьем исчезает в
полумраке лестницы.
- Ну давай, - слышится голос Эдди, и в проеме двери появляется фигура
человека. В одной руке пистолет, в другой электрический фонарь. Еще
мгновение - и луч коснется Арта. Он не ждет этого мгновения и стреляет.
Звук выстрела оглушает в резонаторе подъезда. Арт выскакивает на улицу, но
Эдди уже нет. Арт стоит, прислушиваясь к полумраку. Звука машины не было,
шагов тоже. Значит, Эдди где-то здесь, недалеко. Из чьего-то открытого
окна слышится ворчание: "Опять расстрелялись, сволочи, дня им мало". Окно
с треском захлопывается. Арт стоит спиной к дому. Справа подъезд, где в
темноте все еще светит электрический фонарик. "Надо же, - думает Арт, - не
разбился". Слева еще один подъезд. "Эдди скорей всего там". Арт начинает
осторожно, дюйм за дюймом, придвигаться к левому подъезду. Строго говоря,
спокойно думает он, шансов почти нет. Если Эдди ждет его в подъезде, то
выстрелит первым. Но не уходить же так... В это мгновение Арт слышит
какую-то возню в правом подъезде, откуда он только что вышел. "Вот гад", -
слышит Арт тихое проклятие, легкий стон, и вдруг из подъезда, пошатываясь,
выглядывает верзила, в которого стрелял Арт. Пока Арт раздумывает, что
делать, стрелять ли второй раз или нет, верзила уже успел нажать на курок.
Пуля цокает о кирпич. Арт, почти не целясь, стреляет и бежит зигзагами.
Выстрелов нет. Он пробегает пару кварталов и переводит дыхание. Не вышло.
Чего-то Эдди боялся. Или кого-то. А может быть, все-таки кто-нибудь его
заметил и действительно передал Эдди. Раньше он никогда не ходил с
телохранителем.
- Ну ладно, мистер Макинтайр, - тихонько бормочет Арт, - в другой раз.
В гостиницу возвращаться опасно. Если уж Эдди знает, что Арт в
Скарборо, он землю носом рыть будет, а найдет его. Людей у него хватит. В
крайнем случае и полиция поможет. Не капитан Доул, так другие. Полиция
любит Эдди Макинтайра. И не его одного, а наверное, всех эдди макинтайров.
Всех до одного. Все они заодно, сволочи.
Старик посмотрел на Арта.
- Значит, ты вернулся... А я думал, останешься там...
- Мистер Майер, я взял ваш старый кольт, вот он.
- Спер все-таки? - лицо старика покраснело от негодования.
- Как же спер, если я вам его возвращаю? Просто одолжил. Вы же знаете,
без пистолета ходить нельзя.
- Спер, спер, - зло закричал старик, - все вы теперь такие! Лгать,
красть, стрелять и безуметь на своем белом снадобье. Все вы теперь такие.
Заразу несете, проклятие! Все вы вокруг отравляете своим смрадным
дыханием, все, все...
Старик трясся в библейском гневе, в выцветших детских глазах горела,
плавилась ненависть.
- Простите, мистер Майер. Если вы хотите, я уйду.
- Уходи, убирайся! Ты ж сюда заразу принес. Жил, кажется, тихо, никому
не мешал, а ты и сюда добрался...
Арт повернулся и пошел к двери, а старик вдруг всхлипнул и сказал:
- Прости, Арти, я ведь, признаться, думал, что ты станешь мне внуком...
Останься, парень...
Арт обернулся, помолчал.
- Спасибо, мистер Майер, вы меня спасли. Но я вправду, наверное,
отравлен и все могу отравить... Вы добрый человек, а мне нельзя быть с
добрыми. В моем мире доброта ни к чему.
В Скарборо делать ему было нечего, появиться там он не мог, и он
перебрался в Уотерфолл. Здесь, по крайней мере, Эдди Макинтайр до него не
доберется. В Уотерфолле были свои эдди макинтайры и свои капитаны доулы,
которые отличались лишь тем, что принадлежали к другим организациям.
Арт нашел дешевую комнатку и несколько дней болтался на улице,
присматриваясь к окружению. Раз-другой его попытались облапошить,
предлагая героин по чересчур низким ценам, но само белое снадобье не
интересовало его. Ему нужен был настоящий толкач, настоящий продавец
героина. Только на этом можно заработать, только здесь пахло деньгами. В
конце первой недели он знал уже толкача в лицо. Это был тучный
медлительный человек, и жирные его щеки мягко лежали двумя расходившимися
от подбородка складками. Говорили, что, кроме героина, он еще ссужал
деньги под чудовищные проценты. Звали его Толстый Папочка, а настоящего
имени не знал никто.
Он сидел перед Артом неподвижный, как скала, и лишь торчавшая из
мясистых губ сигара жила своей жизнью: то приподнималась, то опускалась,
нацеливаясь на письменный стол, заваленный бумагами. Серенький стерженек
пепла, казалось, вот-вот упадет на бумаги, лежавшие на столе.
- Зачем пришел? - наконец спросил толстяк неожиданно тонким голоском. -
Хочешь кольнуться?
- Мистер Толстый Папочка, - сказал Арт. - Ничего, если я вас буду
называть как все - Толстый Папочка?
- Я буду польщен, мальчик. Я ведь действительно толстый и действительно
папочка для всех моих прихожан Церкви Белого Оракула.
- Так вот, мистер Толстый Папочка, в Скарборо есть толкач по имени Эдди
Макинтайр. Некоторое время назад он был очень расстроен, что такой видный
и взрослый парень, как я, не пробовал снадобья. Он даже пригласил меня
домой, даже угостил виски, и, прежде чем я что-либо сообразил - честь-то
какая! - у меня в руке уже торчал шприц. Добрый человек Эдди Макинтайр.
Потом я познакомился с одной девчонкой. Она все уговаривала меня бросить,
но я не мог. Она оказалась сама на крючке - и ей помог добрый Эдди - и
повесилась. Я бросил.
- Правда ли это, сын мой? - усмехнулся толстяк.
- Правда, - сказал Арт.
- Сколько ты уже чист?
- Полгода.
- Почему ты ушел из Скарборо?
- Хотел рассчитаться с Эдди, пока не вышло.
- Слова не мальчика, но мужа. - Сигара во рту толстяка задумчиво
затрепетала, и стерженек пепла наконец надломился и упал. Толстый Папочка
помолчал, потом добавил; - Не говори ни слова, мой юный друг. Дай мне
возможность потренировать мозги. Сейчас я скажу тебе, что ты хочешь от
меня. Героина ты не хочешь, я тебе верю. Отпадает. Убивать всех толкачей
ты не станешь, ибо, во-первых, их слишком много, а во-вторых, ты их дитя.
Ты даже не мыслишь мира без них, если вообще умеешь мыслить. Ты пришел ко
мне, потому что хочешь ухватиться за лиану и чуть-чуть высунуть нос из
теплого болота джунглей. Чтоб было, чем дышать, и что жрать, и что
положить в карман. Так, мои юный Чайльд-Гарольд?
- А кто такой Чайльд Гарольд?
- А... Ты думаешь, я сам помню? Что-то литературное. Так верны ли мои
рассуждения?
- Почти, мистер Толстый Папочка...
- Мистер не надо, очень длинно. Толстый можно тоже пропускать. Почему
почти?
- Я хочу еще встретиться с Эдди Макинтайром.
- Прелестно. Достойные устремления. Что ты умеешь? Читать и писать?
- Да, - с гордостью кивнул Арт. - Кончил четыре класса. В пятый не
ходил.
- Стрелять?
- Хорошо.
- Можешь отжаться от пола?
- Раз сто.
- Что-о? - жирные щеки оттекли от глаз Папочки и изумленно округлились.
Арт сбросил куртку, упал на вытянутые руки и начал легко отжиматься.
- Хватит, - вздохнул толстяк, - меня господь обидел телесной ловкостью,
но я люблю ее в других. Ты ловок и силен, юноша, ты мне нравишься, но тем
не менее я вынужден буду прихлопнуть тебя.
Он неожиданно быстро поднял пистолет и нажал на спуск. Грохнул выстрел,
но Арт не шелохнулся. Папочка покатился со смеха. Щеки танцевали на груди,
а глаза превратились в крохотные дырочки.
- Ты меня поражаешь, падший ангел. Почему ты не побежал?
- Во-первых, если вы меня действительно хотели бы прищелкнуть, вы бы
это сделали давным-давно. Во-вторых, чего же бояться... Я свое отбоялся.
- Прекрасные слова, дитя века. С этой минуты ты работаешь на меня,
Арти-бой...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПЛАН
1
Арт посмотрел на часы. До трех было еще полчаса. Он перевернулся на
спину, подложив под голову руки. Небо было чистым, и лишь где-то совсем
высоко едва уловимо белело полупрозрачное перламутровое облачко. Тишина,
ленивый полуденный покой жаркого дня. Слева, на шоссе, время от времени
проносились машины, но шум их не мешал ему, может быть, даже наоборот,
подчеркивал загородную тишину.
Арт почти не волновался. Конечно, он знал, что ему предстояло сделать
минут через двадцать - двадцать пять, знал, что может остаться лежать там
слева, на шоссе, знал, что эта тишина может быть последней перед сердитыми
плевками базук, истерическим клекотом автоматов, злобным шипением горящего
напалма. И был равнодушен. Потому что за одиннадцать лет, что прошли с тех
пор, как Мэри-Лу смотрела на него пустыми синими глазами, случилось очень
многое и не случилось ничего. Он уже давно не был наивным пареньком из
джунглей Скарборо. Вместе с Толстым Папочкой он проделал большой путь. Он
был и толкачом, сбывавшим белое снадобье таким, каким он сам был когда-то;
и "прессом", выжимавшим из должников ссуды, которые они брали у Папочки
под безумные проценты; и мелким служащим в "семье" Филиппа Кальвино; и
"солдатом", а потом, когда Папочка стал правой рукой босса, он, в свою
очередь, был произведен в "лейтенанты". И сейчас он лежал на опушке
сосновой рощицы, метрах в ста от шоссе, и ждал, когда прожужжит зуммер
рации.
Он снова посмотрел на часы. "Пора бы", - подумал он, и в этот момент
рация ожила.
- Ты готов, Арти? - услышал он голос одного из своих "солдат", который
следил за шоссе с вертолета. - А то они уже миновали поворот у восемьдесят
второй мили.
- Хорошо, - сказал Арт в микрофон. - Твой вертолет не вызвал у них
подозрений?
- Как будто нет. Скорость такая же, около девяноста в час, всего
одиннадцать машин. Передняя и задняя - полицейские.
- Хорошо. Двигай на лужайку, только не виси над шоссе.
- Слушаюсь.
- Давай, а я вызываю Джефа. Джеф, Джеф...
- Да, мистер Фрисби, я готов, - отозвался уже другой голос, молодой и
охрипший от волнения.
- Твой вертолет в порядке?
- Да, мистер Фрисби, все в порядке.
- Пора, Джеф. Через несколько минут они появятся. Ты идешь, как мы это
отрабатывали на репетиции, метрах в двадцати над шоссе прямо на них и
открываешь огонь только по передней машине Причем метров с двухсот, не
раньше. Все зависит от тебя, Джеф. Ну, с богом.
- Я не подведу, мистер Фрисби.
Водитель головной машины конвоя, немолодой уже сержант, привычно бросил
быстрый взгляд в зеркальце заднего обзора, все ли сзади в порядке.
Дистанция нормальная, как договаривались, скорость девяносто миль в час -
самая подходящая скорость. И риска нет лишнего, и моторы не рвешь, и не
ползешь, как черепаха. Как, например, всегда ездит Майк Фернандес. И еще
делает из этого принцип. "Я, - говорит, - в ваших гонках не участвую. Не
желаю шею ломать". Может, он, конечно, и прав. Шею ломать никому не
хочется. С другой стороны, что он имеет за свою осторожность? Зарплату?
Многое из нее сделаешь, как же. Вон сын его, говорят, уже из второго
класса выскочил, все науки превзошел. Ну и сиди в джунглях. Не морфий, так
кокаин, не кокаин, так ЛСД, не ЛСД, так белое снадобье. А не наркотики,
сопьется. А чем еще кончают в джунглях? Тут хоть знаешь, за что работаешь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг