- Конов! Ты будешь третьим на планете, вон навигационный справочник,
читай!
Лоция не врала - всюду топкие болотца с тонким слоем воды и студенистым
илом. Кислород есть, но слишком много закиси азота. И до черта ксенона,
гелия, криптона. Вот и станция Изобретателя. Чертов лжец! Где здесь охота?
Мы разобрали ящики, и роботы встали, все. Вернее, стояло семеро,
маленькие коренастые роботы-гномы.
А два робота, те лежали. Один был шар, его я должен пускать на
аэростате, другой - зонд для бурения.
Дали мне небольшую ракету: пейзаж планеты обогатился.
Мы починили домик типа глубинной батисферы, стоявшей на трех ногах.
Затем пилоты жали мне руки.
Смущенные, они говорили, чтобы я не психовал, что каждый год поблизости
будет проходить космический зонд и брать мою информацию. Если я заболею,
он возьмет и меня.
Затем они (с облегчением) влезли в свою ракету. Люк захлопнулся, ракета
ушла.
И лишь тогда я отчетливо понял, что я обманут предком. С этим ничего не
поделаешь. Поделом мне, слишком доверчивому!
Я стоял в мокроступах и легком скафандре. Мимо на тележке проехали
роботы-гномы, ставить наблюдательные станции. Ладно, тогда работа! Я
утыкаю планету датчиками.
Гномы, мчавшиеся на тележке в бурунах желтого ила и воды, вернутся
через несколько дней. Другие станции я поставлю сам. Согласен, попался...
Следующие несколько недель я много работал, мотаясь по планете, и
ставил датчики для наблюдений. И всюду видел одно и то же: Первичный Ил в
глинистых ячейках, под тонкой пленкой соленой воды, настоящей аш два о.
Сделал анализы воды. Она как моя кровь, в ней все, кроме белых и красных
кровяных телец. Ил тоже содержал полный набор аминокислот.
Отчего нет жизни на такой планете? Все здесь подготовлено к ее
появлению.
Или споры жизни, что несутся во вселенной, задержал гравикокон?
Конечно, охотиться здесь не придется. Но что мешает потренироваться в
стрельбе?
Я взял ружье, обоймы, банки из лаборатории предка и долго стрелял
навскидку.
Приятное занятие! Робот швыряет банку, и ракета уходит за ней, пускает
легкий дымок. Взрыв! Банка с наклейкой (буква М) - вдребезги, все
прокисшие от времени химикаты разлетаются к чертям!..
Одно меня огорчало: ракеты самонаводящиеся, и кто попал в цель, я или
они, понять было мудрено. Я соорудил и стальной арбалет: были инструменты,
станок, металлы... Я нарисовал на бумаге голову оленя и стрелял в нее.
Я поражал мишень, а робот бегал за моими стрелами и приносил их мне.
Как-то я обрабатывал дневные данные. И не поверил себе - кислород! А
закись? Ее совсем мало.
Чудеса?.. Или мне врут приборы?..
Я надел скафандр и вышел. Ночь, дует ветер. Я отвернулся от него и
щелкнул зажигалкой. Помню, в день приезда я долго щелкал ею, но пламя не
держалось. Сегодня фитиль горел. Я нашел в кармане и зажег бумагу - она
сгорела весело и быстро.
Итак, кислорода двадцать процентов, как на Земле. Но маску снять я все
же не решился и, входя в шлюз, выдул весь здешний воздух. Ну, спать,
спать.
Я разделся и подошел к иллюминатору. Постучал в него (зачем?). И вдруг
с той стороны к нему прислонилась рука. Она долго царапала бронестекло,
затем стала кивать мне пальцем.
Манить? Угрожать?
Я находился в самом дурацком положении - снаружи этот предмет, а здесь
я - и волосы дыбом. Схожу с ума? Быть может, некий токсин (закись азота?)
меняет химию моего мозга, внушая галлюцинации? Это легко проверить. Я
включил наружный свет и выключил внутренний. И долго всматривался в
иллюминатор. Ничего!
Выходит, галлюцинация...
Я нашел аптечку и список лекарств. Так, так, антигалл, номер тридцать
девять. Я сжевал таблетку. Но спать мне не хотелось, и я съел недельный
запас сладкого, чтобы напитать мозг. Затем лег, бормоча:
- Ничего нет.
Но что-то во мне ужасалось и ликовало.
Я не спал. Взошла луна. Красноватый свет скользнул по шторе. Слышались
мерный плеск воды и шаги. Я выглянул в иллюминатор - ходит робот, берет
пробы грунта.
Я задернул шторку и ухмыльнулся.
Утром я бросился к иллюминатору. Отдернул шторку и увидел ящера. Он
рассматривал, не моргая, мою станцию. Затем стал чесаться о круглый домик:
я схватился за стол. Почесавшись, ящер исчез.
Вот только что он был здесь, во всем безобразии, с чешуями и
бородавками, и вдруг исчез.
Я попытался вспомнить подробнее, все припомнить - как встал и подбежал
к иллюминатору. Для этого разделся и лег. Потянулся, сел в постели. Увидел
свет в зашторенном иллюминаторе, подбежал.
Отдернув шторку, я опять увидел ящера, земного, из рода Нотос. Это
переводится с греческого так - ублюдок. Туша тонн в двадцать весом.
Огромнейшая пасть! Глаза выпученные!
О великий космос, у моей галлюцинации есть хвост, а кожа складчатая. На
голове, боках и лапах роговые, цвета мозолей выступы.
Перед ящером папоротники, раковина и лежит чей-то костяк. И необычайно
резкий, сухой рисунок всего. Словно это нарисовано тушью на бумаге. Еще
похоже на старую гравюру. Да это ожившая гравюра! Та самая, что висела у
меня в доме, когда впервые я узнавал о предках и мечтал охотиться даже на
ящеров.
В конце концов я расстрелял ее из самодельного арбалета.
С наслаждением я всаживал стрелы в безобразнейшее существо. Затем мой
отец, приверженец древних методов воспитания, выдрал меня ремнем. Я успел
сунуть в штаны сложенное полотенце, и пятьдесят процентов стараний моего
почтенного родителя пошли прахом. Да и он, подозреваю, не особенно
старался.
Пермотриас Нотос погиб... на бумаге и воскрес здесь (дом опять
всколыхнулся). Я схватил ружье и выскочил в шлюз, из него наружу.
И... ничего!
Зато увидел под иллюминатором вздутие Ила, тугую выпученную массу,
похожую на резиновую перчатку. Вспомнил, здесь я до крови оцарапал руку.
Это же рука - фантом!.. Да, сойти с ума здесь легко. А ящер?.. Я
поискал и нашел следы в Иле. Тогда, озираясь, я стал пятиться к дому, пока
не нащупал ногой ступеньку. Шагнул на нее.
Я поднялся задом, выставив ружье. Желтая равнина блестела водой.
Кое-где выставились складчатые островки Ила. Где ящер?
Что-то коснулось моей спины - я вскрикнул и обернулся, чуть не нажав
спуск. Но это была дверь станции, выпуклая стальная дверь. Такую и сто
ящеров не выломают. Это хорошо.
...Весь день я сидел дома. Закрыл штору и сидел. И хотелось мне
говорить, посоветоваться. Но с кем? Одиночество... Человек будет искать
друга. А одиночество планет? Чувствуют они его?
Да что это со мной? Я приписываю чувство каменному шару? Надо бы
составить подробнейшую карту планеты. Вот будет работы! Вся дурь из головы
повыскочит.
Ящер не приходил, и полгода я усердно работал: карта была составлена с
самыми мелкими подробностями. Горы все же нашлись, небольшие базальтовые
образования.
И был очень любопытен микрорельеф планеты.
Глубина илистых луж, заключенных в твердо-упругие, будто хрящевые,
ячейки, всюду была одинакова - от десяти до тридцати сантиметров. Правда,
иногда попадались глубокие колодцы, полные густой жижей. Достичь их дна
было трудно. То ли колодцы были изогнуты, то ли полны Ила.
К сожалению, пока что другие исследования были всего лишь царапинами
поверхности явлений. Господствовали ветры западного направления,
среднесуточная температура плюс 19, влажность 70-80 процентов, давление -
52! Освещенность 20 люменов.
Но что здесь делать охотнику?
Ура! Кончилось мое одиночество. Да здравствует Изобретатель!..
Однажды я сидел на лестнице (кислороду было достаточно, закиси немного,
я ходил без маски).
Я грелся на солнце и с отвращением глядел на плоскую безжизненную
равнину. Ах! Если бы охота! Я остался бы на этой планете вечность. И со
злобой подумал о предке, сыгравшем со мною такую шутку.
Паршивое было настроение. Я прикидывал, когда закончу работу
наблюдения, если предельно ускорю ее.
Да, задерживаться на планете я не собирался.
Хватит! Баста! Из-за любви к охоте я влез в эту историю.
Я охотник с рождения и всегда мечтал об охоте. Мало оставалось книг на
свете, не прочитанных мной, если их писали охотники.
Но охота кончалась - Землю пришлось делать зоосадом и спасать даже
насекомых. Никто там не смел тронуть живую тварь.
Да, земная охота кончилась навсегда. Оставались лишь сладкая память да
охотники, наши легенды, мечты...
А космос?.. Планеты типа Земля были редкостью, их называли Алмаз,
Изумруд и т.д. А уж тронуть не позволялось ничего. Триксы и мазукары могли
спокойно делать что хотят, а вы облизывались, глядя на них.
Охотились теперь лишь на диких планетах, на странных животных.
Неприятных.
А ведь в охоте не только выстрел, не простое убийство зверя. В ней и
любовь к нему. Человек родился охотником. Погоня за знанием - тоже охота.
Но Великая Охота, бывшая только на Земле, однажды ушла. А была как сон!
Человек бил слонов, тигров, бизонов, китов... Я это знаю лучше других, мой
род всегда был родом Охотников.
Конечно, были и есть в нем паршивые овцы - ученые, путешественники,
агрономы. Но взять прапрапрадеда: он плавал на парусных китобоях и ручным
гарпуном бил китов. Такое счастье дано немногим.
Настоящая Великая Охота была только на Земле, и она не повторится. Мой
клан это понимал. Поэтому он вел поиски Первичного Ила и землеподобной
планеты.
Я - в мечтах - бродил со своими предками, бил слонов из ружей 600-го
калибра, ударявших пулей так сильно, что атакующий слон даже садился на
задние ноги.
С предками (в мечтах) я предавался изящной охоте на болотных куликов,
нырял в глубины океана и нашаривал острогой в подводных расщелинах
таящихся осьминогов.
С ними крался к пасущимся дрофам, манил зимних голодных волков визгом
поросенка и караулил бурых медведей, сосущих ночами овес; ходил на ягуара
с ножом, обернув левую руку своей курткой.
...Было 19 часов времени. Близился закат. Дышалось легко. (К
сладковатому привкусу здешнего воздуха я давно привык.)
Так помянем же Великую Охоту!
Я нашел заветную бутылку коньяка и выпил за охоту и предков, зверей и
птиц. Вышел на крыльцо. Сел. По-видимому, я опьянел.
Во всяком случае, заговорил вслух, орал Илу, что мне опротивела эта
рыжая слизь. Лучше жить в пустыне: барханы, зной...
И ахнул. Пустыня лежала предо мной! В ней ходили миражи и даже торчала
пальма. Бред какой-то.
Я встал и пошел к ней. Впереди меня - по песку! - бежало животное.
Собаковидное.
Шакал?.. Он самый. Зверь сел и начал чесаться. По-видимому, пустыня или
что там еще (я лягнул песок) не спасают от блох.
Зверь чесался долго, постанывая от наслаждения. Вырванные когтями
шерстинки падали на зернистый красноватый песок.
У пальмы заревел лев.
Его глухое, утробное рычание пронеслось над песком.
Лев рычал, а я ухмылялся: отличный бред! Но опомнился. Был ящер, теперь
вот лев, а я без ружья.
И побежал за ружьем к станции, неуклюже загребая ногами, не понимая,
отчего мне так неудобно бежать. Пока не догадался, что мешает песок.
Песок!.. С мелкими камешками!.. Нагретый солнцем!.. Я споткнулся и
упал. От меня пробежала ящерица, узенькая и серая. А рядом с локтем
пошевелилось то, что мне казалось галькой. Откуда здесь галька?
Она приподнялась. Над песком оказалась голова змеи, к тому же с
рожками.
О великий космос, рогатая гадюка! Такие водились в африканских
пустынях.
Змея потянула по песку тугое плетеное тело. И перед нею, наискосок от
меня, пронеслась стайка кистехвостых тушканчиков. Крохотных. Желтых.
Они скакали торчком, на задних лапках, с быстротой низко пролетающих
мелких птичек.
...Лев подошел к станции. Он ходил вокруг, нюхал и царапал стальную
дверь. Бил ее лапой.
А с другой стороны двери сидел я - на полу и с пустой бутылкой в руке,
пьяный в дым, с вставшими дыбом волосами.
Мы так и проснулись утром - я у двери, с тяжелым, затекшим телом. Лев
спал с удобствами - лежал в песке, грива его растрепалась.
Но я проснулся раньше его, успел открыть дверь, увидеть и снова
прикрыть ее: лев спал. Громадный... Цвет он имел не желтый, как я читал, а
рыжеватый. Грива была черная и спутанная.
Я взял бластер и вышел.
Я гнал себя вперед с лестницы, а не мог оторваться от двери. Шагах в
десяти от меня поднимался с песка лев. Вел он себя мирно - встряхнул
шкуру, сел и зевнул, стукнув зубами. И заметил меня. Глаза... В них
появились острые точечки.
Он сидел - и вдруг красная вспышка. Лев прыгнул, летя прямо в меня. Как
ракетный снаряд.
Я нажал спуск: удар бластера далеко осветил местность, а лев погас и
упал на ступени, смял нижнюю. Остыл песок через час (который понадобился
мне на схождение с пяти ступенек вниз). Я обошел горелую тушу льва,
потрогал, растер в пальцах опаленные волосы и понюхал пепел. Лизнул его.
Будь я вполне трезв, я бы, наверное, сошел с ума и бегал по пескам,
визжа, как ополоумевшая обезьяна (у которой случайно я убил детеныша и она
свихнулась с горя).
Но с непробиваемым самодовольством пьяного я освидетельствовал останки
льва и даже попытался раздавить каблуком чрезвычайно твердого скорпиона.
После чего прошел к оазису. С идиотской ухмылкой (так я и чувствовал ее
лицом - идиотская!) я потрогал пальму и вымыл руки в родничке. Но пить из
него не решился, ушел.
И вот, завтракая, сидя в обществе кружки чая и баночки тушеной свинины,
я задумался. Что делать? Вокруг пустыня, я должен быть готов к приходу
других львов. Они - дичь. Изничтожать их бластером свинство!
Итак, есть великолепная дичь и ружье, пулевое. Желательно иметь ружье с
дробовыми зарядами на случай прилета разных птиц. Какие птицы жили в
африканских пустынях?
Позавтракав, я занялся отливкой свинцовых пуль. Хотя и мог бы поручить
это роботам. Но я их делал сам, весело присвистывая при этом. Плавил
свинец, снимал пенки гари.
Я лил пули, не веря ни льву, ни пальме, ни себе.
К вечеру у меня было не только старое, но отлично сохраненное ружье
предков, но и десяток зарядов к нему. И к вечеру же стая шакалов
основательно обработала горелого льва. Даже череп разгрызли.
Затем пустыня исчезла. Ночью.
Так все произошло - набежали тучи, пошел дождь, казавшийся
нескончаемым. В шорохе и плеске его зазвучали голоса и шаги. Чудилось -
пролетали гуси, огромные их стаи. Затем мимо станции бежали крупные
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг