На планету Фантомов попал Конов-Изобретатель. Он прочитал кристалл
предка и осуществил мечту клана: воссоздал непонятным еще способом земную
жизнь. Но особенную жизнь.
Чтобы Первичный Ил вступил в первую фазу эволюции (конечная есть
создание мыслящего организма), он должен быть живым. То есть потреблять
химические продукты, для пополнения энергии питаться.
Он должен дышать, удалять вредные продукты, образующиеся в результате
химических превращений в организме, заниматься самовоспроизводством,
расти, увеличивая не только объем, но и усложняя себя.
Он должен двигаться, это увеличивает возможности жить, чувствовать,
реагировать и т.д.
Первичный Ил имел (в составе) цепи аминокислот. Ему не хватало
нуклеиновых кислот и ферментов. Предполагаю, Изобретатель ввел в него
матрицы, которые стали формировать нуклеиновые кислоты и ферменты. Они-то
и создавали организмы.
Но, быть может, было нужно только дать намек, зацепку Первичному Илу,
насытить атмосферу кислородом. Тайны, тайны, тайны...
Возможно, Изобретатель расшевелил Первичный Ил, бросив в него
генетические бомбы. Но тогда был нужен феноменально точный расчет.
Быть может, Изобретатель, в душе и охотник, и любитель зверей, создав
планету Великой Охоты такой, чтобы охота (то есть звери) жила вечно. Он
знал: охотники будут всегда - и для них создана им планета Охоты.
Он умер - остался сухой перечень работ по уточнению состава атмосферы,
обнаружению громадного процента закиси азота и ксенона, державших
Первичный Ил в состоянии ксеноно-азотистого наркоза. Первым его решением
было решение изменить атмосферу. А вот отрывок записи, показавший ход его
мысли:
Земля времен Великой Охоты?..
"...Но это же потребует миллионы лет, организация жизни, подобной
земной, - времен Великой Охоты. Придется использовать политерию и..."
Умер он внезапно, его кристаллы были переданы Всесовету. Потом нашелся
еще один кристалл, письмо к матери:
"Мамочка, не беспокойся! Мне нужно пробыть на планете не более года.
Тогда я бы все успел (ты понимаешь, что).
Когда мы ворвались в эти скрученные коконом грависилы, нас продирало с
песочком. Я удивился, как удалось старому корыту предка вырваться отсюда.
Затем ошеломляющее явление солнца из черноты.
Но я уверен, предок не врал. В сумке у меня были прихвачены нужные
материалы. И мечта, гнавшая наш род к генетическому изобретательству, к
восстановлению всего зверья Земли эпохи Великой Охоты (до 1900 года новой
эры), близка к осуществлению: я на планете Фантомов.
Невиданная работа! На Земле делали пробы, выращивали в автоклавах
зверей. Но не было материала, Первичного Ила, настолько изобильного, чтобы
он включился в оборот веществ планеты. Жизнь - двойной процесс (и -
симбиоз). У меня еще идейка, даже ты ее не знаешь.
До встречи! Целую ту щеку, которая моя, не Наташкина".
(3-е предисловие составителя).
Теперь лишь мы понимаем, что Конов-Изобретатель был гений. Он полностью
попадал под определение - гений может сделать все, что захочет. Он создал
вариант жизни на планете, но свой, коновский.
ОХОТНИК
Ладно! Начну! Взрывчатка взорвалась, а в яму вполз робот-зонд.
Я подождал немного, затем вошел в просверленный им туннель.
Земля дрожала под моими ногами, урчал зонд, пламя его светилось. А
вокруг остекленная стена, потеки, лопающиеся пузыри, оплавленная порода.
Это опасно - так идти, но я шел. Скафандр повышенной защиты не облегчал
мое хождение. Потом робот взорвался.
Мы шли с ним вглубь - я дал задание сверлить не прямо, а наискосок -
угол 30 градусов, - чтобы обойти скальные породы.
Но всюду был гранит, изрытый узкими ходами. Словно планету ели черви.
Даже оплавленный, он не скрыл от меня эти ходы.
В них прорывалась магма. Она кипела, проявляла все признаки
магматической жизни.
Мы шли... До ракетной иглы оставалось примерно километров пять, когда
взорвался зонд. И пора, он хорошо поработал, я считал часы его работы,
мимоходом взглядывая на циферблат.
Зонд взорвался - все дрогнуло вокруг. Пронесся огненный вихрь. Я упал
от его удара и лежал на спине. Струи огня пронеслись, стало горячо ногам,
а губы мои вздулись. (Пламя было синим, около тысячи четырехсот градусов.)
Роботы-гномы стали поднимать меня. Неприятнейшее ощущение! Их железные
лапы... Они поднимали меня, а стенки туннеля пузырились и просачивались
магмой. Шевелились. Подумалось о смерти - они сблизятся и замуруют меня.
Не боюсь! Я - охотник и убил самую великолепную дичь в мире. Другой
такой мне не найти, а жить без охоты я не могу.
Но туннель не сомкнулся, я спустился к зонду.
Бедняга! Сопла раскиданы взрывом, два из них впились в стену туннеля.
Но охладитель еще работал.
Гномы повернули огневой щит, который нес зонд. Порода крошилась под
ударами лучеметов, пары уходили по туннелю вверх. А вентиляторы гудели и
гнали сюда воздух планеты. Дымы, принимавшие облики разных живых существ,
чаще птиц, порхали в свете магмы и исчезали, уносились вверх. Наконец, щит
задвигался. Спины гномов отсвечивали красным. А игла?
Я отозвал Эрика: темнели его глаза, расположенные поверху короткого
безголового туловища:
- Начинай пробивать окружность радиусом в три километра.
- Хорошо, - сказал он.
- Торопитесь!
- Породы полужидкие.
Я приказал и ушел. Поднимался вверх против твердого потока воздуха.
Рядом ползли дымные волокна.
Я попытался поймать одно - не удалось! И мне хотелось знать, что я
скажу всем тем, кто скоро будет здесь?
Я вышел - пустынно, желто. И дым из шахты валит тоже желтый. Поглядел
на газовый анализатор - состав атмосферы быстро менялся. Газовая оболочка
будто удалилась от планеты. Это походило на последние вздохи больного...
Ил?.. Я нагнулся и взял ком глинистой слизи. Всегда он был приятный и
упругий. Теперь же покорно мялся в руках.
Это уже глина; Скоро она высохнет и будет мертвой пылью. Зато я мог
видеть мелкие отверстия, уходящие вглубь. Раз, два... Да их здесь
миллионы! Но... живой он или мертвый?.. Я должен узнать это.
Я мял Ил, отрезал куски его. Унес в станцию. Их размещал в пробирки.
Что же случилось, в конце концов? Чему могла повредить ракетная игла? В
тысячный раз я пробовал воздействовать электричеством, щелочами, кислотами
- Ил не реагировал.
Быть может, он умер только здесь?
Но я слежу за датчиками, раскиданными по всей планете, - всюду то же
самое.
Что еще? Новое землетрясение в южном секторе, пылевые бури на экваторе.
Дальнейшее снижение кислорода приостановилось, зато так и прет закись
азота.
Что там гномы?.. Ага, они подходят к игле, они уже рядом с ней,
продвигают щит. Они зовут. Иду, иду! Я снова надеваю скафандр повышенной
защиты. Словно рак-отшельник вползаю в его скорлупу.
Ну ладно, я стрелял и должен стрелять, пока есть хоть какая-нибудь
дичь.
Я охотник, это в моих генах. Точно так же, как у Изобретателя был
талант генного инженера. Научиться можно всему, даже растить пшеницу и
вести ракету, но страсть, талант... С ними родятся.
Такая усталость... Нет, не пойду к гномам, пусть выкручиваются сами. Я
разделся и сел в кресло.
В иллюминаторе темнело небо. Ночь?.. Так быстро?.. Я поглядел на часы и
убедился, что пробыл под землей семьдесят два земных часа, двое здешних
суток. А не заметил.
Что же дальше? А вот что: я не записывал, только наслаждался. Теперь
нужно сделать запись и послать ее Всесовету. Там, конечно, поднимутся на
дыбы - проворонить такую планету! И родичи мои взбесятся. Хорошо!
Да, в клане я паршивая овца, а всему виной моя страсть к охоте. Я
переступил их - Коновых - закон, они признают эту страсть лишь у старшего
в роду, ему передают права (и оружие, библиотеку).
Что делать?.. Возьму-ка ружье, заряжу его и выстрелю в сердце, глупое и
страстное. Роботы похоронят меня. Я сольюсь с этой планетой, где имел
высшие радости.
Нет! Лучше не думать!
Я напрягся, пытаясь сделать мозг тугим мертвым куском, - заболели
надбровья. Теперь мозг действовал как плохонькая, разбитая ударом ЭВМ. Я
установил связь с гномами, снова положил кусок Первичного Ила в
анализатор. Тот же ответ, тысяча триста шестьдесят пятое подтверждение,
что он мертвый.
А датчики?
Я ходил от прибора к прибору: мертво, мертво, мертво... Я убил, а
виновата охота.
Любовь к ней у меня в крови. Охота!.. Когда я вспоминаю долгий ряд
своих предков, то вижу их уходящими во тьму лесов (их звали странным
словом "тайга"). Предки были русскими, они всегда охотились.
Приметалась к нам только кровь бабки Мод, саксонки с золотистыми
волосами. Но руки ее предков тоже в звериной крови; они охотились в
Африке, Индии, по всему свету.
И в душе бабки не умирало стремление к охоте. Именно из-за Мод нас
изгнали с Цезарины. Мод сняла ружье со стены и прикончила одним выстрелом
всем осточертевшего филартика, шатавшегося по окрестностям, нарушавшего
покой, грабившего сады. Заряд ее ружья настиг его в момент, когда он
уходил.
Я могу себе представить его перевоплощение в смерти! - из зверя в
сплетение зеленых и желтых нитей, искривших электрическими разрядами.
Никто на свете не знал этого - до выстрела моей бабки в
грабителя-филартика. Казалось, должны сказать спасибо.
А что получилось?.. Филартика увезли в Институт, бабку и деда
вышвырнули на Глан: убит запретный зверь!
Дед поселился в том месте, откуда был хорошо виден Гавриил Шаров,
высеченный из целой горы каким-то сумасшедшим. Около и был наш дом.
Великий астронавт смотрел на дом, на равнину, сам из красного
выветривающегося песчаника.
Под его взглядом я бил фиглей из рогатки и мечтал быть великим
охотником.
Да, руки мои в крови той дичи, что так скупо водилась на Глане. Этим
они походили на сильные руки предков, бывших великими охотниками: один
охотился на китов с ручным гарпуном. А другой?
Сначала он добывал слоновую кость, потом сел хранителем африканского
заповедника. А если я поднимаю древнюю память (мучительнейшая процедура,
рождающая тяжелые головные боли), то вижу других, на костре обжигавших
концы копий, чтобы охотиться успешно, с упоением и сладостью.
Или погибнуть на охоте.
И уж конечно, я знал о мечте клана. Судьба же меня гнала в сторону от
охоты. И хотя я вопил, что буду, буду, буду охотником и поеду на планету
Фантомов, я кончил сельскохозяйственный институт. И если сейчас вы едите
сытный хлеб, розовый и немного странного привкуса, значит, в нем есть
зерно так называемых "шагающих" пшениц. Те, что слоняются всюду, где есть
хоть крупинка жирной земли, а ко времени обмолота приходят обратно.
Я был счастлив только с ружьем в руках. Но охотились теперь лишь на
вновь достигнутых планетах.
Кровь предков гоняла меня по диким планетам, пока я не попал на Маб и
там не встретился с Сергеевым. Он был дальним родственником и врачом. Он
знал решение и законы клана. И даже брался вывести страсть к охоте из меня
простейшей операцией. Мы спорили, так как я не соглашался.
Это было неплохое время: Сергеев сидел у камина в том минимуме одежды,
который разрешала носить жена. На его груди рыжая шерсть горела в отсветах
камина. Надежда колдовала с кастрюлями, пытаясь соорудить нам приличный
ужин, я глядел на стену, которую Сергеев увешал древним оружием. У него
было даже пулевое ружье!..
А потом Сергеев умер и завещал это ружье мне.
И тогда-то я доказал, что цепь охотников шла ко мне, что она замыкалась
только мною, вспыльчивые, небрежно одетым агрономом, человеком с покатым
лбом мечтателя, который нигде не приживался, не заводил семью, мотаясь от
одной пограничной планеты к Другой.
Я добился, чтобы меня послали на планету Фантомов наблюдателем.
Трава - высокая - прикрывала зверя своей тенью. Но когда зверь
двинулся, я удивился, что не видел его. От травы была в нем только
полосатость, а все остальное совсем, совсем другое. Например, шкура
красная...
Тигр шел ко мне... Ближе, ближе... Я кричу, а на меня с дерева глядит
обезьяна.
Это огромная белая обезьяна. Вокруг снег, шерсть обезьяны заледенела,
волосы торчат козырьком над круглыми голубыми глазами.
Почему крадущегося тигра сменила эта обезьяна?
А вот я на каре повышенной проходимости. Прыжок через пропасть! Кар
повис в прыжке, колеса его медленно вращаются. Впереди же белые, черные,
рыжие ящерицы. Они образуют тесный, слитый боками узор.
Я бегу, бегу от них аллеей, усыпанной листьями, красными, бурыми и
желтыми, на меня глядит каменный космонавт Шаров, и варгус поднимает
крылья, заслонив тучи. В моих руках ракетное тяжелое ружье. Я прищелкиваю
к нему магазин, вскидываю - ствол его гнется.
- А-а-а!
- Ну, браток, - говорит, склоняясь ко мне, бортрадист, курносый
Альберт. - И спишь же ты.
- Сплю?..
- Спишь ты слишком шумно.
Значит, сплю... Я прихожу в себя и определяю свое место. Теснота. Серые
баллоны - это кислород. Подвесные койки. Откидной стол.
Я в тесной ракете, в каюте на двоих, куда пришлось всунуть третьего -
меня. Остальное место в ракете занимает аппаратура в ящиках, роботы,
которые со мной будут обследовать планету.
- Весь день спишь. Ужинать пора.
Звонят часы: "Ужин!"
И мы едим из хлебных стаканчиков морковное пюре и жареную котлету.
Съедаем стаканчики и запиваем соком. Ребята теперь сыты и начинают бурно
жалеть меня. Более жалостливых людей я еще не видел, им бы идти в
похоронщики.
- Свинство посылать на такую планету одного человека!
- Я бы отказывался.
- Сам хотел.
- И глуп же ты, парень!
- Считай, твоя жена вдова.
- Не увидишь детей!
Ни о чем другом они говорить не в состоянии: семья, жена, дети. Это
работяги космоса, и словарь их прост.
- Нету там, парень, воздуха.
- Куда же делся?
- Был, да вышел, - смеются они. - Не было его, закись азота. Ну, в
кресла - сейчас гравикокон.
Вот карта, которая дается только пилотам. Я вижу на ней очень ровную
поверхность: рек нет и леса тоже. Карту делал мой предок - Изобретатель,
она точная.
- По лоции там что-то вроде мелких болот, - вздыхает пилот. - Такие
дела. Увязим костыли, перерасходуем горючее, - ворчит он.
Мне абсолютно плевать на огорчения пилота.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг