18 августа 1589 года на Хог-Лейн-стрит произошел тот злосчастный
поединок на мечах. Жители улицы начали звать констебля. Но тут появился
вооруженный Томас Уотсон, который нанес Вильяму Бредли смертельный удар...
Разные люди работают в Сикрет Интелиндженс Сервис. Негодяи - тоже.
Словно продолжая эти грустные размышления Кристофера, Ингрем Фрайзерс
добавил:
- Если бы тогда не было доказано, что Бредли убили при самозащите, ты с
Уотсоном качался бы на перекладине. Но наш мудрый шеф, сэр Френсис,
посчитал такое зрелище несвоевременным, а, значит, и неуместным.
- Что ж, труд драмодела тоже приносит свой хлеб, - философски заметил
Роберт Поули. - Но про что ты собираешься писать, мой любимый Крис?
- А хоть бы про заговор Бабингтона, который завершился казнью королевы
Шотландии. Чем не трагедия? - ответил Кристофер и, словно поддразнивая
толстопузого Поули, со смехом добавил: - Негативный интриган Роберт Поули
собственной персоной, которого популярный театр Джеймса Бербеджа любезно
пригласит на исполнение этой ведущей роли.
Сейчас он никого не боялся: дядюшка Энтони готовится к выходу в море!
- В таком случае, Крис, вернемся к Гомеру, - совершенно серьезно и
сдержанно сказал Поули. - Троянская война длилась десять лет. Еще десять
лет путешествовал, по твоему удачному определению, хитроумный шеф Си-Ай-Си
ахейцев сэр Одиссей из Итаки. Дадим Гомеру минимальный срок на сотворение
"Илиады" и "Одиссеи" - пять лет. В целом имеем четверть столетия, то есть
прошло немало времени, когда тайны уже не имели смысла. А ты собираешься
писать о событиях, которые и доныне имеют свое развитие. К примеру,
возьмем твою драму "Тамерлан Великий". В ней ты использовал секретный
трактат Поля Ива по фортификации, и наши враги, французские католики,
дознались, что планы их крепостей выкрадены. Уже за это тебя следовало бы
покарать, потому что ты выдал врагам государственную тайну. А нам ничего
другого не оставалось, как напечатать французскую "Практику фортификации",
хотя она могла бы сыграть куда более значительную роль. Кому это было
надо, сэр Гомер?
- Да, все это как-то хорошо укладывалось в пьесу, - неловко пробормотал
Кристофер, потому что действительно тогда провинился.
- "Хорошо укладывалось", - буркнул Ингрем и со всего размаху вогнал нож
в стол. - Если бы не сэр Френсис, тебя бы самого уложили. Если я не
ошибаюсь, с того времени твоим личным цензором - обратите, какая честь! -
вынужден был стать сам Томас Уолсингем, который первым читал твои
рукописи. И я знаю, сколько всего, что "хорошо укладывалось", он
повычеркивал!
- Что было, то сплыло! - резко отрубил Кристофер. - Война миновала, мы
- победители, и время поэту отложить мушкет и вынуть звонкую лиру из
солдатского мешка.
- Красиво говоришь...
- Надеюсь, теперь Томас уже не будет читать-мои произведения.
- Да, возможно, теперь он уже не будет читать, - задумчиво согласился
Фрайзерс.
- Черт бы тебя побрал, Крис, вместе со всей твоей писаниной! -
неожиданно разъярился Никол Скирс. - А я еще слышал, будто ты угрожал
членам Тайного совета. Ты мировой парень, и мне просто жаль тебя...
- Не пьяней так быстро, Ник, - сказал Кристофер. - В корчме еще
достаточно вина.
- Оставим эту болтовню, а то еще поссоримся, - сверкнул глазами Поули.
- Кристофер сам выбрал свою судьбу. Лучше, пока у нас еще есть время,
попьем винца и послушаем трагедию "Герцог Гиз". Для писаки нет большего
удовольствия, чем прочитать что-нибудь новое друзьям. Верно, Крис?
- Верно, Роб, это давняя слабость нашего брата.
- К слову, сколько у тебя экземпляров?
- Только этот черновик и еще оригинал у Джеймса Бербеджа.
- Разве ты до сих пор не отдал в печать?
- Как-то не пришлось... Так вы будете, наконец, слушать?
- А что ж, послушаем. Читай на наш суд.
- Три судьи - один подсудимый, - пошутил Кристофер и улегся с рукописью
на горку подушек.
ТРИ СУДЬИ - ТРИ ПАЛАЧА
Дептфордский коронер Джон Шорт [короткий (англ.)], в противовес своей
фамилии, был на редкость высоким, могуче сложенным мужчиной, что много
значило при исполнении им нелегких служебных обязанностей слуги ее
величества. По крайней мере, один его вид лишал преступников и наименьшего
желания оказать сопротивление. Одним словом, кулачищи Джона Шорта снискали
в округе больше почета и уважения, нежели его квадратная голова на бычьей
шее. Однако его кулачищи были только крайне необходимым дополнением к
упрямой бульдожьей челюсти на пол-лица. Если Джон Шорт за что-нибудь
принимался, то он держался за это мертвой хваткой, от чего его
показательная челюсть еще больше каменела.
Возбужденные крики за дверями вынудили его подняться во весь
богатырский рост, и он в своем монументальном величии с достоинством ждал,
что же будет дальше.
А дальше настежь растворились двери, и в сопровождении констебля Томаса
Доджа в уголовное святилище Джона Шорта ввалилась целая толпа портовых
грузчиков и моряков, которые здоровенными, крепкими тумаками подталкивали
трех неизвестных с залитыми кровью лицами - безусловно, преступников,
которых поймали на горячем. Коронер в этих делах знал толк!
Появление внушительного Джона Шорта сразу прекратило гомон.
- Том, - обратился он к констеблю, словно никого, кроме них, в
помещении не было, - это еще что за мешки с костями?
- Убийцы, шеф, - ответил бравый Томас Додж. - В корчме "Скрещенных
мечей" они порешили Кристофера Марло, постояльца вдовы покойного добряка
Булля. А все эти честные люди, - констебль широко повел рукою, - схватили
убийц на месте преступления. Все они - свидетели.
- Так! - резюмируя, изрек Джон Шорт и мудро объявил, чем вызвал
значительное оживление среди присутствующих: - Где убийцы, там и палачи.
Закон есть закон!
Он подтянул пояс со шпагой и приказал констеблю:
- Посади этот харч для воронья под замок и не спускай с них глаз. А я
пойду в корчму и посмотрю, что там.
В сопровождении толпы любопытных свидетелей, которая двинулась за ним
на почтительном расстоянии, он направился в корчму "Скрещенных мечей".
Ясное дело, вдова Булля умывалась ручьями слез - женщина есть женщина.
- Слезами горю не поможешь, - произнес вторую за этот день сентенцию
Джон Шорт и решительно принялся за дело: - Рассказывай, что тут произошло.
- Не знаю, господин, - всхлипывая, ответила женщина. - Я была внизу, а
они вчетвером веселились наверху. Меня они не звали, потому что с утра
набрали всего вдоволь. Неожиданно послышался такой жуткий крик, что волосы
зашевелились. До сих пор тот крик слышу, господин, - Элеонора Булль
приложила уголок подола к покрасневшим, опухшим глазам. - Я побежала к
ним, но у них двери были закрыты. Тогда эти люди, - она указала рукой на
свидетелей, толпившихся за широкой спиной коронера, - тоже прибежали и
высадили дверь. Потом били тех троих, а затем повели их к вам, господин.
- А что там, наверху?
- Не знаю, господин, - боюсь зайти.
- Я знаю! - вдруг отозвался пискливый голос, и Джон Шорт поискал внизу
глазами, чтобы выяснить, кто это осмелился нарушить ход весьма важного
следствия. Шлепок, которым вдова наградили Своего малолетнего сорванца,
выдал его с головой.
- Помолчи! - рассердилась она на сына.
Вот это "помолчи" и сделало рыжего от веснушек, взлохмаченного Питера
Булля самым главным свидетелем по делу, ибо Джон Шорт считал, что при
данных обстоятельствах право наказывать имеет здесь только он.
- Ты, женщина, сама помолчи, если тебе нечего сказать, - сурово
проговорил он и уставился на малолетнего Питера: - Что же ты знаешь?
- Те трое, пока их не побили, бросали в камин бумаги! - одним духом
выпалил юный наследник корчмарей.
- Откуда ты знаешь?
- С дерева, - ответил Питер.
- Как это - с дерева? - не сообразил Джон Шорт.
- Я сразу влез на дерево, что растет под окном, и все видел, - гордо
сообщил Питер. - А тот, пузатый, заметил меня и швырнул в меня бутылкой.
Эта бутылка до сих пор валяется на огороде.
- А ну, принесите-ка кто-нибудь бутылку, - приказал коронер, и важное
вещественное доказательство свидетельства Питера было вмиг доставлено.
- Так! - сказал Джон Шорт и одобрительно похлопал юного Булля. -
Молодцом! Что ты еще видел?
- А еще я видел, как лупили тех троих. Но вы, господин, отлупили бы их
куда как лучше. Это всем известно!
Джон Шорт хмыкнул, чтобы скрыть удовлетворенность от такого
громогласного признания его способностей, и спросил Элеонору Булль:
- Откуда убитый появился у вас?
- Не знаю, господин, - снова прослезилась та. - Он был такой тихий и
уважительный...
- Я знаю! - уже храбро вмешался мальчишка. - Он целую ночь пьянствовал
с мистером Джоном Хинтом на корабле капитана Энтони Марло!
- Марло? А это тебе откуда известно?
- Когда он пришел к мистеру Хинту, я был на палубе "Золотой лани", -
скромно сообщил Питер.
- Вот что! - ни к кому не обращаясь в отдельности, сказал могучий
коронер. - Я сейчас пойду на берег, а вы тем временем внесите тело в
каплицу. - И еще властно предупредил: - Но до моего возвращения больше
ничего в комнате не трогать! А ты, Питер, за этим проследи! - напоследок
припугнул он присутствующих и вышел из корчмы.
Еще издалека был слышен пронизанный неподдельной яростью голос капитана
Энтони.
- Паршивые крысы! Папские кадильницы! Акулий корм! - рычал он, тяжело
опираясь руками на перила капитанского мостика. - Когда я научу вас,
бездельников, быстро бегать по вантам? Господи! - он поднял глаза к небу.
- За что ты покарал меня этими трухлявыми мощами? Эй, на юте! Чего рты
раскрыли? А ну, быстрее загружайте трюм, загружали бы вами черти котлы в
пекле!
Капитан гремел в полный голос - работа на корабле кипела.
На верхней ступеньке трапа, ведущего на капитанский мостик, сидел
хмурый, подавленный Джон Хинт с трубкой в зубах и черной бутылкой рома на
коленях. Конец его деревяшки, окованный медью, торчал словно ствол
мушкета. Когда коронер подошел к трапу, Джон Хинт, не меняя позы, сказал
ему, словно они уже давно беседовали:
- Напрасно парни привели тех душегубов к тебе...
- А чего их жалеть? - удивился Джон Шорт, не удивляясь, однако, тому,
что Хинту уже известно про убийство: в небольшом Дептфорде все новости
распространяются моментально.
- Это уж точно, поторопились, - так же задумчиво продолжал старый
боцман. - Им бы сейчас сушиться на рее "Золотой лани". Скажу я тебе, Джон,
если бы тут был адмирал Дрейк, он бы собственноручно накинул им петли,
потому что сэр Френсис любил беднягу Кита.
- Если они виновны, от виселицы не уйдут! - твердо изрек здоровяк.
- Но на рее - видней, - как знаток разъяснил ему мистер Хинт. - Не
следует, Джон, пренебрегать морскими законами джентльменов удачи.
- А ты что, хорошо знал погибшего?
- Как не знать? Кит всегда таскался с сэром Френсисом, когда тот бывал
на берегу. Он собирался написать про нас с адмиралом целую книгу! Толще
Библии. Вот такой толщины, как эта бутылка, - от дна до горлышка. - И для
убедительности мистер Хинт показал бутылку.
- Капитан! - позвал коронер. - Этот Марло - не ваш родственник?
- Я впервые увидел его вместе со стариной Джоном, - хрипло ответил
капитан Энтони. - А для меня старина Джон - лучшая рекомендация. Жалею,
что не оставил его у себя. Но кто же предполагал, что через каких нибудь
два дня появятся его убийцы? - И тут капитан Энтони опять совершенно
разъярился, потому что рявкнул, нисколько не боясь кары небесной. - Видно,
украл сатана у господа всякое милосердие божье!
- А о чем думал я, старый дурень? - поддержал его Джон Хинт. - Ведь на
"Золотой лани" хватает места! Мы бы вдвоем превосходно провели время, а
висельников утопили бы, как крыс!
- Джон, - спросил коронер, - а кто он этот Кристофер Марло?
- Большого ума человек, дружище, ученый магистр из колледжа Тела
Христового в Кембридже, - и для окончательной похвалы добавил: - Его даже
повесить нельзя было, потому что Кит имел право на спасительное "шейное
стихотворение"! ["шейное стихотворение" - 50-й псалом англиканской церкви
"Miserere mei"; право состояло в том, что подсудимый клирик (а в те
времена каждый выпускник высшего учебного заведения был духовным лицом),
прочитав по-латыни 50-й псалом, спасался от виселицы, но на большом пальце
правой руки ему выжигали букву "Т" - тавро висельника] - Джон Хинт поднял
глаза, красноречиво глядя на корабельные реи. - Ну, что тебе еще сказать?
Наверное, коронеру эта специфическая характеристика показалась вполне
достаточной, потому что он заторопился:
- Ну, ладно, я пошел.
Возле "Скрещенных мечей" толпились люди и возбужденно разговаривали.
При появлении Джона Шорта разговоры стихли, ибо все уставились на него.
Коронер вошел в корчму и стал подниматься наверх по скрипучим ступенькам.
Перед закрытыми дверями комнаты, где произошло убийство, стоял на часах
гордый своим ответственным поручением Питер Булль.
- Никто ничего не трогал? - сурово спросил Джон Шорт.
- Так бы я и позволила - мальчишка оскорбленно надул губы.
- Ну что ж, пойдем посмотрим.
Так: на столе грязная после еды посуда, бутылки и кубки, постель смята,
на полу темнело замытое пятно, в погасшем камине чернел бумажный пепел.
- С этого места, - сообщил Питер, - тот, что с пузом, чуть не сбил
меня, словно кегль. - Он присел и добавил: - А под кроватью - чемодан.
- Вытаскивай!
Содержимое чемодана поразило его - там были одни бутылки с ромом.
Пьяницей, что ли, был этот магистр? Подумать только: при таком запасе и
заказывать у корчмарки еще!
Когда он одну за одной выставил бутылки на стол, то нащупал под кожаной
подкладкой тугой сверточек. Оказалось, что это была исписанная мелко, но
четко и разборчиво, какая-то рукопись. Джон Шорт спрятал ее в карман,
чтобы потом просмотреть. В эту минуту непоседливый Питер Булль, успевший
хорошенько вымазаться в саже, положил перед ним два пожелтевших от огня
листочка бумаги. На них еще проступали буквы, исписанные тем же почерком.
- Не догорели, - медленно сказал мальчишка.
Джон Шорт с большим интересом окинул взглядом сообразительного
мальчишку, который уже вторично помог ему при расследовании, и после
минутного размышления предложил:
- Слушай, Пит, не пойдешь ли ты ко мне на службу? Сначала будешь бегать
туда-сюда, привыкнешь, а после поглядим.
Мальчишка вспыхнул от радости, даже уши порозовели, и, запинаясь,
пробормотал:
- А чего ж, если мать не выдерет...
- Об этом не беспокойся! - грозно насупил брови могучий Джон Шорт. -
Это уже моя забота!
Констебль Томас Додж встретил Джона, едва не пританцовывая от
нетерпения.
- Что прикажете, шеф? - спросил он, таким явным способом торопя своего
начальника.
- Давай на допрос... того, с пузом, - воспользовался коронер
своеобразной терминологией маленького Булля.
- Одну минуту, шеф!
И действительно, через минуту пузатый буквально влетел через порог,
чуть ли не растянувшись от крепкого тумака необыкновенно старательного
Тома. Был он в расстегнутом камзоле с оторванными пуговицами и разорванной
рубашке, с синяком под глазом и противно распухшими губами и носом. На
подбородке у него запеклась кровь. Он хотел было сесть на скамью, но
коронер скомандовал:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг