жу руки.
- Угу.
- Хрыч!
Он заводит нож за спину, и я чувствую, как веревка сзади разры-
вается, и мои руки больше ничто не держит. Они свободны.
"Свободные руки - разве не этого ты хотел?"
Рывком потянуться вверх, достать до шеи моего мучителя Хрыча,
схватить его - и душить, душить, ДУШИТЬ!..
Рука слегка дергается - и безвольно опускается, как ветка дерева
на ветру.
"И кого ты собрался задушить в таком состоянии?"
- Держи, - Чудной протягивает мне ручку и чистый листок, - разом-
ни пальцы.
Одинокая слеза капает на бланк.
- И, эта. Испортишь документ - отрежу ухо. Ты не думай, у меня,
если че, еще такие бумажки есть.
Нет, не надо, пожалуйста! Я все сделаю, как вы хотите! Сделаю -
только дайте немного времени, дайте возможность восстановить руку, и
вы получите подпись в лучшем виде.
Рука выводит на чистом листе бумаги каракули. Я их не вижу - пе-
ред глазами одно большое разноцветное пятно. И слезы все текут и те-
кут...
- Ну ты прохвесор прям как баба... Да не боись ты, дурашка!
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Ну хватит, сойдет уже. Пиши сюда. Тока смотри, как пишешь, а то
я тя предупредил.
Не беспокойся, Чудной! Я веду ручку медленно, старательно выводя
каждый штришок своей подписи, пытаясь при этом унять предательскую
дрожь. На последней завитушке рука как назло вздрагивает слишком
сильно, и линия уходит не совсем в ту сторону...
Или совсем не в ту...
- А ну дай гляну... Че так коряво, братан? Это ж не пойдет! Это ж
точно никто не поверит!
- Я... я старался...
- Плохо ты старался, братан. Хрыч!
- Ща сделаем! - с готовностью откликается тот.
- Нет! НЕТ! НЕ НАДО!
Я же не специально, ну пойми, ну ты же человек, в конце концов!
Хрыч хватает меня одной рукой за волосы, а в следующий миг я ощу-
щаю прикосновение к уху чего-то острого. Потом оно прижимается
сильнее, боль десятикратно отзывается в моем сознании, и все становит-
ся серым, как уже было недавно...
И снова ледяной душ возвращает мне ощущения.
- Эх, прохвесор... И где ты тока такой выискался? Не волнуйсь, он
тебе тока кусочек срезал, отрастет. Правда, Хрыч?
- Гы-гы!
- Вот вишь? А ты в обмороки сразу... Ладно. Сойдет твоя крокозяб-
ра. Это ж кто б мог подумать, а? Скока человек ты отсеял своими про-
верками? А я вот взял да и прошел! Хреновые у тебя методы проверки,
братан! Мой метод куда лучше. Правда?
Я слушаю все это с полным безразличием, и на последний вопрос
только киваю и что-то мычу. Дело сделано. Неизвестно, как все обернет-
ся потом, но сейчас это должно закончиться. Я выполнил его требование,
я все подтвердил, я поставил подпись - значит, он меня отпустит. Он
должен меня отпустить, ведь он хочет получить деньги, а для этого я
так или иначе нужен ему живым и желательно здоровым. А иначе зачем бы-
ло это представление?
- Вы двое, пошли вон, - говорит Чудной.
- Теперь я... могу идти? - спрашиваю, когда мы остаемся наедине.
- Ты погоди, братан. Идти, куда идти? Думаешь, поставил каракуль
и отделался? Думаешь, все так просто, да? А шо ты на это скажешь, а,
падлюка?
Чудной поднимает бумагу перед собой и вдруг стремительно рвет ее
пополам, а потом сминает две половины, скатывает в ком и рвет снова...
Я тупо смотрю на его действия. Что-то застревает в горле и мешает
дышать. Хочу что-то сказать, хочу спросить, почему, зачем он это де-
лает - но слова упорно не желают выходить наружу. Перед глазами только
руки Чудного, рвущие на мелкие клочки ненавистный документ, который я
только что подписывал с таким трудом.
- Оп-па - и нету! Вишь, как оно просто, прохвесор? А ты думал,
мне твоя бумажка нужна? Бабки нужны? Да я ж не идиот, братан! Типа я
не знаю, что никому ничего ты бы этой бумажкой не доказал? И ты тоже
это знаешь. А какого тогда обманул?
- Я не... я бы попытался...
- Нахрен мне твоя попытка нужна! Жить ты хотел, мудак, потому и
обманул, вот что! Тока ниче у тебя не вышло, сука, потому шо я не хо-
чу, шобы ты жил! Понял, да?
"...когда Чудной разберется, уже не с чем прикалываться будет..."
"Он мне пока живым нужен..."
Пока...
А в его руке уже оказывается пистолет.
- Мне не бумажка была нужна - я на твою морду посмотреть хотел,
когда ты свой дерьмовый автограф выводить будешь. Как ты, падла, все
свои убеждения продашь, тока шобы жить. Так вот - дешевка это, твои
убеждения! Больше чем на пару минут жизни не потянет!
В моем поле зрения оказывается тот самый железный прут, с которым
Чудной "искал" оружие. Если бы я был героем боевика, я бы сейчас сде-
лал стремительное движение, схватил прут, долбанул его по башке, он бы
потерял пистолет, а потом...
"Это тебе не фильм - это жизнь!"
А что мне мешает это сделать в реальной жизни, сейчас?
А вот этот самый пистолет и мешает. И еще - тело, неспособное на
подобный рывок.
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Ты, сука, знаешь, что ты делаешь? Ты убиваешь в людях веру! У
них в жизни все и так черным-черно, и без просвета никакого. Они от
болезней умирают, на крыши лезут и под машины бросаются! Так ведь не
все бросаются, потому что верят, что будет когда-нить лучшее время.
Что даже от неизлечимой болезни есть средство, и при самой паршивой
жизни судьба может повернуться к лучшему. А тут приходят такие мудаки
как ты, и говорят: излечения нет! Судьбы нет! И ваще - чудес, дорогие
мои, не бывает! Смиритесь с этим, и живите, как можете! Так ведь не
могут, братан! Не могут!.. Ты отбираешь у них надежду, а надежда, сам
знаешь, умирает последней. Нет надежды - нет больше человека. Не может
он жить без надежды на чудо! Вот ты же щас надеешься на чудо? Знаешь,
сука, шо я выстрелю, а ведь надеешься, шо не выстрелю, а? Ну так нап-
расно надеешься! Потому что какого хрена ты должен жить, когда они
умирают? Какого, я тя спрашиваю?!
Я не вижу ничего, кроме черного круга с отверстием посредине. Он,
словно змея, парализует меня, не давая ни двигаться, ни говорить.
"Как змея... Ты же всегда боялся змей."
"Это не сверхспособность - это вещь!"
Нет никаких сверхспособностей! Не было, нет, и не будет... Как
жаль, что это правда!..
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
"Не стреляйте в пианиста - он..."
"Не стреляйте..."
Щелчок - Чудной взвел курок.
- Молчишь, братан? Потому что нечего те сказать! Потому что я
прав, а ты нет! Это у себя в кабинете ты мог прикалываться как хотел,
а здесь мы играем по моим правилам.
"...не с чем прикалываться будет..."
- И в моих правилах написано, что игре конец пришел. Такие вот
дела, прохвесор!
Я все еще смотрю в одну точку. Сейчас оттуда вылетит птичка.
Птичка-синичка... И полетишь ты далеко-далеко, в теплые края...
"В края, из которых не возвращаются!"
- Ну ладно, братан, я ж те не зверь какой. В таких случаях пос-
леднее желание полагается. Или хоть последнее слово. Скажешь последнее
слово? Ну скажи, что ты, блин, борец за справедливость, а я, эта...
продажная девка империализма... Скажешь? Ну хоть че-та?
Хоть что-то... хоть бы он уже поскорее... зачем так долго...
"Солнышко в руках..." С другой стороны...
Приходят двое громил, и летит все...
- Дайте еще один... шанс...
Только когда Чудной отвечает, до меня доходит, что я произнес это
вслух.
- Шанс, говоришь? Хорошо, прохвесор! Я даю тебе шанс. Радуйся -
не каждый получает такой шанс. Шанс начать все с самого начала. С са-
мого-самого начала. Ты же веришь... не, че это я, ты же у нас ни во
что кроме науки не веришь. Куда уж тебе в это... переселение душ... А,
один хрен! Мож, и выйдет из тя в следующей жизни че-нить стоящее. А не
выйдет, так и не очень хотелось! Три!
"Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
- Два!
Валечка! Алешка! Как же так?.. Ведь нельзя же... Они же не пере-
живут, они...
- Один!
Вот и все. Вот ты и получил доказательство. До конца жизни запом-
нил. Вот ведь как бывает...
- Пли!
Ба-бах!
Меня швыряет назад, и голова бьется о что-то твердое. Туман, ра-
дуга... Шум прибоя... Блаженство!
Куда я попал - в ад или в рай?
"Разве мог такой, как ты, попасть в рай?"
Ада нет. И рая нет. И реинкарнации тоже нет.
А что же тогда есть, если я все еще могу думать?
- Отомри, прохвесор! Я мимо стрельнул!
"Не верь ему! Сейчас ты успокоишься, а он выстрелит второй раз, и
теперь уже - по-настоящему!.."
Только почему он так странно смеется?
- Эх, никчемный ты человек, братан! Пустышка!
Я начинаю различать черты его лица - и не вижу в них больше ника-
кой злобы и агрессии, никакого желания мстить. Разве что любопытство -
словно я какой-нибудь экспонат на выставке. Или подопытная морская
свинка.
Но почему меня так задели эти его слова?
Потому что он сказал их без наигранной бравады, без всякого понта
и желания намеренно унизить человека, как было до этого. Он просто
сказал то, что подумал.
Потому что это правда!
- Сколько времени и сил я на тебя потратил! Сколько возможностей
у тебя было! Сначала, когда они тебя взяли на улице. Потом - в машине.
Потом - сразу после приезда на дачу. Дальше - когда ты лежал в подва-
ле. Наконец, когда тебя притащили сюда. Но ты не использовал ни одной,
ни одной!
Я четко слышу каждое слово, и все же смысл этих слов ускользает
от меня, потому что тут же подменяется на другой - я все еще жив! И
даже более того - откуда-то я знаю, что теперь мне уже ничего не угро-
жает, что теперь я останусь жить и дальше, что я наконец-то уйду отсю-
да, потому что...
Не знаю, почему. Но знаю, что так будет.
- А я рассчитывал, что даже у такого закоренелого скептика, как
ты, может что-то прорезаться. Ты же хотел жить, хотел, как ничего и
никогда больше не хотел, почему ты не боролся за свою жизнь? Почему, я
тебя спрашиваю?!
Меня даже не удивляет, что Чудной говорит сейчас чистым языком,
без всяких простоватых и нецензурных словечек.
Меня уже ничто не удивляет.
- Я, э-э... я не понимаю...
- Эх, профессор! У каждого человека есть сверхспособности. И каж-
дый может при желании их использовать. Надо только его... раскрутить.
Но тебя я раскрутить не смог. Все старания пропали даром. Твои способ-
ности давным-давно умерли, даже не успев родиться. В ситуации, когда
тебе было нечего терять, кроме жизни, у тебя не проявилось ничего -
только панический страх. Ничего! А я думал, надеялся...
- Кто вы такой???
- Это не важно. Мы занимаемся примерно тем же, что и вы - только
неофициально. Вы нигде не найдете сведений о нашей организации - если
бы это было возможно, она уже давно прекратила бы свое существование.
Но есть одно принципиальное отличие между вами и нами. Вы стараетесь в
первую очередь развенчать то, что люди называют сверхспособностями. Мы
стараемся такие способности в человеке раскрыть и приумножить. Поэтому
и методы у нас... немного разные. Но с тобой у меня ничего не получи-
лось. К огромному моему... и, надеюсь, твоему, сожалению.
- Но это же... это ведь криминал! Вы не имели никакого права...
- Братан, быстро же ты осмелел! А я ведь пистолет еще из руки не
выпускал!
- Но... если вы говорите от имени организации...
Он опустил руку куда-то под стол. Обратно эта рука вернулась с
пачкой денег.
- Это вам от имени организации. Сумма вполне достаточная, чтобы
покрыть ваши расходы на лечение.
Я только смотрю на аккуратно упакованные банкноты. Никакие слова
уже не приходят на ум.
- Давайте рассуждать здраво, Владимир Павлович. - его переход на
"вы" и обращение по имени-отчеству уже кажется мне совершенно ес-
тественным. - Сейчас я отвезу вас домой - считайте это небольшим одол-
жением с моей стороны за все, что вам пришлось здесь вытерпеть - и
больше мы с вами никогда не встретимся. Что дальше? Пойдете в милицию?
Скажете, что вас мучил человек со шрамом и двое его приспешников на
даче на окраине города? Дачу они, может быть найдут. Но, уверяю вас,
попытки связать этот дом с неким человеком со шрамом на пол-лица ни к
чему не приведут, также как и вообще попытки найти этого человека. Да,
кстати, тот труп, что напугал вас в подвале, к нам никакого отношения
не имеет - мы всего лишь перетащили его с одного места на другое. К
тому же, Хрыч с Моряком, если бы им все-таки удалось на них выйти,
имеют о нас и наших целях очень смутное представление. Так что смири-
тесь, профессор! Живите дальше, и забудьте этот воистину кошмарный для
вас инцидент. Через месяц вы поправитесь, организм у вас крепкий, и за
полгода вы вновь наберете форму. Занимайтесь спортом, знаете - это по-
лезно для здоровья.
Мне уже не хочется ничего спрашивать. Будто организм чувствует,
что силы ему в ближайшее время не понадобятся, и поэтому они оставляют
меня с каждой секундой. Я уверен, что потом вспомню уйму вопросов, ко-
торые нужно задать этому человеку - только потом в этом не будет ника-
кого смысла, потому что человека рядом уже не будет. А сейчас эти воп-
росы упорно не хотят приходить в голову.
- Пойдемте, Владимир Павлович. Я посажу вас в машину... Нет, не в
ту, в другую машину. Держитесь за меня, вот так... Может, позвать Хры-
ча, он поможет? Нет, пожалуй, не надо, вам ведь будет неприятно его
снова увидеть... Вот так, видите, все хорошо, все спокойно, больше вам
бояться нечего, никто больше не будет вас бить...
* * *
Я почти не помню, как доехал домой и как попал в квартиру. Помню
только, что лежал в постели, и кто-то сидел надо мной, говорил ка-
кие-то ласковые слова, и я скорее догадывался, чем знал, что это
Валечка. И даже хотел что-то сказать в ответ - но не мог...
Утром на следующий день я проснулся от резкого укола в сердце. А
потом он повторился еще, и еще раз...
Рука невольно тянется к груди, и я срываю одеяло. Удар изнутри -
словно что-то пытается разорвать мою грудь. Автоматически, едва осоз-
навая, что я делаю, срываю повязки. Еще один удар, сильнее - и тут
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг