Лев Успенский.
Шальмугровое яблоко
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Ф-72".
OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
И сказал Царь: "В сих лесах заложу
я город и нареку его Калавагара, ибо
во спасение людям дали боги древо,
именуемое Шальмугра, или Калав..."
Индийская легенда
"ПАСПОРТ ПА XXIII 725449"
Действителен по 1.IV 1955 года.
Имя, отчество, фамилия:
КОНОПЛЕВ АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ
Время рождения: 1904 год 31 июля
Место рождения: г.Ржев
Кем выдан паспорт:
35-м отделением ЛГМ.
1. ТАЙНА ГЛАВБУХА КОНОПЛЕВА
19 сентября 1945 года в Ленинграде, на стадионе "Динамо", во
время-упорной борьбы между командами "Зенит" и МВО бухгалтер артели
"Ленэмальер-Цветэмаль" Андрей Андреевич Коноплев, опустив руку в правый
боковой карман своего песочного цвета летнего пальто (он хотел достать
носовой платок, чтобы отереть с лица пот своего чрезмерного
болельщичества), нащупал в кармане незнакомый круглый предмет - что-то
вроде мандарина, завернутого в листик плотной хрустящей бумаги. С
удивлением вынув эту вещь, главбух Коноплев, мужчина немолодой, но еще
видный, ярый любитель и футбола, и всевозможных других видов спорта,
болеющий с ожесточением за "Зенит", некоторое время недоуменно смотрел на
нее.
Бумажка - вроде тех, в которых, бывало, еще до революции, в
коноплевской нежной юности, привозили из-за границы апельсины, -
полупрозрачная, с каким-то неясным рисунком по ней, развернулась. И на
ладони Коноплева лежал неведомо откуда взявшийся плод, вроде яблока или,
может быть, недозрелого граната, но покрытый пушком, как персик. От его
тонкой кожицы шло легкое, диковатое благоухание. Указательный и большой
пальцы Коноплева чуть-чуть липли, точно прикоснувшись к цветку "смолянке".
Бумажный листок, довольно помятый, казался капельку промасленным этой
смолкой. А поперек него, поверх неясных рисунков, виднелись косые штрихи
сделанной крупным почерком синей карандашной надписи:
"ЭТО - ПЕРВОЕ, - удивляясь все больше и больше, прочел Андрей
Андреевич. - В день ТРЕТЬЕГО ТЫ ПРИДЕШЬ КО МНЕ, ЗОЛОТОЛИКАЯ!"
Брови главного бухгалтера поднялись, лицо выразило полное недоумение.
Однако минуту спустя оно слегка прояснилось - неуверенно, но как бы по
некоторой догадке. "Контр-адмирал! - подумал Андрей Андреевич. - Кому же,
кроме него? Вот лихой мужик! "Золотоликая, а?" Это он, наверное, вместо
своего кармана да в мой опустил... Надо же! Даже неудобно..." С обычной
своей осторожной вежливостью он коснулся золотого шеврона соседа:
- Товарищ Зобов, ваше? Карманом ошиблись, а?
Адмирал, нехотя оторвав взгляд от штрафной площадки МВО, недовольно
покосился на то, что ему протягивали. Два тайма прошли вничью, и адмирал
сейчас болел еще более страстно, чем обычно: оставались считанные минуты
до свистка. В перерыве контр-адмирал даже выпросил у второго своего
постоянного соседа, Эдика Кишкина из 239-й школы, отличную милицейскую
свистульку и теперь нетерпеливо жевал ее конец крепкими зубами.
- Мое? Что мое? - пробормотал он. - Это? Ничуть не бывало! Э, дробь,
дробь! [дробь! - на флоте: "Стой! Остановка!"] Дай-ка сюда...
Вдруг заинтересовавшись, он быстро снял пенсне и вгляделся поближе в
золотисто-коричневый плодик.
- Те-те-те, дорогой товарищ! А откуда оно у вас? Где вы его взяли? Да
вы же богач! Знаете, что это такое? Ей-богу, это ШАЛЬМУГРОВОЕ ЯБЛОКО! Ведь
оно...
Вероятно, он имел в виду закончить свое объяснение, но в эту как раз
секунду весь стадион взорвался. Знаменитость тех далеких годов Борис
Чучелов, обойдя эмвеовскую защиту, ринулся к воротам противника... Мяч
свистнул, как ядро. Гол в верхний левый угол был забит великолепно.
Незачем описывать, что случилось. "Горка", холм на южной стороне
стадиона, который тогда входил в зону оккупации мальчишек, превратился в
вулкан. Да и на всех секторах болельщики сорвались с мест: гол только на
полторы секунды опередил свисток, закрывавший матч.
Десятки неистовых перескочили невысокий барьер. Кто-то справа изо всей
силы бил Коноплева по плечу довольно тяжелым и длинным пакетом. Высокий
парень, явно под мухой, бежал по проходу, размахивая поллитрой.
- Боря! - ревел он, ничего не видя перед собой. - Боря, друг! Чучелов!
Да я... Да мы за тебя... Боря, выпьем...
Человеческая волна подхватила и завертела Андрея Андреевича. Он и сам в
восторге размахивал руками и кричал что было сил. Когда же первый порыв
иссяк и он оглянулся, контр-адмирала поблизости уже не было...
Теперь между двух опустевших скамей стоял только высокий человек в
песочного цвета пальто и мягкой шляпе и в странном смятении глядел на
лежавший у него на ладони непонятный плод.
- Шаль-муг-ровое?! - наконец проговорил он. - "В день третьего ты
придешь ко мне". Кто придет? К кому придет? А что значит "ЗОЛОТОЛИКАЯ"?
Главбух "Ленэмальер-Цветэмали" Коноплев никогда не слыхал такого слова:
"Шальмугровое". Взятое само по себе, оно не должно было бы вызвать в нем
решительно никаких особых ощущений... Ну, вот яблоко какое-то... Ну, по
очевидной ошибке подложили ему в карман в толпе... Допустим даже, оно
шальмугровое: бывают же разные там антоновские, шафранные; почему бы не
быть и "шальмугровым"? Однако все-таки что-то в этом внезапном появлении
такого странного плода приятно поразило его. Что? Почему? Нет, он не мог
так просто ответить на это...
Поднеся золотистый шарик к довольно крупному носу своему - "У тебя
кавказский нос!" - говаривала, бывало, жена, Маруся, - он еще раз понюхал
тонкую кожицу у деревянистого торочка... Странный запах! Очень странный,
ни на какой другой не похожий, тонкий, горьковато-сладкий, самую капельку
терпкий душок... Когда, где, при каких обстоятельствах мог он слышать
раньте подобный запах? Совершенно ясно - никогда... Но почему же?..
Он еще раз прочитал надпись на бумажке: "Это - первое. В день третьего
ты придешь ко мне, Золотоликая!"
Он нахмурился. Как это понять? "Золотоликая" - это что, подпись или
обращение? Кто придет? Кто-то к Золотоликой или Золотоликая к кому-то? Так
начеркано, что очень трудно разобрать: после "придешь ко мне" - точка или
запятая? Да и бумага не для писания: какая-то вроде как гофрированная, и
похоже, не то японская, не то китайская...
Был осенний, но еще очень теплый вечер. Быстро темнело и смеркалось,
однако золото и кровь заката еще ярко отражались в водах обеих Невок. И
если бы кто-нибудь со стороны посмотрел на тихую воду речных протоков, он
увидел бы, как над нею по невысокому берегу шагает, отображаясь в ее
глади, высокий, "прилично одетый" человек. Можно было душу прозакладывать,
что это обычный советский гражданин, двигаясь вдоль берега Средней Невки,
торопится встретить свой - безусловно, самый обычный, ничего особенного с
собой не несущий, - завтрашний день.
Знакомые удивились бы: смотрите, Андрей Андреевич! Симпатичный дядя,
хотя и службист. Тихоня, малоразговорчивый, любитель разных там Шерлоков
Холмсов да Луи Буссенаров, год рождения одна тысяча девятьсот четвертый...
Кто-либо в Ленинграде когда-нибудь видел Андрея Коноплева торопящимся?
Бухгалтер; у него каждая минута заблаговременно рассчитана...
Сам А.А.Коноплев тоже давно уже не помнил себя бегущим. Был один такой
случай под Каховкой... Но ведь это было в 1919 году, в отрочестве, во дни,
когда над мальчишкой грохотала гражданская война... Значит, и было-то
вроде как с другим человеком...
Нет, Андрей Коноплев никогда никуда не бегал ни в прямом, ни в
переносном смысле слова. Побуждение такое было двадцать лет назад,
накануне записи в загсе с Марусей, но и то не осрамился, не разыграл
Подколесина, и, в общем-то, правильно сделал... Да, можно прямо сказать,
что с того времени, с двадцати двух лет, с 1926 года, так уж - шагом
идущая - сложилась вся его жизнь: просто, прямо, неторопливо, без всяких
особенных приключений и тайн, если не считать тех, которые он вычитывал из
потрепанных страниц старого Конан-Дойля или с большим трудом, из-под полы
доставаемого, изданного до войны в Латвии или Эстонии лондонского
борзописца Уоллеса.
Вокруг коноплевской квартиры бушевали бури, вздымались волны, гремели
громы. Мир кипел, а семья Коноплевых плыла через бурные тридцатые годы
тихо и просто, как судно, попавшее в штилевой центр тайфуна...
Андрей Андреевич быстро опустил руку в карман в смутной надежде... Нет,
яблоко лежало на месте: это не был сон. Случай? Престранный случай, черт
возьми. И почему контр-адмирал так прореагировал: "Вы что, разбогатели
очень?" Шальмугровое яблоко?! Что это - сорт такой новый? А кроме того,
почему?..
Он осторожно вынул яблоко и в который раз внимательно оглядел его со
всех сторон. Вид его не говорил ему ничего, но вот запах, запах...
Определенно было что-то такое, что когда-то, где-то пахло именно так.
Только что, где, когда? Фу ты, как неприятно такое странное, ни с чем не
связанное, ничего не говорящее полуощущение, полувоспоминание... Надо во
что бы то ни стало завтра же отыскать телефон адмирала и расспросить его в
подробностях. Может статься, это и впрямь какая-нибудь ценность? Может
быть, кто-то потерял его и ищет теперь понапрасну... Ну, может быть, в
толкотне, в трамвае, в троллейбусе... Кто-нибудь впопыхах опустил странный
плодик в карман соседа. В его, коноплевский, карман...
Да, но не давать же, на самом деле, объявление в газетах: "Пристало
шальмугровое яблоко бурой масти..." Смешно!
Как бы там ни было, но бухгалтер "Ленэмальера" А.А.Коноплев сошел с
троллейбуса у себя дома, на площади Труда, почти успокоенный. С какой
стороны все это может его, Коноплева, касаться? И... может быть, даже и
жаль слегка, что не может... "В день третьего ты придешь ко мне,
Золотоликая!" Ведь кто-то кому-то писал эти раскаленные слова. Кто-то
кого-то называл таким именем - Золотоликая... Или это из какого-нибудь
приключенческого романа, которыми так увлекался тихий бухгалтер Коноплев?
Да, в романах такие вещи случаются, но вот так, в жизни, это если и может
произойти, то уж никак не в артели "Цветэмаль", не в Замятином переулке,
не в "доме, где управхозом тов. Григорьев Н.М.".
В смутноватом настроении своем Андрей Андреевич прошел по бульвару, где
еще опадали желтые листья вязов и лип, свернул в переулок, пересек Красную
улицу...
Дома все было в порядке, хотя Маруся еще не вернулась. Светочка же
мирно зубрила свою древневерхненемецкую чертовщину под большой лампой с
красным шелковым абажуром. Из кухни раздавалось бравурное пение: там
Раечка Серебрянкина, милая-милая подруженька, без лишних церемоний жарила
яичницу на одну персону. На тахте, подогнув длинные ноги, спала, положив
под щеку вторую часть "Фауста", вторая приятельница, Рамочка - Революция -
Электрификация - Мир. А самое показательное - Светлана не залебезила, не
стала ходить на задних лапках: "Папочка, папочка!", а небрежно уронила с
древневерхненемецким выговором что-то вроде "гут морген, фатэр". Значит,
совесть у нее была чиста.
Повесив пальто на вешалку, Андрей Андреевич достал из его кармана и
яблоко, и ту записку.
- Был у нас кто-нибудь сегодня вечером?
Светлана даже глаз не подняла:
- Юрка приходил. Мы его выставили: мешает... Да, к тебе приходил
какой-то тип, вроде корейца или японца. Принес пакетик, говорит - от
знакомых. Да там. На письменном...
- Пакет? Мне? Что, из артели?
Отложив рассказы и показы на потом, Андрей Андреевич, слегка
удивленный, прошел в комнату. Пакеты на дом со службы он получал разве
только в далекие довоенные годы, но тогда и служба у него была не
"Ленэмальер".
...В их с Марусей комнате было полутемно. На большом столе горела его
собственная старинная канцелярская лампа с зеленым фаянсовым колпаком: с
трудом, но отстоял ее от своих дам. Справа, на грудке отчетных "дел",
лежали счеты; слева, на краю стола, стоял и арифмометр, не пользовавшийся
особой симпатией хозяина. А посреди стола на розовой глянцевитой бумаге
был небрежно положен небольшой, туго перевязанный поверх серо-желтой
оберточной бумаги пакет.
Не без недоумения - на пакете не было ни адреса, ни какой бы то ни было
надписи - Коноплев разрезал перочинным ножичком своим прочную, крепко
витую, вроде как сизалевую бечевку. Бумага, похрустывая, развернулась. Два
предмета оказались внутри: плотная книжка в сером парусиновом переплете с
кожаной застежкой-хлястиком и совсем небольшой, почти кубический,
лакированный черный ящичек, похожий на китайские или японские, но с
каким-то совсем незнакомым - не то растительным, не то геометрическим -
тускло-цветным орнаментом. Однако Коноплев не успел даже приглядеться к
этой шкатулочке. Он, не веря себе, смотрел на книжку. По грубой холстине
ее корки было химическим карандашом по мокрому написано: "А.Коноплев.
Дневник N_2".
Что это могло значить?
Руки Андрея Андреевича задрожали. Торопясь, не сразу догадываясь, что и
как нужно сделать, он сдвинул тоненькую дощечку-крышку. Красная
внутренность ковчежка полыхнула горячим светом. В этот же миг бухгалтер
Коноплев тяжело опустился на свое старое, покрытое вытертым ковриком
рабочее кресло. В коробке, на слое какой-то сероватой ваты или скорее
растительного пуха лежало точно такое же буро-золотистое яблоко, как то,
которое он все еще держал в руке. Синие буквы замелькали перед ним: "Это -
второе. В день третьего ты придешь к Золотоликой..."
В столовой громко пробили стенные часы с башенным боем. Светочка
двинула стулом по полу, взбираясь на него с ногами. Рая Серебрянкина на
кухне громко пела про какие-то голубые глаза...
Андрей Коноплев, человек средних лет и средней жизни, ничего не видя,
смотрел в окно, где за темным стеклом отражались в невской воде фонари
Василеостровских линий - Второй и Третьей... Больше ничего там не было
видно...
2. ОТ СМЕШНОГО ДО ВЕЛИКОГО...
В тот ветреный, еще не холодный, то дождливый, то ясный осенний
ленинградский день смешное и обыденное вдруг ни с того ни с сего надолго
ушло из жизни бухгалтера А.А.Коноплева. Ушло, как какая-нибудь подвижная
кулиса в театре, даже не стукнув... Реалистическая бытовая повесть на
полуслове перешла в причудливый гротеск, в фантасмагорию. И все это - без
всяких видимых причин.
Вот тут интересно спросить у вас, читающих эти строки: замечали ли вы
довольно существенную разницу в мужском и женском отношении к литературным
произведениям? Наблюдали ли вы, что женщинам - от девочек-подростков до
самых солидных дам - более всего привлекательны бывают те из них, в
которых описывается нормальный, естественный, постоянный и привычный ход
событий.
Пока все идет "как всегда", до тех пор им и читать интересно. Даже в
"Робинзоне Крузо" девочек больше всего привлекают страницы, которые
содержат описания Робинзоновой "дальней фермы" - почти такой же, как у
любого английского йомена! - или заботливого комфорта его уютной пещеры.
Даже в жюль-верновском "Таинственном острове" изо всех чудес им всего
сильнее импонирует теплый и очень похожий на многокомнатную городскую
квартиру с лифтом Гранитный Дворец.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг