ста дозах, о целой горе героина наполняла его необыкновенной силой. -
Вчера в шестом доме человек от этого помер. Как шел, так и покатился по
лестнице.
- А, это ты, Крыса, - пробормотал высокий худой парень. - Опять
шумишь...
Крыса развернулся, чтобы ударить парня по уху, но тот увернулся, и он
ударился о борт грузовика.
- Сволочи! - крикнул он и вытащил пистолет.
Длинный парень успел схватить его за руку, но Крыса в слепой ярости все
нажимал и нажимал на спуск, пока не разрядил обойму.
Одна пуля пробила бак, другая попала в Аби. Она начала медленно,
неправдоподобно медленно клониться в сторону, пока не упала на дощатый пол
кузова, в лужицу апельсинового сока, в котором был растворен метадон. Она
лежала лицом кверху, и струйка сока брызгала ей на лицо, и она подумала,
что, к счастью, не положила сегодня косметики. А то бы она поплыла.
Джо Коломбо взял очередную бумагу. Это был отчет толкача, уже
завизированный Тэдом Валенти. Коломбо бегло просмотрел цифры. Сто семь
кредиток на разжигание толпы. Сто пятьдесят полицейскому сержанту за
отсутствие на месте происшествия. Двести пятьдесят трем журналистам,
писавшим о случайной смерти Аби Шривер. Тысяча четыреста прокурору и
судье, которые вели дело Донована по прозвищу "Крыса", стрелявшего в Аби
Шривер на почве ревности. Так, во всяком случае, установил суд. Плюс
восемьдесят на мелкие расходы. Итого, - Джо Коломбо нажал на клавиши
калькулятора, - тысяча девятьсот восемьдесят семь. Почти две тысячи на
один паршивый грузовик с метадоном. Эдак можно вообще взять весь мир на
содержание. Две тысячи - это ж надо придумать. И Валенти начал выживать из
ума - завизировал такую сумму.
Он взял ручку и написал: "Оплатить половину. Остальное пусть
доплачивает сам толкач". И без того он, наверное, уворовывает добрую
треть. А если не захочет - ради бога. Его похороны обойдутся гораздо
дешевле.
2
Клиффорд Марквуд разлил кофе в чашки и подвинул одну Арту Фрисби. Они
сидели в коттедже доктора, в крошечной кухоньке, и пили уже по третьей
чашке.
"Я ж не засну, - вяло подумал было Марквуд, но тут же добавил: - Черт с
ним. Иногда не мешает помучиться бессонницей. Можно подумать о смысле
жизни и судьбах цивилизации. Арт, наверное, никогда не страдает от
бессонницы. Ну конечно же, - поймал он себя, - обычные ваши штучки, доктор
Марквуд. Даже банальную бессонницу вы должны оправдать в собственных
глазах, поднять ее на пьедестал".
Марквуд улыбнулся, и Арт Фрисби спросил его:
- Чего вы улыбаетесь, мистер Марквуд?
- Так, Арт, своим мыслям. Что вы, интересно, обо мне думаете?
- Да ничего...
- Это не ответ. Вы находитесь у меня в коттедже. Это не совсем обычное
место для человека, который перебежал из одной семьи в другую, - в
коттедже у специалиста по электронно-вычислительным машинам. А вы, Арт,
ведь даже не перебежали. Вас послали, чтобы вы выдали Эдди Макинтайра -
Тэда Валенти. Старик Коломбо иногда формулирует свои мысли грубо, но
четко. Он назвал вас пешкой, которой уже сыграли и которая никому не
нужна. Ваши друзья Кальвино и Папочка разыграли вами отличный вариант
хитрейшей сицилианской партии. Если бы не случайность, они бы преуспели, и
Тэд Валенти уже получил бы по заслугам. Старик Коломбо ведь не любит,
когда его люди продаются конкуренту. Как, впрочем, и любой бизнесмен.
- А я все равно не верю, - упрямо сказал Арт.
- Чему?
- Что на Кальвино работал Руфус Гровер.
- Вы такого высокого мнения о нем? - саркастически спросил Марквуд. -
Вы его хорошо знаете?
- Нет, я слишком низкого мнения о Валенти.
- Э, Арт, то было одиннадцать лет назад. И потом, он поступил ужасно
только потому, что это коснулось вас. А ваш Папочка разве пользовался
другой техникой? А вы сами? Вы же рассказывали мне, как обеспечивали
Папочке своевременный возврат ссуд. Сколько он брал? Двадцать процентов в
неделю?
- Двадцать пять.
- Вот видите. И все жертвы этого вашего жирного паука платили такой
чудовищный процент с веселой улыбкой? Или кое из кого вам приходилось
выбивать деньги силой?
Арт молча курил, откинувшись на стуле. Что от него хочет этот странный
болтливый человек, так не похожий на всех тех, с кем ему приходилось
когда-либо встречаться? Ведь ему как будто ничего от него не надо. Он,
Арт, уже сыгранная пешка. Это верно. Сбитая, съеденная пешка, небрежно
брошенная на стол рядом с доской. На доске остались фигуры. Крупные,
солидные фигуры, вроде Валенти. Не чета какой-то паршивой пешке...
- Вы мне так и не ответили, Арт. Вам приходилось выбивать из
кого-нибудь деньги силой?
- А как же, - пожал плечами Арт, - если бы не страх, люди не стали бы
платить ростовщику такие проценты. Тут ведь расписок нет, в суд не
обратишься. Главное - страх. Должник должен знать, что, если не отдаст в
срок, ему будет плохо, очень плохо.
- И насколько же плохо? - Арт раздражал Марквуда и одновременно
возбуждал в нем какое-то едкое любопытство. Умом он понимал и его
жестокость, и безразличие к чужим страданиям. Он не только понимал, но и
объяснил бы эти качества куда красноречивее и элегантнее, чем сам Арт. Но
то умом. В сердце же у него до сих пор оставался какой-то детский
участочек, который не потерял способности удивляться и мерить все на свой
аршин, не подвластный логике головы. И этому детскому участку все
казалось, что если поговорить с человеком как следует, ну искренне, тепло,
не спеша, ну как человек с человеком, ну как когда-то разговаривали люди,
то и такой, как Арт, вдруг прозреет, увидит, что причинял боль и страдания
ближним, - и раскается.
- Насколько же плохо бывает людям, которые не хотят возвращать
акуле-ростовщику ссуды? - повторил Марквуд свой вопрос.
"Что за странные вопросы, - думал Арт Фрисби. - Что он хочет от меня?"
Он сам не заметил, как начал говорить. Может быть, потому, что голос был
не его, а кого-то другого, потому что вдруг снова распахнулась та дверь, и
из бездонного, плотного и сырого мрака пахнуло холодной пустотой, ничем,
отчаянием. Он говорил как человек в трансе, как загипнотизированный. Слова
выползали из него сами по себе, потому что мозг был парализован ужасом,
таившимся за бездонной, бесконечной дверью.
- Я работал тогда у Папочки уже года полтора, наверное. Он дал мне
адрес одного типа, который на две недели задерживал возврат ссуды. Я
быстро нашел нужный дом. Огромный, в полквартала шестиэтажный старый дом,
набитый людьми и крысами.
Когда-то в подъездах работали лифты. Но они давно стали.
Когда я подходил к дому, попадавшиеся мне навстречу либо подобострастно
кланялись, либо старались отойти в сторону. Меня многие знали, а стало
быть, и боялись, потому что я был человек Папочки. Папочка же был господом
богом. Всесильным, непонятным и грозным. От него исходила благодать. Он
был единственным человеком, который мог дать деньги и белое снадобье, а о
чем еще может мечтать человек в джунглях? Он мог и пристроить человека к
хорошему делу. Реже - на работу, чаще - в одну из многочисленных банд,
которые орудовали в самих джунглях; нападали на машины на дорогах и даже
атаковали по ночам ОП.
Я поднимался по лестнице, и даже кошки замирали при виде меня, и мне
нравилось, что я внушаю страх - самое, пожалуй, распространенное чувство в
джунглях.
Звонок не работал. Я постучал в дверь. Наверное, стук мой был
хозяйским, смелым, потому что дверь сразу открылась, и я даже не вскинул
руки вверх традиционным приветствием гостя. Да я и не был гостем.
Хозяин подобострастно кланялся мне, глядя заискивающе в лицо, и что-то
говорил, говорил и говорил. Должно быть, он считал, что поток слов -
единственная преграда между ним и мною. В углу стояла женщина, в ужасе
глядела на меня и держала за руку мальчугана лет пяти. Но я их вспомнил
лишь позднее, когда вышел из квартиры. Тогда я не видел их. Точнее, я
видел их глазами, но они не проявлялись в моем сознании. Я видел только
человека. Скорее, правую его руку. Вернее, пустой рукав. Такой же, какой
был у моего отца. У моего отца, который приходил по вечерам пьяным и
рассказывал мне, как он устроится на работу водителем грузовика, и вывезет
нас из джунглей, и поселит в маленьком уютном ОП, в маленьком уютном
домике. И вокруг будет настоящая зеленая травка, которую можно пощупать и
на которой можно сидеть.
Человек все говорил и говорил. А слова были жалкими и пустыми, как
шелуха, как слова моего отца. И как когда-то, у меня на мгновение сжалось
сердце. От стыда ли, жалости - не знаю. Я подошел к однорукому и ударил
его по лицу. Не очень сильно. Всего несколько раз. Я был очень зол на
однорукого, потому что он был слаб и жалок. Я бил своего отца, потому что
презирал его и ненавидел за слабость. Но это ведь не был мой отец. Мой
отец упал с лестницы, а этот выбросился той же ночью из окна. Так что мне
все только казалось. Общего у них не было ничего. Разве только то, что у
обоих не было руки, был сын, и оба покончили с собой. Или случайно упали,
потому что хотели упасть.
Папочка пожурил меня, но беззлобно. Тут, сказал он, подход нужно иметь.
Что он перекинулся - это дело его. Но должок-то плакал, дитя природы. Так
он называл меня тогда - дитя природы.
Арт замолчал. Проклятая дверь все не закрывалась. Раньше она
захлопывалась быстрее, и мир потихоньку возвращался в наезженную колею,
которая так привычна, что ее и не замечаешь. А сейчас все вдруг теряет
смысл, все ставится под сомнение, словно ко всему прикреплен знак вопроса:
на что надеяться ему, когда ничего не хочется, ничего не нужно, все
призрачно и нереально, а реален лишь промозглый холод из черной двери?
Боже, дай силы хоть ненавидеть. Ведь остаются еще в мире Тэд Валенти и
капитан Доул.
- Мистер Марквуд, я хотел бы поговорить с Валенти с глазу на глаз. Я
никогда никого ни о чем не просил.
- Я вижу, что у вас характерец не из легких. Но это невозможно, Арт.
- Но я же вас прошу...
- Не знаю, Арт. Я подумаю. Может, что-нибудь и придет в голову.
Но придумал не он. План созрел у машины, когда Марквуд изложил ей
просьбу Арта Фрисби. Марквуд должен записать на пленку любой свой
телефонный разговор с Джо Коломбо. Машина проанализирует звуки его голоса,
высоту, тембр, особенности произношения и постарается синтезировать этот
голос для телефонного звонка. От имени Джо Коломбо. Звонок Тэду Валенти,
чтобы он немедленно явился в счетный корпус в комнату Марквуда и помог ему
в проведении допроса Арта Фрисби, который сообщает интересные вещи о
Руфусе Гровере.
Через час Арт Фрисби уже сидел в знакомой комнате, опутанный датчиками.
Марквуд нервно курил. То, что сейчас происходило, могло стоить ему жизни.
Вряд ли старый Коломбо придет в восторг, если узнает, что кто-то или
что-то умеет подделывать его голос и что без его разрешения собирается
допрашивать его ближайшего помощника. И вместе с тем Марквуд отметил про
себя, что мысль о смерти не так ужасает его, как раньше.
Он посмотрел на Арта. Внешне он был спокоен, но что должно было
твориться у него на душе... Нет, парень, не так одномерен, как могло
показаться. Чего стоит один этот рассказ об одноруком должнике, которого
он избил. Но все-таки избил. Хоть он и не одномерен, и в душе у него
собственный маленький ад, он бандит. А может быть, и нет? Как можно судить
о ком-нибудь, кого-нибудь в мире, в котором нет моральных координат?
Скрипнула дверь, и в комнате появился Тэд Валенти. Он слегка прищурился
после уличной темноты. Прежде чем он успел сказать что-нибудь, к нему
подскочил Детка - так Марквуд прозвал маленького робота, который
управлялся машиной.
- Ваш пистолет, мистер Валенти, - равнодушно сказал Марквуд. - Я не
хочу, чтобы в этом помещении было оружие.
- Вы не хотите? - насмешливо спросил Валенти. - А кто вы такой, чтобы
хотеть или не хотеть? Я сдаю оружие только тогда, когда хожу к боссу.
- Тогда я вынужден буду сам взять у вас пистолет, - ровно сказал
Марквуд. Сердце у него колотилось - вот-вот выпрыгнет из груди или
взорвется, но ему уже было все равно. Его уже несло, крутило, и поздно
было думать о чем-нибудь. Он не думал. Он действовал.
- Детка, - сказал он, - помоги мне взять пистолет у мистера Валенти.
Робот молниеносным движением схватил оба запястья Валенти и замер,
держа их. Тот дернулся, попытался освободиться, но металлические лапы
Детки держали его намертво.
- Вот видите, мистер Валенти, вы даже робота из себя вывели своим
упрямством. - Марквуд подошел к Валенти и неумело начал нашаривать на нем
оружие. Пистолет лежал в кармане пиджака - маленький вороненый кусок
металла, отливающий зловещей синевой.
- Что это значит? - прошипел Валенти. - Я ухожу. Я не собираюсь
оставаться здесь ни одной секунды. Я иду прямо к дону Коломбо.
- Ну как? - спросил Марквуд. - Отпустим его, Детка?
Робот отпустил запястья Валенти, но стал между ним и дверью, блокируя
выход.
- Вы что, рехнулись? - спросил Валенти Марквуда, но в голосе его уже не
было прежней самоуверенности. - Ладно, черт с вами и с вашими правилами.
Что я должен здесь делать? Скоро одиннадцать, и я уже собирался ложиться,
когда босс сказал мне идти сюда.
- Вот перебежчик, - Марквуд кивнул в сторону Фрисби. - Его зовут Арт
Фрисби, и он утверждает, что одиннадцать лет назад вас звали не Тэд
Валенти, а Эдди Макинтайр.
- Ну и что? Я этого не скрывал. И что значит все это дурацкое
представление? Где у вас телефон? Я хочу позвонить дону Коломбо.
- Боюсь, что с этим пока придется подождать, - извиняющимся жестом
развел руки Марквуд. - Дело в том, что Арт Фрисби еще утверждает, будто вы
обманом приохотили его к героину так же, как несколько позже и девушку,
которую он любил.
Не спеша, спокойно и методично, Арт Фрисби начал снимать с себя
датчики. Сняв, он подошел к Валенти и посмотрел на него.
- Может быть, вы вспомните меня, Тэд Валенти? Или где вам вспоминать
какого-там Арта Фрисби. И девчонку мою, ее звали Мэри-Лу, и у нее были
синие глаза... Где вам вспомнить ее? Ну повесилась, ну и что? Одним нарком
больше, одним меньше - что это меняет? Но я бросил белое снадобье и
одиннадцать лет ждал этой минуты, Эдди Макинтайр. Спасибо, Эдди, что ты
жив и ты здесь. Значит, я не напрасно ждал.
- Марквуд, - дрожащим голосом сказал Валенти, - уберите этого маньяка.
Разве вы не видите, что он не в себе? Если мне здесь нечего делать, я
уйду.
- Э нет, Эдди, - ласково сказал Арт Фрисби. - Ты не уйдешь, потому что
мне нужно с тобой рассчитаться. Когда она висела, у нее глаза были
открыты. И пусты. Одна туфля упала, а вторая висела у нее на ноге. Ты
понимаешь, Эдди? Пустые синие глаза и одна туфля. И веревка.
- Ты сошел с ума! - крикнул Валенти и попятился от Арта. - Какие глаза?
Какая туфля? Марквуд, уберите его, разве вы не видите, что он рехнулся? Он
же не понимает, что делает!
- Я все понимаю, Эдди Макинтайр, - кивнул Арт Фрисби. - Я просто хочу,
чтобы и твои глаза стали пустыми, и у тебя вывалился язык. Разве это
много? Разве я требую от тебя лишнего? Одной твоей смерти за десятки или
сотни? По-моему, это очень выгодная для тебя сделка, а ты всегда любил
выгодные сделки.
Валенти метнулся к двери, но в дверях стоял Детка, и металлические его
лапы были разведены в стороны. Валенти остановился, обвел глазами комнату.
Окон не было. Спасения не было. Он почувствовал, как животный ужас выкачал
из него воздух, и сердце сжалось в тягучей истоме, и пот выступил у него
на спине.
- Послушайте, - быстро и жарко зашептал он, - у меня есть деньги. Много
денег. Я дам вам десять тысяч, двадцать тысяч. Это очень хорошие деньги.
На них можно снять домик в ОП...
- Спасибо, - задумчиво улыбнулся Арт, - мне уже однажды обещали домик в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг