Коломбо? Вопрос чисто риторический, он ведь на него даже не смотрит, а
когда Коломбо задает людям серьезные вопросы, он всегда смотрит им в
глаза. Как будто он ни в чем перед хозяином Пайнхиллза не виноват, но мало
ли что может прийти ему в голову... Ему стало жарко.
- Работа как работа, мистер Коломбо, - уклончиво сказал он. - Бывает
лучше, а бывает и хуже.
- Вы у нас философ, Доул, - улыбнулся Коломбо, - но это вам не мешает
быть толковым человеком.
- Спасибо, мистер Коломбо.
- Не за что. Так вот, Доул, я подумал, что хватит вам сидеть в полиции.
Я хочу, чтобы вы выставили свою кандидатуру на пост мэра Скарборо.
- Что-о? - Доул даже подскочил на кресле. Он ожидал чего угодно, но не
этого предложения. Мэр Скарборо, всего Скарборо. Речи и пресс-конференции,
официальная резиденция с охраной и телохранители. Утверждение бюджета.
Совещания, Телекамеры и интервью. Боже, что сказала бы Марта, услышав
такой разговор. Первая леди Скарборо. Маленькая, тихая Марта, в глазах
которой раз и навсегда застыли удивление и страх перед миром. Доул
почувствовал, как где-то в груди у него шевельнулся маленький теплый
комочек. Его семья. Его оазис. Крошечный оазис, где мир и покой, где не
нужно иметь пару лишних глаз на затылке... Мэр Скарборо, гм, если бы ему
сказали об этом, когда он был простым полисменом...
Все это прекрасно, но должность-то выборная. Так или иначе, но надо же
будет выступать перед избирателями. Пожимать руки, целовать младенцев он
сумеет, но речи... Что говорить, о чем говорить, как говорить? И
соперники... Им будет что сказать о Поле Доуле, начальнике полиции
Скарборо...
- Не знаю, - сказал Доул. - Спасибо за честь, мистер Коломбо, но я,
право, не знаю, что сказать вам. Я никогда не думал...
- Доул, - усмехнулся Коломбо, - перестаньте жеманиться. Роль
малоопытной девицы вам не к лицу... Нашим друзьям в деловых кругах вы
нравитесь, чего же еще?
"Сволочь, - подумал Доул, - бандюга сицилийская... Если у него есть
деньги, значит, можно издеваться..."
- Ответьте мне одним словом. Да или нет.
- Да, - сказал Доул. Он еще ни разу в жизни не сказал "нет" Коломбо и
твердо надеялся, что никогда этого не вынужден будет сделать.
Он сбился со счета своих речей перед избирателями. По ночам ему снился
океан человеческих лиц, которые накатывались на него вал за валом, а он
ловил на лету детей, чмокал их и кричал, кричал, кричал, не узнавая
собственного голоса:
- Закон и порядок, граждане Скарборо, вот что нам нужно. - И здесь он
вдруг понимал, что потерял голос, что разевает и закрывает рот, не
произнося ни звука, что сейчас еще мгновенье - и эти волны человеческих
лиц захлестнут его, закрутят, унесут, разорвут.
Он просыпался со стоном и нашаривал на столе стакан с полосканием для
горла.
- Ты опять проснулся? - сонно спрашивала Марта и шумно, по-коровьи
вздыхала. Вздох был привычный, домашний, успокаивающий.
- Спи, спи, - говорил Доул и шел полоскать горло.
А наутро его уже снова везли куда-то, и снова он всматривался в
любопытные и безразличные лица, в лица парков и безработных, в лица
добродушные и злые - в лица своих избирателей. Он поправлял микрофончик,
висевший у него на груди, и начинал:
- Граждане Скарборо, позвольте задать вам вопрос: что нам нужно в
первую очередь? Я знаю ваш ответ: закон и порядок. Ибо без закона и
порядка нет цивилизации, и великие ценности нашей культуры оказываются под
угрозой... Вы прекрасно знаете, что ни у одного кандидата нет такого опыта
по борьбе с преступностью, как у меня. Для них слова "закон и порядок" -
это только слова. Для меня - вся жизнь...
Его штаб работал, как на пожаре. Два адвоката, четыре журналиста,
восемнадцать секретарей - у всех был загнанный вид и твердая уверенность,
что они победят. Это были изумительные работники - даром мистер Коломбо
денег не платил. Ветераны бесчисленных избирательных кампаний, умевшие
работать по восемнадцать часов в сутки, они могли в течение четверти часа
организовать аудиторию в сто или двести человек там, где, казалось, и
самого Иисуса Христа не вышло бы послушать больше двух или трех старух.
И все же они были только на втором месте. Все опросы общественного
мнения показывали, что впереди с большим отрывом шел Фрэнсис Брокер,
президент небольшой страховой компании. Вначале штаб Доула особенно не
беспокоился. Общественное мнение переменчиво, и не стоит попадать под чары
процентов. Но проходили недели, и Брокер неизменно оказывался впереди на
десять, пятнадцать, а то и двадцать процентов. Коломбо посоветовал Доулу
заказать самому независимый опрос общественного мнения. Через три дня в
штаб явился крошечный человечек с тремя наклеенными на желтый костяной
череп волосками.
- Я очень сожалею, - сказал он неожиданно сильным голосом, - но ваш
конкурент действительно идет впереди на шестнадцать процентов. Наибольшей
поддержкой - здесь он опережает вас на целых двадцать один процент - он
пользуется среди молодежи. Вот, пожалуйста, все цифры. Опрос был,
разумеется, выборочный, но весьма репрезентативный, по всем слоям
избирателей. Счет вы получите завтра, мистер Доул.
Они попробовали сорвать несколько выступлений Брокера перед
избирателями и наняли десятка два нарков, но выяснилось, что у Брокера
отличная охрана. Нарки были избиты и вышвырнуты из зала, где он говорил.
Мало того, его люди успели заснять нападение нарков и теперь везде крутили
пленку с их рожами. Вот, граждане Скарборо, кто нападает на нас, вот кто
пытается сорвать наши встречи, вот кому не по душе наша программа. Нет, не
против этих несчастных вскипает у нас в сердцах гнев, ибо эти люди не
ведают, что творят. А против тех, кто вложил в их руки велосипедные цепи и
куски свинцового кабеля. Против тех, кто заплатил им, деньгами ли или
героином - это лучше знают наши соперники.
Таков был Фрэнсис Брокер, и, судя по тому, что он не считал денег, у
него были состоятельные друзья. За ним был бизнес.
Когда до выборов оставалось около месяца, Брокер перешел в решительную
атаку. Элегантно-белозубый, он был неотразим на плакатах и на экранах
телевизоров. В выступлениях его появилась новая тональность, он уже не
употреблял слов "мой противник", а говорил прямо - Пол Доул. Пол Доул,
говорил Брокер, ратует за закон и порядок. Кому, как не шефу полиции,
знать, что такое закон и порядок? Но почему же, возглавляя славную полицию
Скарборо, он забыл о законе и порядке? Почему преступность за последние
три года выросла почти вдвое, а потребление наркотиков втрое? Почему не то
что вечером, во многих местах Скарборо и днем-то пройти пешком не
безопасно? Где закон и где порядок? Или мистер Доул понимает слова "закон
и порядок" по-своему? Не так, как сотни тысяч жителей Скарборо, ставшие
жертвой преступности?
Очередной опрос общественного мнения был неутешительным. Брокер не
только удерживал первое место, но и увеличил разрыв.
Впервые с начала избирательной кампании Доул заметил, как в штабе стала
исчезать атмосфера азартного ералаша. Сотрудники избегали его взгляда. Он
понял, что проиграл. Проиграл резиденцию мэра с узорчатыми ажурными
воротами, проиграл эскорт мотоциклистов. Он проиграл все, потому что путь
обратно в полицию ему будет закрыт, а Джо Коломбо не любит напрасно
тратить деньги и не любит неудачников.
- Мистер Доул, - подошел к нему один из секретарей из штаба, - пора
ехать на митинг.
- Я не поеду, - сказал Доул.
- Как не поедете? - удивился секретарь. - Будет человек двести, не
меньше.
- Хоть бы двести тысяч, - сказал Доул. Ему уже было все равно. Джунгли
так и не выпускали его. Они не любят, когда их дети пытаются выбраться из
смрадных асфальтовых трущоб. Фрэнсис Брокер родился в ОП. И дети его
родились в ОП. И умрет он в ОП. И будет лежать под деревом на уютном
кладбище, а не отапливать собой воздух джунглей, когда в уплотненном
графике городского крематория ему отведут его три минуты.
Доул заперся и приказал никого к себе не пускать и на телефонные звонки
не отвечать. Ему хотелось выть, хотелось колотиться головой о стенку.
Он уже забыл, что в банке у него было почти четверть миллиона, что
семья уже давно жила в ОП, в маленьком, но уютном домике, что ему не
грозит безработица. Но он не любил проигрывать, не любил отступать.
Ему хотелось выть и биться головой о стенку, но он сидел в кресле,
закрыв глаза, и думал. Должно же быть какое-нибудь слабое место и у этого
проклятого Брокера. Нет человека без слабого места. Одни только умеют
прятать свои слабые места так, что о них и не догадаешься, а другие
выставляют их напоказ.
За окном шел мокрый, лохматый снег, и в комнате стало сумрачно, но Доул
не вставал из кресла и не зажигал свет. Снег был светлее серого неба, и не
верилось, что оно когда-то было призрачно-голубым. Нет человека без
слабого места. Не может быть такого случая, когда к человеку нельзя
подобрать ключик. Маленький, плоский ключик. Один поворот его - и
распахиваются неприступные крепостные ворота и выбрасывается белый,
хлопающий по ветру флаг. И ты хозяин. И ты можешь диктовать. Ты
устраиваешь пресс-конференцию и диктуешь свои условия. Брокера можно взять
в мотоциклисты, или нет, лучше пусть стоит у узорчатых ворот и кричит:
"Закон и порядок! Закон и порядок!"
Он понял, что засыпает, и не противился сну, наоборот, звал его. И не
заснул. А вдруг понял, каким ключом можно отпереть Фрэнсиса Брокера. Это
было настолько просто и очевидно, что можно было лишь поражаться, как
такая простая мысль не пришла ему в голову раньше. Брокер владеет
страховой компанией, страхующей в основном жизнь. Строгие математические
формулы теории вероятностей говорят, что при определенной вероятности
смертей, при определенной сумме страхового полиса и при определенных
страховых взносах страховая компания всегда будет при прибыли. Если она
потеряет что-то в эту неделю, она компенсирует потерю на следующей неделе,
ибо формулы теории вероятностей надежнее слепого случая. А если случай
перестанет быть слепым и становится зрячим? Тогда перестают работать
проверенные математические формулы, и владельцы страховых полисов начинают
умирать не по воле случая, а по воле того, кто умеет управлять случаем.
Доул тихо засмеялся и потер руки. Мир за окном стал серо-фиолетовым, и
снег прекратился. Ну-с, мистер брокер, посмотрим, кто кого.
Через два дня, уплатив пять тысяч, Доул держал в руках список всех
держателей крупных страховых полисов, вверивших свои жизни компании
Фрэнсиса Брокера. Он поехал к Джо Коломбо, и тот долго держал перед собой
листок бумаги и покачивал головой.
- Сколько вы уплатили за сведения? - спросил он наконец.
- Двадцать тысяч, мистер Коломбо.
- Это не так дорого. Вы умный человек, Доул, и я ни разу не жалел, что
поддержал вас. Я поддержу вас и сейчас. Идите и ни о чем больше не
думайте. Продолжайте ваши выступления о законе и порядке, они мне очень
нравятся. - Коломбо не улыбался. Он протянул Доулу руку и кивнул ему.
Энтони Хойзер, сорока четырех лет, заведующий отделом кадров химической
компании "Салфур", погиб при взрыве собственного автомобиля. Причина
взрыва так и не была установлена, хотя эксперты страховой компании Брокера
ощупали своими руками буквально каждый обломок, каждую деталь. Еще бы не
щупать, если у Энтони Хойзера был страховой полис на триста тысяч.
Высказывались предположения, что виной было неисправное зажигание и
поломки в редукторе с баллоном сжиженного газа, но ничего определенного
доказать не удалось. Впрочем, компания Брокера провела консультации с
одной автомобильной фирмой и фирмой, выпускавшей газовые баллоны для
автомобилей, и те согласились покрыть часть полиса Энтони Хойэера, чтобы
избежать никому не нужной гласности. Брокеру пришлось уплатить всего сто
двадцать тысяч.
Но через день умер и некто Лютер М.Миддендорф, пятидесяти шести лет,
строительный подрядчик, застраховавший свою жизнь на двести пятьдесят
тысяч. Его труп был найден на строительной площадке, где Миддендорф
возводил по заказу методистской церкви Скарборо здание храма. У него была
размозжена голова. Орудия нападения найти не удалось, равно как и
установить, для чего мистер Миддендорф оказался на строительной площадке в
девять вечера, когда там не было ни души.
Фрэнсис Брокер поморщился. Это уже называлось невезением. Две смерти
подряд, можно сказать, на ровном месте, совсем еще молодые люди...
Еще через день на его столе лежало сообщение о двух смертях: на триста
пятьдесят и сто восемьдесят тысяч. Пуля и автомобильная катастрофа. Брокер
застонал. О таком невезении он даже не слыхал никогда. Однако ему пришлось
услышать в тот день еще раз, когда ему сообщили, что в своем доме в
Хайбридже сгорела некая миссис Джуниг с двумя детьми. Ее жизнь была
застрахована у Брокера на двести тысяч, дети - на сто, а дом - на
семьдесят пять.
Вечером попал под машину старший фотограф рекламного агентства "Бутс",
оценивший свою жизнь в сто пятьдесят тысяч.
Фрэнсис Брокер начал кое-что понимать. Он позвал к себе самого опытного
своего статистика и спросил, какова вероятность шести насильственных
смертей его крупных клиентов в течение суток. Ответ гласил: одна
трехсотая. Следующие сутки принесли еще четыре смерти, и теория
вероятностей превратилась в теорию невероятностей. Фрэнсис Брокер
разорялся со скоростью гоночного автомобиля. Он разорялся или его разоряли
- какое это имело значение?
Весь вечер он обзванивал своих покровителей. Все возмущались, все
вздыхали, и никто не хотел брать на себя новые обязательства. По-своему
они правы, подумал Брокер. Они и так вложили в него кучу денег. И, кроме
того, никто из них не хотел рисковать. В конце концов, те, что погибли,
тоже не были рванью из джунглей, и каждый из его покровителей легко мог
вообразить себя на месте, скажем, строительного подрядчика Лютера
М.Миддендорфа.
Решать ничего не хотелось. Его охватила апатия. Быть в трех шагах от
цели... И что? Кого просить? Кому жаловаться? На кого? Надо было что-то
решать, потому что кто-то, наверное, уже снова заносил нож, прилаживал
пластиковую бомбу под кузов машины или подносил спичку к облитым бензином
стенам. Впрочем, почему кто-то? Этот полицейский Доул оказался не таким уж
идиотом, как можно было подумать с первого взгляда. Он таки хорошо усвоил,
что такое закон и порядок.
На следующий день утром Брокер уже сидел перед Доулом и смотрел в
бесстрастное лицо полицейского. Он вздохнул и сказал:
- Мистер Доул, к сожалению, дела, моей компании требуют самого
пристального моего внимания, и я боюсь, что не смогу больше принимать
участия в предвыборной борьбе. Поэтому я снимаю свою кандидатуру на пост
мэра. Я хотел, чтобы вы узнали об этом от меня. Я от всей души желаю вам
победы. Если в пылу борьбы нам и приходилось иногда допускать выпады друг
против друга, то это, разумеется, лишь полемика. Спорт. Хобби. Я просил
всех своих сторонников поддержать вашу кандидатуру.
- Спасибо, - кивнул Доул. - Вы - умный и благородный человек, мистер
Брокер. Мне жаль, что такой конкурент выходит из борьбы, но что поделаешь
- жизнь есть жизнь. Позвольте мне добавить, мистер Брокер, что в случае
моей победы я употреблю все свое влияние мэра, чтобы все муниципальные
служащие страховались только у вас. И я надеюсь, что еще увижу вас мэром
Скарборо.
Пол Доул был избран мэром с большим отрывом от ближайшего соперника, и
первым, кто лично поздравил его, когда стали известны предварительные
результаты голосования, был Фрэнсис Брокер. А потом, когда Доул решил
выставить свою кандидатуру в сенат, мэром Скарборо стал Фрэнсис Брокер.
Человек должен уметь ждать своего шанса. Тот, кто умеет, тот и выигрывает.
- Ты в своем уме, Пол? - крикнула из дома Марта. - Уже без четверти
шесть. Через пятнадцать минут придет судья, а ты все дрыхнешь около
бассейна.
Марта становилась несносной. Куда девалась тихая, заботливая женщина
времен джунглей? Куда девалась ее робкая улыбка, несмело вспыхивавшая на
лице, когда он клал ей руку на плечо? С тех пор как они переехали в
Риверглейд, а особенно со времени смерти сына она необыкновенно
изменилась. Словно лопнула наружная оболочка, и на свет божий появилось
вечно брюзжащее, раздраженное, крикливое существо, посланное судьбой,
чтобы омрачить его зрелые годы, когда, казалось бы, можно наслаждаться
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг